Герман же вообще не интересовался проблемами быта и обеспечения жизни. Всё вокруг него функционировало само.
Холодильник кем-то наполнялся, вещи стирались, в доме появлялись кофе и спиртное с сигаретами. Если чего-то не было, он звонил либо друзьям, либо подругам. Те с радостью его поддерживали. Приходили, приносили, готовили. Причём делали они это легко и непринуждённо. Надо сказать, что и он, в свою очередь, всегда откликался на просьбы друзей. Каким-то, только ему ведомым, образом узнавал, что у них что-то не так, мог неожиданно сорваться с места, изменить свои планы и мчаться куда-нибудь в другой город, чтобы выручить какого-то Лёшку или Петьку, попавшего там в беду. За это качество все его любили, уважали и поддерживали, откликались в ответ на любые его, казалось бы, безумные и странные просьбы.
Аллочка, как дела у тебя, моя дорогая? Прекрасно? Супер! А у меня что-то сигареты закончились. Может, забежишь, обсудим новости и перекурим вместе.
Буквально через десять минут приходили Аллочка, Катенька и так далее. Дом наполнялся необходимым. При этом Герман не был бабником. Вот в чём Айша была уверена, так это в том, что спит он только с ней, только её считая своей женщиной. Со всеми остальными Герман дружил.
Это устраивало всех, кроме Айши и Алевтины Васильевны. Первая хотела замуж, а вторая, напротив, не хотела делить сына с кем бы то ни было ещё. По этой причине из всех «шаставших» по их трёшке на окраине Москвы она невзлюбила только Айшу остальные, на её взгляд, опасности для её материнского счастья не представляли.
Мало того что Алевтина с ней не разговаривала, не замечала того, что Айша готовит, отделила себе полку в холодильнике и готовила одновременно с ней, она ещё и жаловалась на неё сыну, говорила в спину нецензурные гадости, будучи при этом интеллигенткой в пятом поколении, в общем, пыталась выжить Айшу из жизни своего сына всеми силами.
Здравствуйте, Алевтина Васильевна, я к Герману, разрешите, я пройду. Айша стояла в прихожей с сумками из магазина. У неё уже были свои ключи от квартиры; воспользовавшись ими, она и вошла собиралась приготовить ужин и прибрать комнату Германа.
Опять припёрлась, шалава! Ишь, зуд у неё во влагалище. Шастает по квартирам! Порядочным людям покоя не даёт. Алевтина Васильевна стояла на пороге своей комнаты с сигаретой в зубах, в своём вечном халате и с творческим беспорядком на голове.
В свои почти восемьдесят она родила Германа поздно и гордилась тем, что пожила и для себя, Алевтина Васильевна постоянно эффектно курила, пила литры кофе и вела круглосуточные телефонные беседы. Сын боготворил мать, слова о ней плохого говорить никому не разрешал. Когда Айша пару раз робко пожаловалась, передав слова его матери о себе, Герман изумился и сказал, чтобы Айша не придумывала мама такого сказать не могла.
За те пять лет, что прошли с момента их знакомства, Айша окончила институт. О распределении тогда уже речи не шло. Пришли иные времена. Сам устраивайся, как хочешь, да и учителя в начале 2000-х получали копейки. Она продолжала подрабатывать на кафедре в институте, потом устроилась нянечкой в частный детский сад, которые тогда повсеместно открывались в Москве. Потом стала работать там же воспитателем.
Кадров не хватало, и молодую Айшу, уже имеющую годовой опыт работы в этом садике, владелица поставила старшим воспитателем, а позже, открыв ещё два филиала садика, сделала Айшу заведующей. Проработав так три года, Айша с подругой решили открыть свой собственный садик с функцией центра дошкольного развития. Нашли инвестора большая компания по производству и продаже бытовой техники решила открыть садик для детей сотрудников, чтобы тот располагался рядом с офисом компании. Айша узнала об этом случайно, но отреагировала быстро. Договорилась о встрече с руководителем. Создала бизнес-план, описав преимущества предложенной формы воспитания и обучения. Словом, так всё как-то и сложилось.
