Что с вами, Николай Гаврилович? спросил Нестор Васильевич озабоченно. Вы нездоровы?
Даосская выучка, которой он подвергся в молодости, когда жил в Китае, позволяла ему без всякого сомнения презреть любые внешние условности и сразу перейти к делу.
Как говорил, кажется, наставник всех дао́сов Ла́о-цзы, когда в мире исчезает да́о-путь, остается еще благодать-дэ; когда исчезает благодать-дэ, остается ритуал-ли; когда исчезает ритуал-ли, не остается ничего. Таким образом, ритуал или, говоря по-русски, правила приличия, при всей их важности серьезно уступали по значению благодати, не говоря уже о пути или, точнее, истине. Исходя из этого Загорский полагал, что, если обстоятельства требуют, любые внешние приличия можно отбросить ради обретения истины.
Новомодная болезнь, гипертонический криз[4], слабым голосом отвечал его превосходительство. Кажется, так это доктор назвал.
Брови Загорского поползли наверх.
Как вас угораздило? Что говорят врачи?
Тайный советник махнул рукой: сейчас это не так важно. Важнее история, которая предшествовала этой прискорбной неприятности. История же, по словам Николая Гавриловича, была банальной до отвращения.
У вашего покорного слуги похитили секретные дипломатические бумаги.
Загорский нахмурился.
Вы хранили их дома?
Нет, разумеется, его превосходительство не хранил секретные бумаги дома, однако их пришлось ненадолго вывезти из министерства иностранных дел. Дело было так.
Министерство и лично тайный советник работали над окончательной редакцией одного международного договора. Когда документ был готов, его с фельдъегерской почтой отправили к государю на высочайшее утверждение. Вместе с договором императору было направлено сопроводительное письмо тайного советника. Оно вкратце объясняло суть дела и указывало на особенно важные места, в частности, трактовало секретный раздел соглашения, который не должен был публиковаться ни при каких обстоятельствах.
Государь-император изучил документы, но, прежде чем поставить под окончательной редакцией договора подпись, затребовал к себе тайного советника для уточнения некоторых деталей.
Николай Гаврилович незамедлительно явился во дворец.
Государь тепло принял старого царедворца, которого отличал еще его отец, император Александр III, расспросил о службе, о детях, после чего все неясности договора были уточнены в кратчайший срок. Затем и сопроводительное письмо, и сам договор снова были положены в конверты и запечатаны печатями собственной Его Императорского Величества канцелярии, после чего должны были отправиться фельдъегерской почтой обратно в министерство. Но
Но? переспросил Загорский.
Но не отправились.
Почему? полюбопытствовал действительный статский советник.
Так вышло, с некоторым раздражением отвечал патрон.
Боюсь, такой ответ не покажется удовлетворительным никому, и в первую очередь самому государю, после некоторой паузы заметил Нестор Васильевич.
Тайный советник недовольно фыркнул, но все-таки объяснил, что после запечатывания государь лично передал ему оба конверта с договором и с сопроводительным письмом. Было бы странно идти с ними в канцелярию и требовать, чтобы теперь их послали фельдъегерской почтой.
Да и нет у меня таких полномочий, сердито завершил свой монолог его превосходительство.
Одним словом, вы взяли оба конверта и отправились с ними в министерство? Загорский глядел на патрона, не мигая.
Нет, сварливо отвечал тот. Я взял конверты, положил их в портфель и отправился домой пообедать. Дело в том, что из-за разговора с государем я пропустил время обеда. Как вы знаете, желудок у меня больной, и если вовремя не пообедать, до ужина дело может вообще не дойти. Поэтому перед тем, как ехать в министерство, я решил заехать домой.
Завершив обед, тайный советник взял портфель с бумагами и поехал в министерство, чтобы оставить его в сейфе. Однако, перед тем, как спрятать портфель в сейф, он заглянул в него и не обнаружил там ни конверта с сопроводительным письмом, ни конверта с договором.
Ошибки быть не могло? быстро спросил Загорский. Может быть, вы выложили документы дома?
Тайный советник покачал головой: служебные бумаги из портфеля он выкладывает только в министерстве, эта привычка доведена им до автоматизма.
Возможно, вы оставили их у государя?
Тоже нет. Он отлично помнит, как государь после запечатывания конвертов передает ему их в руки один за другим, и тот укладывает их в папку, а затем в портфель.
Таким образом, единственным местом, где я выпускал портфель с договором из рук, оказался мой дом, заключил тайный советник.
Загорский, слушая рассказ патрона, хмурился все сильнее.
Хорошо, сказал он наконец. Вы обнаружили пропажу. Что было дальше?
Дальше я немедленно поехал домой, полагая, что конверты могли каким-то образом выпасть из расстегнувшегося портфеля и до сих пор лежат у меня дома. Пока я ехал, передо мной возникали самые неприятные картины: гнев самодержца, служебное расследование, отстранение от обязанностей, уголовное дело. Мозг мой закипал все сильнее и сильнее. Одним словом, когда я вошел в дом, со мной случился приступ, как раз этот самый гипертонический криз, о котором говорят доктора. После этого я три дня лежал, как бревно, и пришел в себя только сегодня.
