Но легче ему от этого не стало, и, терзаемый дурными предчувствиями, он вернулся в форт, чтобы лично передать конверт, который пролежал всю ночь в атриуме на первом этаже. В десять часов утра следующего дня Антониу да Силва Телеш, начальник секретариата Салазара, увидел конверт, вскрыл его и прочитал письмо. В то время в президиуме Совета министров не было управляющего делами. Салазару помогали только два секретаря Силва Телеш и Анселму Кошта Фрейташ, которые каждый день поочередно ездили из Лиссабона в Эшторил, чтобы разбирать корреспонденцию.
Анселму Кошта Фрейташ был молодым предприимчивым человеком. Цвет его глаз менялся от освещения от голубого в пасмурную погоду до зеленого в солнечную. Ему едва сравнялось 30 лет, но в шевелюре уже виднелась проседь. Из семи детей в семье он был самым младшим и уже в три года лишился матери. Несколько дней назад, 23 июля 1968 года, он женился на Даниэле, дочери майора Сарсфилда Родригиша (которого Салазар хорошо знал, потому что несколько раз приказывал его арестовать). Церемонию бракосочетания проводил старший брат Анселму Мануэл, бывший священником. Именно Анселму первым заметил некоторые загадочные изменения в поведении диктатора после того, как тот упал.
Письмо от подолога Антониу да Силвы Телеша читал затаив дыхание. Как только Салазар показался в кабинете, распространяя слабый запах бальзама, Антониу сразу спросил:
Как вы себя чувствуете, господин Председатель? Я только что узнал из письма Илариу, что вы пострадали при падении!
Салазар пожал плечами и ответил:
О, господин Илариу мне написал? Да, это правда. Я собирался сесть в кресло, но оно неудачно стояло, и я промахнулся упал на пол, ударился затылком. Чувствую некоторое онемение в теле, мажу больное место специальным кремом, и мне уже лучше.
И Салазар тут же отправил ответное письмо Аугушту Илариу: «Похоже, никаких других последствий падения, кроме ушиба, нет. Большое спасибо».
На самом деле головная боль мучила его, и довольно сильно. Поэтому 6 августа Салазар принял своего лечащего врача Эдуарду Коэлью, который провел быстрый неврологический осмотр и не обнаружил никаких «подозрительных» изменений. Несмотря на это, доктор был встревожен. Лицо его вытянулось, рот превратился в нитку, а на широком лбу появились неожиданные морщины признак внутреннего напряжения. В тот день он объяснил Салазару и доне Марии, что в результате падения могла образоваться внутричерепная гематома, которая может развиваться и незаметно в течение нескольких дней, недель или месяцев. Поэтому он попросил незамедлительно с ним связаться, если появятся какие-нибудь странные симптомы. Салазар был спокоен, но выказывал некоторую нерешительность. Доктор Коэлью уже распланировал отпуск: сначала он поедет в путешествие по Рейну, затем в Эльзас и, наконец, в Париж навестить своего сына Алвару, который работал в университете и занимался исследованиями в области клеточной биологии. Однако он решил отложить поездку и забронировал номер на 15 дней в Hotel Estoril Sol, расположенном в нескольких километрах от форта.
Это беспокойство было продиктовано причинами не медицинского, а личного характера. Эдуарду Коэлью был лечащим врачом Салазара с 1945 года и испытывал к нему искреннюю симпатию. Он прекрасно изучил физические и психические реакции его организма.
В нескольких письмах, адресованных диктатору, врач описывал себя как «преданного друга, который благодарен за привилегию заботиться о здоровье своего пациента». Салазар же подарил доктору свою фотографию с памятной надписью: «Врач и пациент это два человека, которые посвящают свою жизнь друг другу до окончательной победы над болезнью и смертью». Вера Салазара в «окончательную победу над болезнью и смертью» объяснялась тем, что Эдуарду Коэлью считался легендой медицины. Он был одним из лучших современных кардиологов Португалии и первым преподавателем кардиологии на медицинском факультете Лиссабонского университета.
Но их связывала и общая история. Оба они были родом из португальской сельской местности, глухой и туманной, архаичной и провинциальной: Салазар из Бейра-Алта, а Коэлью из Минью. Доктор часто вспоминал, что в начальных классах ему приходилось каждый день проходить по три километра пешком от дома до школы. Возможно, еще и поэтому он так не любил дискомфорт. У входа в аудиторию, где он преподавал, Коэлью повесил табличку со словами: «Не обращайте внимания на критику, она исходит от близких мне людей».
