Гонсалвиш Феррейра Рапазоте получил от Марселу Каэтану поручение разыгрывать фарс у постели диктатора: тот верил, что по-прежнему находится у власти. В феврале Рапазоте дважды ездил в Сан-Бенту, чтобы доложить Салазару о политической и военной ситуации в метрополии и колониях, обострившейся прежде всего из-за войны в Анголе. После первой встречи доктор Коэлью поинтересовался у Рапазоте: «Неужели правительству безразлично, что у Салазара прекрасно восстановилось не только физическое состояние, но и умственные и психические функции? Мы что, живем в стране сумасшедших?» Рапазоте ушел, ничего не ответив. А что он мог сказать? Что Салазар стал жертвой цензуры, которую сам же и ввел? В беседе с диктатором теперь уже бывшим Коэлью спросил, не устал ли тот от таких долгих переговоров с министром внутренних дел. Салазар ответил: «Я не устаю, я могу в течение часа, двух, трех обсуждать какую-нибудь проблему с министрами. Но если они не делают выводов из этих бесед, я теряю свое время, а они свое».
По такому же сценарию прошел и визит президента Америку Томаша. Салазар недоумевал, почему президент так упорно мусолит это несчастное кровоизлияние в мозг вместо того, чтобы обсудить множество важных нерешенных проблем от колониальной войны до вопросов корпораций (с которыми, разумеется, необходимо разобраться как можно скорее для оживления экономики), от протестов молодежи до вымирания сельской местности из-за растущей эмиграции. Великий фарс ограничивался внешними аспектами. Вникая в детали отдельных вопросов, старый политик, возможно, почувствовал бы что-то неладное.
С тех пор Салазар ежедневно принимал двухтрех визитеров как правило, под конец дня. Это были министры, губернаторы, друзья, доверенные лица, руководители ПИДЕ и корпораций. На всех этих людей распространялся приказ нового председателя Совета министров (он же бывший президент Республики): притворяться, что Салазар все еще руководит Португалией и колониями. Чтобы сделать спектакль более правдоподобным, собеседникам часто приходилось говорить гадости о Марселу Каэтану или Америку Томаше, чтобы польстить самолюбию бывшего диктатора. Одним из первых к нему приехал его друг Жоржи Перейра Жардин: он долго делал политическую карьеру, а затем переключился на африканскую промышленность. В 1952 году предприниматель Раул Абекашиш попросил его стать управляющим фабрикой Lusalite в мозамбикском городе Дондо. Там Жардин близко подружился с Яном Смитом, премьер-министром Родезии (ныне Зимбабве), и Хастингсом Камузу Бандой, президентом Малави. Салазар поручил Жардину найти дипломатический способ разрешения запутанной ситуации в португальской колонии, и тот разработал так называемый Лусакский план[9], а также наладил контакты с некоторыми функционерами ФРЕЛИМО Фронта освобождения Мозамбика. Поэтому спецпредставитель Салазара, несмотря на меняющуюся политическую ситуацию в Лиссабоне, мог отчитываться только перед тем, кто поручил ему вести переговоры. Когда стало известно о встрече Салазара с Жардином в Сан-Бенту, в высших эшелонах португальской власти началась паника.
Когда Салазар почувствовал, что готов вернуться к своей привычке читать газеты, это создало проблемы для его ближайшего окружения доны Марии, невозмутимого телохранителя Агоштинью Барбиери Кардозу, крестницы диктатора Марии да Консейсан де Мелу Риты, пользовавшейся его доверием, секретарей Антониу да Силвы Телеша и Анселму Кошты Фрейташа. С юности Салазар особенно любил газету Diário de Notícias, которая в его правление была превращена не только в своего рода рупор правительства но и в голос португальской интеллигенции с громкими именами (в их числе были и представители оппозиции), такими как Жуан Жозе Кокофел, Луиш Франсишку Ребеллу и Эдуарду Лоуренсу. Директор газеты Аугушту де Каштру Сампайю Корте-Реал и бывший диктатор шли по жизни, руководствуясь одними и теми же принципами, хотя Корте-Реал, родившийся в 1883 году, приобрел важный жизненный опыт еще до появления Нового государства.
Аугушту де Каштру, родившийся в Порту, тоже учился в Коимбрском университете на юридическом факультете и стал известным адвокатом, журналистом, дипломатом и драматургом. Одним словом, это был человек, который добивался успеха во всем, к чему бы ни приложил свои способности. Умеренный республиканец и ситуационист по убеждениям, Аугушту сначала, с 1919 по 1924 год, был редактором газеты Diário de Notícias, а затем переключился на дипломатическую карьеру, которую он воспринимал как своего рода изгнание, хотя и занимал высокие посты (возглавлял португальское посольство в Лондоне в 1924 году, в Ватикане с 1924 по 1929 год, в Брюсселе с 1929-го по 1931-й и с 1935-го по 1938-й, в фашистском Риме начала 1930-х годов, а затем, после Второй мировой войны, в Париже). Он очень хорошо разбирался в отношениях между Муссолини, которым он восхищался, и де Голлем, с которым он не очень ладил, между британским двором и папским престолом, между американскими спецслужбами и разработчиками плана Маршалла, в составлении которого участвовал и он сам в качестве представителя Португалии. Во время войны де Каштру поддерживал связи с Берлином через барона Вернера фон Райнбабена, сотрудника немецкого Красного Креста, который посетил Лиссабон в мае 1941 года. Тогда барон подтвердил де Каштру, что Гитлер восхищается салазаровским порядком и признает европейский плюрализм.