Долго искали помещение, сами его ремонтировали, закупили мебель, оборудование и в начале зимы приняли первые три группы детишек.
А ты у меня бизнесвумен! Герман заехал за ней на работу и увидел, как Айша прощается с родителями и сотрудниками в конце рабочего дня. Он мало интересовался, на что она живёт, чем занимается на работе. Знал, что работает с детьми, и этого знания ему было достаточно.
Да ладно тебе, какая уж из меня бизнесвумен. Айша улыбнулась. Ей было приятно, что он всё-таки заехал.
Нельзя было сказать, что Герман вовсе не интересовался тем, как и чем она живёт. Если она начинала рассказывать, то он слушал. Просила о помощи помогал.
Правда, чаще помогал не сам, а находил того, кто поможет.
Сам по себе частный бизнес в России, а в Москве тем более, в начале-середине двухтысячных это был ещё тот экстрим. Со стороны всё выглядело гладким: работаешь хорошо, людям платишь, налоги платишь и в шоколаде. На самом деле всё обстояло иначе. Когда ты работаешь хорошо, ежедневно находятся те, кто хочет пристроиться к твоему бизнесу и заработать на тебе, ничего не давая взамен. Коррупция чиновников. Каких нервов стоило Айше и её подруге Наташе, с которой они вместе этот садик организовали, получить элементарные разрешения от санэпидемстанции, пожарных, медиков и так далее. Нигде не обходилось без взяток. То есть просто так пройти проверку было невозможно, «дань» входила в обязательный платёж. И это повторялось ежемесячно.
Потом нарисовались ребята «юристы» из спортивного зала, которые объяснили девушкам, что будут их «крышей», поэтому вынь и положь им ежемесячную плату. Вот тогда-то она не выдержала и обратилась к Герману. Он помог ей. Теперь её «крышевал» его близкий приятель.
«Всё под контролем. Без крыши нельзя, так что лучше уж своим будешь платить», инструктировал её Герман перед встречей с новыми «юристами». Родители, которые приводили малышей в садик Айши и Наташи, были обеспеченными людьми, они работали в серьёзной компании и были готовы платить деньги за воспитание и развитие своих малышей в отсутствие родителей. Нужно было обеспечивать безопасность детей, хорошее питание, содержание и воспитание. Всё это было непросто, особенно когда тебе всего двадцать пять лет и ты не местная. Но девчонки справлялись и уже подумывали снять помещение побольше, чтобы открыть три новые группы и кружки для развития малышей по системе Монтессори.
Отношения с Германом абсолютно не соответствовали мечтам Айши о семье. Время шло, а ничего у них не менялось. Она тешила себя тщетными надеждами, что он сделает ей предложение. Несколько раз сама начинала разговор на эту тему.
Гера, а ты меня любишь? Айша лежала, вытянувшись вдоль бедра Германа, после их чудесной близости, именно в эти моменты она как никогда ощущала, что они созданы друг для друга, столько в нём было заботы о ней, нежности и силы, деликатности и желания сделать приятное ей. При этом в момент апогея их любви просыпалось в нём что-то животное, но не страшное, как в отце в минуты ярости, а какое-то первобытное, завораживающее и мужское Она каждый раз поражалась, что именно с ней он такой, только с ней.
Конечно, люблю. Он притянул её и положил к себе на живот. Что ты спрашиваешь, ты же сама знаешь.
Мне важно, чтобы ты сказал, а ты опять отшучиваешься. Она легла щекой к нему на грудь, гладила рукой чуть пробившуюся щетину, почти мурлыкая от удовольствия и радости быть с ним.
Птичка, ну опять ты начинаешь. Я же тебе не раз уже говорил, что ты моя, мы вместе. Что ты ещё хочешь?
Я семью хочу и ребёнка. Айша слезла с его живота, села на край постели и начала натягивать на себя футболку. Она уже знала, что сейчас он переведёт разговор на другое и больше ничего не ответит. Встала, вздохнула и пошла готовить завтрак, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Алевтину Васильевну сегодня они опять встречались у него.
Так и жили уже пять лет гостевым браком надо же, название какое придумали на два дома. Ничейные какие-то оба.