По приказу тайного советника прислуга перерыла весь дом, но никаких конвертов не обнаружила. Поняв, что договор пропал окончательно и бесповоротно, патрон решил обратиться за помощью к Загорскому.
Тут тайный советник замолчал и возникла некоторая пауза. Нестор Васильевич терпеливо ждал.
Вы, наверное, хотите узнать содержание бумаг? наконец хмуро спросил Николай Гаврилович.
Действительный статский советник пожал плечами: как будет угодно его превосходительству. Если это тайна, то, конечно
Это тайна, строго проговорил хозяин дома. Но вам, не зная этой тайны, заниматься розыском будет затруднительно. Не говоря уже о том, что вам я доверяю, как самому себе, а, учитывая нынешние события, пожалуй, даже и больше. Поэтому скажу в двух словах. Украденные документы относятся к готовящемуся соглашению между Россией и Японией. Договор этот касается раздела Азии и Дальнего Востока между нами и Страной восходящего солнца. По сути своей он антиамериканский, но, как легко догадаться, в нем также оказываются задеты интересы и некоторых наших европейских союзников. Собственно, само соглашение вполне ординарное, подобные договора раз в несколько лет мы подписываем с разными державами. Однако тут его превосходительство со значением поднял палец вверх, как я уже говорил, соглашение это содержит секретный раздел, который не должен быть опубликован ни при каких обстоятельствах. И если тайный раздел станет достоянием общественности после подписания нами договора с Японией
Тут голос патрона пресекся, как будто на этой, сравнительно небольшой, тираде он выдохся окончательно. На собеседника он старался не глядеть.
Н-да, история неприятная озабоченно проговорил Нестор Васильевич.
Особенно неприятно она выглядит, если вспомнить о скорой встрече государя императора и кайзера Вильгельма в Потсдаме, заметил тайный советник. Вид у него был подавленный.
Встреча касательно договора с Германией о персидских железнодорожных концессиях? уточнил Загорский.
Именно так, кивнул С. Казалось бы, никакой связи нет, но уверяю вас, если секретный раздел договора с японцами выплывет наружу, мы рассоримся с половиной Европы, а уж Соединенные Штаты и подавно станут нашим заклятым врагом. Более того, возникнет вероятность большой войны. Вот почему найти и вернуть эти документы нужно как можно скорее
А что по этому поводу думает русская контрразведка? полюбопытствовал действительный статский советник.
Оказалось, контрразведка по этому поводу не думает вообще ничего. Она просто еще не знает о краже бумаг. Как, впрочем, не знают об этом и коллеги тайного советника из министерства иностранных дел.
Нестор Васильевич поднял брови. Не знают даже коллеги? Однако его превосходительство сильно рискует, скрывая такое важное происшествие!
Я рискую, согласился патрон, и вы сейчас поймете, почему.
Он неловко потянул из кармана небольшой почтовый конверт, едва не уронил его на пол, но все-таки совладал с собой и протянул его Загорскому. Руки тайного советника чуть заметно дрожали.
Читайте, велел он.
Нестор Васильевич открыл конверт, вытащил оттуда и развернул белый лист, покрытый быстрым нервным почерком. Он начал было читать, но прервался и посмотрел на патрона.
Насколько я вижу, это личное послание, со значением заметил Загорский.
Тайный советник кивнул: да, личное. Это письмо от его сына Платона Николаевича.
Читайте, повторил он.
Письмо было совсем короткое.
«Дорогой отец, гласило оно, я вынужден срочно уехать по делам. Не беспокойтесь и не ищите меня, даст Бог, вскорости вернусь. Ваш Платон».
Даст Бог, он вернется! повторил патрон с непередаваемым выражением. Было видно, что несмотря на слабость, его распирает от гнева. Подумайте только, какой слог! Просто елей на отцовское сердце. Он бы еще прямо указал, что собирается покончить жизнь самоубийством
Он закусил губу и с полминуты молчал, пытаясь успокоиться.
Когда нашли письмо? спросил Загорский, задумчиво вертя в руках конверт.
Сегодня.
А когда исчез ваш сын?
Три дня назад после обеда. С этого времени никто из домочадцев его не видел.
И тайный советник мрачно уставился на Нестора Васильевича.
Сами видите, не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять связь между двумя этими событиями. Вот потому-то ни в министерстве, ни в контрразведке пока ничего не знают о пропаже бумаг.
Загорский заметил, что руки старого дипломата дрожат, и дрожь эта усиливается с каждым мгновением.
Николай Гаврилович, во-первых, прошу вас успокоиться и не впадать в отчаяние, сказал он. В противном случае с вами приключится что-нибудь посерьезнее этого вашего криза.
Вам хорошо говорить, это не ваш сын сбежал с секретными документами неизвестно куда, буркнул тайный советник.
Загорский на это отвечал, что Платон Николаевич не иголка в стоге сена, а весьма заметный молодой человек, и отыскать его будет легче, чем может показаться.