Поверив в Новое государство, де Каштру снова возглавил любимое периодическое издание диктатора (собственно, сам Салазар и поставил его на эту должность) и, не падая духом, руководил лиссабонской газетой в течение 30 лет с перерывом на два года в Париже. Он также был назначен генеральным комиссаром Выставки португальского мира 1940 года парада достижений Лузитанской земли и демонстрации ее мирового влияния. Кроме того, де Каштру был депутатом, членом совета директоров Компании газа и электричества, Ангольской компании по сельскому хозяйству, Бразильской академии литературы и искусства, Международной академии португальской культуры, а также занимал много других должностей. Он добился большого успеха как театральный деятель, поставив несколько пьес, которые он писал с юности и вплоть до 1950-х годов.
Де Каштру был настолько близким другом диктатора (он посещал премьер-министра раз в неделю, чтобы совместно с ним проанализировать политическую ситуацию), что в Лиссабоне его считали «глазами и ушами Салазара». Лишь однажды он позволил себе нарушить волю верховного лидера, когда после смерти президента Кармоны в 1951 году вознамерился начать кампанию за то, чтобы его друг занял и этот пост, но был немедленно остановлен как цензурой, так и предостережением самого председателя Совета, который по-прежнему намеревался сохранить единую партию Национальный союз. Взгляд де Каштру тревожный, сквозь монокль, а позже сквозь круглые очки мог парализовать собеседника. Прежде чем начать говорить, он закручивал свои усы на американский манер, а объясняя размахивал руками. Салазар к нему прислушивался больше, чем к кому бы то ни было еще из португальской элиты; он выиграл в конкуренции с другими журналистами, также очень близкими к Салазару, это были Раул Регу из República и Норберту Лопеш из респектабельного издания Diário de Lisboa. Де Каштру всегда был сильно занят и не слишком вмешивался в жизнь газеты, которую считал своей игрушкой. Зачастую он приходил в редакцию в четыре утра (скажем, после ночи, проведенной за прослушиванием фаду или в ночном клубе в Байрру-Алту), чтобы посмотреть макет газеты, которую он десятилетиями отправлял в печать без лишней суеты, но и без больших задержек.
Узнав о выздоровлении своего друга, Аугушту де Каштру ни секунды не сомневался в решении главы государства, которому не хватало смелости сказать Салазару правду. Необходимо было продолжать притворяться: в конце концов Салазар был нацией, душой Португалии, символом империи империи, которая еще держалась. Да и кто из окружения диктатора не был ему чем-нибудь обязан? Глядя в глаза собеседникам, редактор понял, что все они по-прежнему зависят от Салазара.
Однажды утром де Каштру пришел в свой кабинет, как это было ни удивительно (потому что от привычки являться на работу рано он давно отказался). Служащие, которые, постучавшись в дверь, заходили в кабинет главного редактора, обнаруживали, что тот сидит со взглядом, устремленным в никуда, и трет большую родинку на правой щеке, на уровне уха. Выйдя из оцепенения, де Каштру спросил, есть ли в редакции новички и что это за люди, а затем велел вызвать их к себе. Это были молодые выпускники, трудившиеся в отделе новостей. Они впервые видели так близко главного редактора одного из самых известных людей Португалии, но почти чужого для рядовых сотрудников, учитывая, что он практически махнул рукой на газету. Де Каштру был удостоен Большой национальной премии по литературе, а в Порту, на родине, его признали лучшим журналистом по версии Национального союза журналистов, «Каса да Импренса» (частного учреждения социальной солидарности), ассоциации журналистов и литераторов Порту и издательского дома Jornalis. Его слава множилась, а роль, которую он играл в жизни столицы и страны, стала еще более весомой. Де Каштру оглядел по очереди каждого из молодых практикантов, поднял свои небольшие ладони и велел им объехать всю страну, чтобы выяснить прошлое Салазара. Именно им предстояло написать первую правдивую биографию создателя Нового государства: он считался вечным, и никто еще не написал ни строчки о жизненных этапах, от Вимиейру до Сан-Бенту, которые привели его к вершине Республики.
Система, разработанная де Каштру, была основана на тщательном перечитывании и переписывании! страниц его газеты. Для начала требовалось должным образом отразить каждую встречу теперь уже бывшего председателя Совета министров, чтобы заново напечатать первую полосу. Затем было необходимо переписать все статьи, где упоминались новые политические деятели «марселизма» и сам Марселу Каэтану в качестве главы государства, а вместо них добавить, например, рекламу или фельетоны. Де Каштру являлся в редакцию ночью, когда копии газеты, предназначенные для киосков и подписчиков, уже были готовы, и приступал к работе, чтобы создать один уникальный экземпляр для своего друга Салазара.