У Айши была бабушка. Она жила километрах в пяти от их городка, в деревенском доме. Бабушка умерла, когда девочке было семь лет, поэтому она помнила не всё, но отдельные тёплые моменты были связаны именно с бабушкой и её домом.
Дом был совсем небольшой. В её представлении он был пряничным домиком из сказок. Может быть, это просто память со временем дорисовала и приукрасила. Бревенчатый дом с синей крышей и белыми резными наличниками на окнах. В палисаднике возле дома всегда было много ярких цветов. Утром бабуля первым делом выходила во двор, кормила кур и поливала свой палисадник.
Ладненькая, опрятная, в белом фартуке, она возвращалась в дом и пекла для заспанной внучки шельпеки лепёшки, обжаренные в масле, похожие на чебуреки без начинки. Бабуля делала их несладкими, с хрустящей корочкой и подавала со сметаной и вишнёвым вареньем. Потом они вместе шли за козьим молоком на другой конец деревни. Там жила большая семья отец, мать, десять детей и огромное хозяйство. У них всегда вкусно пахло молоком и свежеиспечённым хлебом, все трудились, у каждого было своё дело, даже у самых маленьких. Мать семейства была весёлая и очень шустрая. Она всегда встречала улыбкой Айшу с бабушкой, усаживала за стол, наливала свежего молока и угощала тёплыми баурсаками маленькими хрустящими пончиками. Бабушка присаживалась, обменивалась с хозяйкой новостями, затем они брали бидон с тёплым молоком и шли домой.
Айша крепко держала бабушку за руку, гордо вышагивая с ней по деревне, не баловалась и вела себя хорошо, чтобы все видели, какая у бабушки умница-внучка из города приехала. Это была мать отца Айши. Она прекрасно знала, что творил её сын, от этого глаза её были всегда грустными, и умерла рано тоже от этого не смогла пережить такой беды и сделать ничего не могла, вот только внучку баловала, чтобы как-то сгладить вину сына.
Бабушка, а почему у одних дружная семья и много детей, а других всё не так?
Это, внучка, как Бог кому даёт. От человека зависит, как он испытания проходит. Всем нам Господь по силам испытания даёт и людей к нам приводит по вере нашей.
А у меня как будет? Айша не понимала, о чём говорит бабушка, но чувствовала, что та её очень любит и жалеет.
У тебя, Аишечка, деточка моя, всё будет лучше всех, ты уже все свои испытания прошла. Бабушка прижала её к себе, обняла и украдкой смахнула слёзы. Айша видела, что бабушка плачет, но не понимала отчего.
Я очень люблю тебя, моя бабулечка! В этот момент девочка почувствовала, как мир вокруг неё наполнился звенящими, еле слышными голосами, всё вокруг словно озарилось, и в её сердце затеплился маленький огонёк, от которого стало так тепло, что возникло отчётливое ощущение счастья, которым хочется делиться. По её щекам катились слёзы. Она ещё крепче прижалась к бабушке. Очень люблю, прошептала она ещё раз.
Айша человек-план. Привыкла рассчитывать только на себя. Никогда и ни у кого ничего не просила. К Герману обращалась в исключительных случаях. Не чувствовала, что рядом с ней именно то мужское плечо, которое было в больших семьях, в книгах и в её воображении. Ей, наоборот, хотелось всё время заботиться о нём, поддерживать и вести за собой. С детства она спасала мать, потом себя, и теперь ей тоже было необходимо кого-то спасать. Может, она и работу себе такую выбрала помогать детям и их родителям оттого, что это тоже своеобразное спасение.
На самом деле Герман в спасении не нуждался. Он был самодостаточен, ему было комфортно жить с матерью, встречаться с Айшей, отвечать только за себя. Он не стремился что-то менять и обременять себя семьёй, детьми и обязательствами. Его как раз полностью устраивала их с Айшей модель отношений.
Давай мы с тобой снимем квартиру.
Зачем, птичка? У меня хорошая квартира, и тебе есть где жить. Наоборот, здорово, что мы то тут, то там, успеваем соскучиться.