Коэлью учился в Коимбрском университете вместе с Антониу Эгашем Монишем, получившим в 1949 году Нобелевскую премию за изобретение префронтальной лейкотомии, которая впоследствии была преобразована американскими хирургами в полноценную лоботомию (с пересечением большого числа нервных волокон). Эдуарду Коэлью защитил докторскую диссертацию под руководством Мониша, стал его ассистентом и женился на одной из его племянниц. Эдуарду был рядом со старшим коллегой в четыре решающих момента: славы, успеха, драмы и смерти. Слава пришла к профессору 28 июня 1927 года, когда он провел первую в истории церебральную ангиографию метод, позволивший увидеть сосуды головного мозга с помощью рентгенографии с контрастом и обнаружить опухоль. Эдуарду Коэлью находился в проявочной рентген-кабинета: именно он, осознав, что процедура сработала, вскричал: «Эврика! Эврика!» Он был рядом и тогда, когда Мониш стал лауреатом столь желанной Нобелевской премии, принесшей ему международное признание. Кроме того, Коэлью был свидетелем драмы, которая произошла 14 марта 1939 года. На прием к Монишу пришел Габриэл Кодегал де Оливейра Сантуш, который на протяжении 9 лет страдал от психических проблем. Пациент попросил выписать ему более серьезные препараты, но, как только Мониш взял бланк рецепта и приступил к делу, он почувствовал, что ручка выскочила из руки. Это была первая пуля, попавшая в него. После пятой он попытался встать, но Габриэл выпустил в него еще две пули. Эгаш Мониш выстоял перед потоком свинца. У пациента оставался только один патрон. Он выстрелил, но промахнулся. Не заметив этого, он вышел в коридор и принялся кричать: «Я убил доктора Эгаша Мониша!» Через несколько секунд в сопровождении еще одного врача появился Эдуарду Коэлью, который работал на том же этаже. Профессор, лежавший в луже крови, произнес театральным тоном: «Дайте мне спокойно умереть. Я смертельно ранен. Это чудовище изрешетило меня пулями. Я больше не могу». Эдуарду Коэлью вызвал скорую помощь, которая немедленно прибыла, и профессор Эгаш Мониш выжил. А когда нобелевский лауреат действительно умер, Коэлью тоже оказался рядом. Это был холодный день 13 декабря 1955 года: тогда у Эгаша Мониша случился острый приступ подагры и открылось сильное желудочное кровотечение. Он умер у Коэлью на руках.
С тех пор Коэлью опасался, что и Салазар станет жертвой столь же внезапного приступа. Доктор и диктатор познакомились благодаря семье Серраш-и-Силва из Коимбры очень близкими знакомыми Салазара. Коэлью тоже сумел с ним подружиться. Салазар как-то даже подарил доктору пару туфель и неоднократно преподносил ему цветы. В Сан-Бенту доктор Коэлью чувствовал себя как дома: созрели ли овощи в огороде, снесли ли куры свежие яйца, привезли ли фрукты из Санта-Комба-Дана дона Мария всегда приглашала его за стол. Они обедали вместе, и казалось, что они находятся на ферме, а не в резиденции премьер-министра.
Взгляд на море
Монотонная и скучная жизнь форта Санту-Антониу-да-Барра шла своим чередом, как и каждое лето. Последнее публичное выступление Салазара состоялось 13 июля на демонстрации транспортников, державших одинаковые лозунги «Транспортники благодарят Салазара». 26 июля Салазар и его экономка дона Мария по традиции переехали в Эшторил. Их переезд в форт позволил устроить ежегодную уборку кабинетов в Сан-Бенту. Построенная по распоряжению Филипе I внушительная крепость с подъемным мостом она была возведена для защиты устья Тежу располагалась на Авенида Маржинал, тянущейся от столицы до Кашкайша. В крепости был устроен летний лагерь Института Одивелаш школы для дочерей военных. Салазар сам оплачивал аренду части здания, которую занимал. Каждый год он составлял контракт с таблицами предстоящих расходов. Для порядка он также велел присылать ему прейскуранты из других пансионов Португальской Ривьеры, но свой выбор всегда останавливал на Санту-Антониу.
После опасного падения он не скрывал от самых близких, что его мучили головные боли, с которыми он пытался бороться, принимая аспирин. Но основное его внимание было сосредоточено на составе нового правительства, войне в Африке и Пражской весне. Он решил, что посоветует своим министрам не посещать роскошные приемы, запланированные на начало сентября Патиньо и Шлюмберже, которые хотели превратить Португалию в центр мирового космополитизма. Первый прием готовил «король олова» боливийский магнат Антенор Патиньо в Алкойтау, между Кашкайшем и Эшторилом. Затем, уже через день, должно было последовать второе празднество: господин Пьер Шлюмберже, женатый на португалке, собирался устроить его в собственном загородном доме в Коларише. Оба нувориша очень хотели сделать себе имя. Шлюмберже называли «сеньор пять процентов», потому что своим состоянием он был обязан системе исследования скважин, которую изобрели его отец и дядя, Конрад и Марсель Шлюмберже. Ее использовали все крупные нефтяные компании. С каждой добывающей установки он имел те самые 5 %.
В действительности же вышло так, что влиятельные люди, прибывшие со всего мира, настолько заполонили аэропорт Лиссабона, что носильщики сваливали груды чемоданов Louis Vuitton на тележки, а затем беспорядочно распределяли их между «роллс-ройсами», ожидающими снаружи. Это вызвало немало стычек среди гостей.