Передовая статья почти всегда посвящалась ежедневным встречам бывшего диктатора в своей резиденции: ее писали в соответствии с указаниями секретарей. И даже если встреча оказывалась безрезультатной, как часто жаловался Салазар, самого факта приезда министра, губернатора, главы ПИДЕ или еще какого-нибудь выдающегося деятеля в Сан-Бенту было достаточно для заголовка на личном экземпляре газеты. Затем в этот экземпляр вставлялась биографическая статья о Салазаре, где описывалась его карьера карьера выходца из глухой провинции, который покорил вершину империи, созданной Генрихом Мореплавателем. По любопытному совпадению, Генрих Мореплаватель носил титул герцога Визеу города, в котором учился португальский диктатор (тогда еще будущий). Эти биографические статьи и сегодня составляют основу наших знаний об этом загадочном человеке. Его личная история отразила в себе весь путь Португалии от фиаско монархии до мира «Битлз» и «Роллинг Стоунз».
2
От Вимиейру до Лиссабона
«Результат сочетания несочетаемого: убогая душа деревенского крестьянина из Санта-Комба-Дана, раздутая в своей убогости семинарским образованием, книжным антигуманизмом Коимбры, суровой и трудной профессией финансиста, которую он избрал», так писал великий Фернандо Пессоа об Антониу Салазаре во времена, когда тот переживал стремительный политический взлет. Глядя в окно текстильной компании в одном из центральных районов Лиссабона Байша Помбалина, Бернарду Суариш, он же Фернандо Пессоа, мечтал «путешествовать по неведомым, или воображаемым, или просто недосягаемым странам»[10], о чем и писал в «Книге непокоя». Руа-душ-Дурадош становится лабиринтом, где Португалия преодолевает путь от величия эпохи завоеваний до колониального упадка: «Быть может, в путешествиях рождается ощущение освобождения? Я могу испытать его, отправившись из Лиссабона в Бенфику, и испытать его глубже, чем тот, кто едет из Лиссабона в Китай, потому что если освобождения нет во мне, то для меня его не будет нигде».
Покойный Антонио Табукки[11] писал: «Нет такого салазаровского проекта, который Пессоа не высмеял бы в поэтической форме. Так, длинное стихотворение от 29 июля 1935 года "Наша новая держава", ирония которого направлена на Новое государство, заканчивается следующими словами:
Национальное радио принадлежит тем, кто, по его словам, исполняет сольный номер перед мертвым микрофоном.
Не щадит Пессоа и фамилию Салазара:
Возвращайся в семинарию, пишет Пессоа, проваливай! Ветер дует встречный вали отдыхать. Ты уже свел свои счета, как ты умеешь это делать. Я надеюсь тебя увидеть в доме Вельзевула (март 1935 г.)».
4 февраля 1935 года, за несколько месяцев до своей смерти 30 ноября того же года, Пессоа опубликовал в газете Diário de Lisboa статью, в которой, критикуя проект закона Жозе Кабрала о разгоне тайных обществ (в частности, масонских), он открыто выступил против диктатуры, возглавляемой бывшим преподавателем из Коимбры. В этой статье поэт окончательно дистанцировался от своего памфлета 1928 года под названием «Междуцарствие. Защита и оправдание военной диктатуры в Португалии», где, не поддерживая государственный переворот 1926 года напрямую, он доказывал временную необходимость военного правительства для восстановления общественного порядка в государстве, полном, по его мнению, «самоубийственных» противоречий. Отмечая извечный конфликт между республиканцами и монархистами, Пессоа утверждал, что Португалии не хватает национальной идеи, несмотря на величие империи, раскинувшейся по разным континентам.
* * *
Это противоречие между величием и скромностью сопровождало возвышение Антониу де Оливейры Салазара, «счетовода, открытого врага человеческого достоинства и свободы государства», как писал Пессоа. Его путь от простого крестьянина до преподавателя, от эксперта по финансам до авторитарного и непримиримого государственного стратега, конечно же, невозможно было себе даже вообразить 28 апреля 1889 года, когда он родился в скромной деревушке Вимиейру в муниципалитете Санта-Комба-Дан, насчитывавшей тогда 580 жителей. Из благ цивилизации в ней был только телеграф. Его отцом был Антониу де Оливейра, а матерью Мария ду Резгати Салазар. С самой юности он предпочитал зваться материнской фамилией: у Марии были испанские корни, а фамилии отца недоставало оригинальности она была широко распространена в том районе. Это была бедная крестьянская семья с пятью детьми, из которых Антониу был младшим и при этом единственным мальчиком. Условия их жизни улучшились, когда семья Перештрелу пригласила отца Салазара в качестве управляющего в поместье, где производили вино, масло, выращивали овощи, зерновые и фрукты. Антониу Шавиер Перештрелу Корте-Реал, бывший губернатор Порту-Алегри, редактор газеты Viriato в Визеу, был последним потомком древней и богатой семьи с большими земельными владениями.