Гера, я серьёзно, а ты опять шутишь.
Так было всякий раз, когда она пыталась завести серьёзный, на её взгляд, разговор. Каждый раз готовилась, искала аргументы, продумывала, как ему объяснить и его убедить. А он просто не хотел говорить с ней на эту тему.
Так они и жили. Она считала, что почти замужем, а он что свободен.
Герман сам удивлялся длительности своих отношений с Айшей. Маленькая, хрупкая, буквально невесомая, а с таким характером. Как она его к себе привязала? Когда познакомился с ней у Миши в мастерской, он даже предположить не мог, что это так надолго. Обычно Герман сам с женщинами не сходился. Всегда специально дистанцировался. Хотел, чтобы «побегали» за ним. Только тогда это будет искренне. Если ты действительно нужен женщине не как кошелёк, а как человек, она будет тебя добиваться. Это ему ещё как-то давно, в юности, объяснил свою теорию друг отца. Дядя Миша, по сути, был единственным мужчиной, который оказывал непосредственное влияние на воспитание Германа. Когда мать с отцом развелись, он иногда к ним захаживал, поддерживал что-то подремонтирует, продукты достанет, когда тяжело было, с Германом то на рыбалку съездит, то на дачу к себе возьмёт. Он и к матери клинья подбивал, предлагал ей замуж, но она была категорически против повторного брака, так что не сложилось. Теперь дядя Миша приезжал редко, был совсем пожилым. Герман иногда навещал его сам.
По неопытности Герман в начале своих отношений с женщинами не применял метод дяди Миши. Старался добиться расположения к себе всеми способами. Ухаживал красиво, по мере своих возможностей, конечно. Рестораны, прогулки, поездки на отдых, дорогие подарки. Всё было в никуда. Рано или поздно отношения заканчивались, спасибо никто не говорил. Постепенно он сам стал отдаляться и соблюдать холодный нейтралитет в отношениях. И это, оказывается, цепляло.
Он перестал дарить что-то дорогое, стал говорить меньше комплиментов только хуже от них, замкнулся в чувствах и решил, что лучше позволять любить себя и не влюбляться самому. Тем более что последний его опыт до Айши был очень тяжёлым и болезненным. После этого Герман вообще не хотел больше ничего серьёзного. А тут такая птичка-невеличка и уже пять лет встречаются. Она же моложе его почти на 10 лет. Ей замуж нужно и детей нужно. А это не его история. Мать не хочется одну оставлять, да и какой из него муж? Несколько раз он пытался с ней порвать. Специально был холодным, пропадал, не звонил, не приезжал.
«Без меня ей точно будет лучше. Пострадает и найдёт кого-нибудь», рассуждал Герман, в очередной раз проезжая мимо её дома и сдерживая порыв позвонить. Проходило несколько дней, и он ловил себя на мысли, что уже скучает, что ему её не хватает. Отвечал на её звонок с радостью, потом вспоминал, что решил быть отстранённым и буквально обрывал её полет какой-нибудь грубостью, сетуя на самого себя за свою слабость. Потом она всё-таки приезжала, и словно солнце входило в его дом. Мир вокруг становился другим. Её улыбка, смех и даже слёзы, которые он терпеть не мог, напоминание о том, как он жесток с ней, озаряли мир Германа.
Недавно у Германа произошёл разговор с матерью.
Герман, я не понимаю, это долго будет ещё продолжаться? Не задержалась ли она тут? Алевтина Васильевна вошла в комнату сына, как обычно, без стука. А что стучать? В собственной квартире можно ходить где и когда хочешь. Это же своя квартира. У себя дома, она считала, где хочет, там и ходит.
Мам, ты о чём? Герман прекрасно понял, о чём и о ком она, но на конфликт идти не хотел.
Сын, ты всё понял. Не юли. Айша эта твоя долго ещё будет у нас столоваться? Зачем она тебе? Ты же видишь, она в тебя мёртвой хваткой вцепилась. Или ты жениться собираешься и мать бросить старую и больную? В этот момент «больная и старая» мать закурила очередную сигарету, театрально присела в кресло, закинув ногу на ногу.