Воспользовавшись приездом такого числа далеко не бедных персон, местные землевладельцы, братья-близнецы Франсишку и Карлуш Палья, организовали сельский фестиваль-арраял с быками, танцами, асадо[7] и накрытыми столами на свежем воздухе. Известная актриса Жа Жа Габор, урожденная Шари Габор, американка венгерского происхождения, была поймана с поличным в ее чемодане нашлись полотенца из отеля Palace в Эшториле, и только вмешательство американского посольства спасло известную даму от скандала. Порядок нарушила неугомонная дочь президента Республики Наталия Томаш, решившая принять участие в празднествах: это создало определенное напряжение между двумя высшими должностными лицами португальского государства.
Со взглядом, который все сильнее казался устремленным в пустоту, Салазар прислонился к стене террасы форта Санту-Антониу-да-Барра и обозревал необъятные просторы океана. Затем он, опустившись на очень крепкий и надежный стул, принялся смотреть в бинокль на проплывающие мимо лодки и наблюдать за людьми, загорающими на скалах. Он, должно быть, знал, кто та женщина или тот мужчина: за кем-то из них, возможно, следили агенты политической полиции ПИДЕ, а кто-то уже был однажды арестован и затем освобожден. Эти люди зависели от него, он был залогом как счастья, так и свободы этих людей. И все же эти летние и естественные радости казались ему уступкой, которую он делал народу. Не слишком доверяя теперь другим креслам, он сидел только в кресле «Алабама» с ножками из бука, большими подлокотниками и обитыми мягким материалом корпусом и спинкой. Несмотря на свою мнительность, в тот месяц Салазар согласился сфотографироваться. В обед он сидел за самым обычным столом: вышитая скатерть, посередине ваза с цветами. На нем были белая одежда и темный галстук. Он принимал президента Республики Америку де Деуша Родригеша Томаша, чтобы обсудить перестановки в правительстве.
А 15 августа Салазар с распростертыми объятиями принимал писательницу и журналистку Кристин Гарнье и ее нового мужа, которые решили остановиться на несколько дней в эшторильском отеле. Счет был оплачен премьер-министром из собственного кармана. Еще в 1951 году Кристин Гарнье, побывав в Португалии, написала книгу «Отпуск с Салазаром» (Vacances avec Salazar) и познакомила европейцев с этим сдержанным и скромным человеком. Найдя общий язык с писательницей как говорят, единственной женщиной, к которой он открыто проявлял платоническую любовь, Салазар впервые заговорил с ней о смерти. Вечный диктатор чувствовал себя все ближе к Творцу, но и сожалел о том, что его собственное творение терпит крах. Он не мог удержать время, хотя его старый карманный хронометр Roskopf никогда не останавливался ни на мгновение, и он сам заботился о том, чтобы ежевечерне заводить его перед сном. Предметы, окружавшие его, оставались неизменными: тот же фотоаппарат Zeiss Ikon, та же кожаная сумка, всегда набитая бумагами и книгами, та же бритва, тот же лосьон после бритья Floid, та же прогулочная трость, та же ручка, те же точилки штук 20, не меньше. Он хранил все эти вещи, потому что так он хранил время, которое они отражали, несмотря на то, что тем летом он почувствовал внезапную потребность ускорить события.
Итак, 19 августа он объявил о создании нового правительства и встретился с новоназначенными министрами. Вскоре, 26 августа, он написал письмо главе самопровозглашенной Биафры, где заверил его в полной поддержке со стороны Португалии независимости этого сепаратистского государства. Однако политическая активность Салазара была обусловлена внутренним чувством, которого он никогда раньше не испытывал, телесным беспокойством. Кризис случился уже 27 августа, когда голова разнылась так, что он принял аспирин и позвонил врачу. С тех пор головные боли участились.
В самом конце августа, 31-го числа, его крестница Мария да Консейсан де Мелу Рита, известная как Микаш, довольно близкий диктатору человек, также прибыла в форт Санту-Антониу-да-Барра, вернувшись вместе с мужем из отпуска в Алгарве. Она встревожилась, увидев состояние Салазара, а он постарался ее успокоить. На следующий день президент Томаш посетил Салазара и нашел в его хорошем расположении духа. Первое заседание нового кабинета министров состоялось 3 сентября в Лиссабоне. Салазар выглядел молчаливым и отстраненным. На следующее утро ему было трудно подписывать обычную корреспонденцию, почерк стал неуверенным. Ночью диктатора мучили сильные головные боли. Приехавший доктор Коэлью констатировал, что правая нога Салазара не гнется, а память ослабла. На следующий день в форт прибыл доктор Луиш Ферраш де Оливейра, офтальмолог, который осмотрел глазное дно диктатора. По его мнению, существовала вероятность того, что образовалась гематома, сдавливающая мозг. Тем временем клиническое состояние ухудшалось начали появляться симптомы гемиплегии с правой стороны, отчего стало понятно, что гематома находится в левом полушарии мозга. В тот момент Коэлью и Ферраш решили обратиться к неврологу Миранде Родригишу и нейрохирургу Морадашу Феррейре, но затем остановили свой выбор на нейрохирурге Антониу де Вашконселуше Маркеше, с которым они и договорились о визите в Эшторил на следующий день, 6 сентября. После тщательного осмотра врач рекомендовал немедленную госпитализацию.