Как вы думаете, для чего ему могли понадобиться секретные бумаги? поинтересовался он как бы между делом.
Николай Гаврилович отвечал, что именно это больше всего на свете он сейчас хотел бы знать. Однако, увы, отец он плохой и жизнью сына должным образом не интересовался. Точнее, за государственными делами у него просто не было на это времени. Он вырастил Платона, дал образование но все это происходило без его непосредственного отцовского участия.
Все мое воспитание ограничивалось тем, что я целовал его в голову перед сном, продолжал тайный советник. И Платоном, и Катюшей занималась мать. Но Катя выросла сущим ангелом и утешением мне на старости лет, а Платон сорванцом, при том худшей разновидности, то есть сорванцом скрытным. Скрытность эта и склонность к безобразиям с возрастом только усилились. Не буду вам тут расписывать его подвиги, из которых пьяные кутежи вещь самая безобидная, однако подозреваю, что мать его сошла в могилу раньше времени именно из-за его бесчинств.
К службе Платон Николаевич оказался категорически неспособен, и после нескольких особенно безобразных выходок, когда Николаю Гавриловичу пришлось употребить все свое влияние, чтобы дело обошлось без последствий, он решил отправить сына в имение, в деревню. Однако там Платон стал попросту сходить с ума так что управляющий каждую неделю слал тайному советнику панические письма и даже угрожал оставить место. Тогда отец по зрелом размышлении решил вернуть блудного сына назад, в столицу, чтобы тот, по крайней мере, все время был перед глазами.
Вернувшись в Санкт-Петербург, Платон Николаевич на некоторое время затих, но мир и в человецех благоволение длились недолго. Сын проявил неожиданный интерес к загранице
Это случилось внезапно? действительный статский советник глядел на патрона с интересом.
В первый раз отправился просто развеяться, но потом стал ездить с завидной регулярностью, проворчал Николай Гаврилович. Я не возражал, хотя он всякий раз брал у меня значительные суммы. В последние две поездки я даже вынужден был его серьезно ограничить. Тем не менее, это не поменяло его планов, он продолжал ездить в Европу, а возвращался с пустыми карманами.
Вас это не насторожило?
Разумеется, насторожило. Однако отец полагал, что Платон просто увлекся какой-нибудь французской или итальянской вертихвосткой, и дело так или иначе разрешится само собой. Но дело, как видим, только усугубилось. К сожалению, по-настоящему об этом тайный советник задумался только сегодня. А, задумавшись, вспомнил об одной несчастной страсти своего сына: он очень любил карточные игры. Играл, разумеется, на деньги и часто проигрывался. Когда об этом узнал Николай Гаврилович, он пригрозил лишить его наследства, и так напугал, что тот клятвенно пообещал больше никогда не садиться за игру.
Вот вам и ответ, зачем он ездил в Европу, заметил Загорский. Здесь он играть боялся, а за пределы России ваше всевидящее око не достигало.
Патрон поморщился, как от зубной боли. Увы, он слишком был занят государственными делами и слишком мало интересовался жизнью сына, которого считал взрослым человеком. И вот, наконец, пришла расплата.
С минуту оба молчали, каждый думал о чем-то своем. Потом Нестор Васильевич взглянул на тайного советника.
Денег вы ему не давали, но за границу Платон Николаевич все равно ездил. Он ведь, насколько я знаю, нигде не служил, откуда же он брал средства на поездки?
Тайный советник нахмурился: об этом он как-то не подумал. Возможно, у сына был запас, он отложил из того, что ему давали раньше Загорский с сомнением покачал головой: похоже, делать запасы вовсе не в характере Платона Николаевича. Может быть, брал у друзей?
Тут уже пришел черед сомневаться тайному советнику. Сын его был человек неуживчивый, друзей практически не имел, а случайные приятели по кутежам вряд ли могли ссудить ему сколько-нибудь значительную сумму.
А в каких отношениях он с сестрой?
В каких отношениях? Его превосходительство задумался на миг, потом пожал плечами. Пожалуй, Катюша единственный человек, которого любит и которому доверяет непутевый брат. Да ведь Загорский знаком с ней и знает, что не любить ее невозможно! Как уже было сказано, она сущий ангел.
Совершенно с вами согласен, кивнул Нестор Васильевич, а посему давайте-ка поговорим с нашим ангелом. Очень может быть, что она расскажет нам что-нибудь интересное. Единственное, хотел бы уточнить, знает ли Екатерина Николаевна о пропаже секретных документов?
Нет, решительно отвечал тайный советник, я ничего ей не говорил. Об этом знаем только мы с вами, и я бы не хотел, чтобы круг посвященных в эту историю расширился.
Он не расширится, успокоил его Загорский, разве что в этом возникнет крайняя необходимость. Ну, а теперь самое время пригласить вашу дочь.
К счастью, Катюша все утро никуда не отлучалась и была у себя в комнате. Спустя минуту она явилась в сопровождении лакея, который, впрочем, немедленно растворился в воздухе.