Но умиротворение с оттенком ностальгии продолжалось недолго. Однажды к вечеру, когда дед Родька гнал гусей домой, мимо него, клубя пылью, пугая гордых птиц, промчался УАЗик. Плюнув машине в след, рассерженный дед кинулся собирать разлетевшуюся птицу. Автомобиль же лихо подкатил к Хламу-90, и из него, не торопясь, с важным видом вылезли дружки
Филя, пыжась, держал пузатый, солидных размеров чемодан, а Тишка слегка потрёпанный дипломат. Оба были одеты в городские костюмы, белые рубашки с бабочками. На головах шляпы с короткими полями. Производили впечатление то ли американских ковбоев, то ли итальянских мафиози. Это сразу установила баба Фёкла, поклонница криминальных сериалов. Приезд друзей наблюдала из-за своего плетня жила она в зоне видимости Хлама. Воровато оглянувшись, кинулась к соседке поделиться новостью.
Тем временем, дружки расплатились с водителем УАЗика и, оживлённо переговариваясь, направились в офис. Да, отныне только так именовали свою контору. Войдя в помещение и взгромоздив дипломат на подозрительно пошатывающийся стол, Тишка торжественно объявил:
Как говорит моя бабушка Александра: храни Господь деяния наши и приумножай их устремления праведные и неправедные Так что двери в Хлам-90 провозглашаю открытыми!
То, что у дурня взято, возверни во множестве себе, замысловато продолжил Филька и, неумело перекрестившись, добавил: А ты прав: иконку, хотя бы завалящую, повесить не мешало бы
Уже на следующий день селяне, собираясь кучками по принципу соседства и интересов, шумно обсуждали начало новой эры Чудово приход частного предпринимательства! Это пугающее название явилось в образе непутёвых ребят.
Они, что ж, капитализм решили у нас выращивать на дерьме и мусоре? чесали затылки старики.
Сатана идёт! крестились набожные старушки.
Сухари надо сушить, предлагали самые дальновидные долгожители те, что пережили коммуну и развитой социализм.
Опять какую-то напасть придумали! качали головами наиболее прозорливые.
Не обошлось без происшествий: у впечатлительной Клуши, жены колхозного писаря, случились преждевременные роды; у Тишкиного деда Кузьмы петух утопился, а дед Гараська продержался без спиртного до обеда.
Это событие, естественно, не осталось без внимания местной власти. Через пару дней, когда Тишка вывешивал на дверях офиса очередное объявление, к ним подъехали одновременно: председательская Волга и дребезжащий от натуги мотоцикл с участковым милиционером Ротозеевым. Вышедший из автомобиля бессменный председатель Лаврентий Герасимович коротконогий, толстый, с коричневым лицом мужичок не проронив и слова, подкатился к дверям офиса и тупо уставился в разукрашенную бумагу За ним, на удивление уверенно, с вызывающим видом расположился участковый. Самым невероятным было то, что сельский милиционер был ещё трезв! Вот вам новые времена
Тишка стоял рядом и с достоинством осматривал прибывших представителей власти, соображая, здороваться первым или соблюсти принятые в этих краях правила этикета. Тем временем, Лаврентий Герасимович закончил чтение, глянул на Тишку, как на заболевшего болезнью Дауна, и заикнулся:
Э-э-э Что, всякий хлам закупаете? И-и-и куда дальше с ним?
На переработку. Договора с соответствующими заводами уже в наличии есть, уверенно ответил Тишка.
Э-э-э Покажи!
Заходите в офис, прошу раскланялся парень.
Разрешите охранять?! взял под козырёк Ротозеев, смутно воспринимая происходящее и ожидая когда оно всё кончится.
Э-э-э Будь здесь. Понадобишься кликну, не поворачиваясь, привычно скомандовал председатель.
В офисе начальник находился недолго. Когда представление частной фирмы закончилось, вспотевший Лаврентий Герасимович вышел наружу и глубоко вдохнул свежий воздух. От тяжёлой мыслительной работы, его лицо стало бордовым. Пока он отсутствовал, в природе ничего не изменилось: всё так же светило солнце, прячась в облаках; лёгким ветерком раскачивались вербы и липы, а на лугу паслись коровы и гоготали гуси Но для Лаврентия Герасимовича бренное бытие уже представлялось иным, с другими оттенками и запахами. На дерьме делать деньги? Это конец неслись мысли у неглупого человека глупого хозяйства. И документы в порядке! Ну и времечко пришло Успеть бы своё взять, а то останешься оборвалась нить размышлений.
Придя в себя, торопливо сел в автомобиль и хрипло рыкнул водителю:
В райцентр! И побыстрее
А мне как? успел крикнуть Ротозеев.
Приглядывай, чтоб всё было по закону и без нарушений порядка! донеслось из отъезжающей машины.
Будем стараться протянул вдогонку участковый.
Дождавшись, когда Волга скроется из вида, свирепо глянув на вышедших дельцов, Ротозеев с остервенением завёл мотоцикл и укатил в свою резиденцию в облаках грязной пыли.
Да, оборотистые хлопцы решили пойти дальше алхимиков те пытались получить золото из минералов, а они из всякого ненужного хлама, мусора и продуктов жизнедеятельности разнообразной скотины
Если в пользе навоза селяне не сомневались, то какой толк от хлама и мусора?! это ставило в тупик Расценки, указанные в означенном выше объявлении, ещё больше отупляли. Была, правда, одна тонкость, не для каждого заметная: всё ненужное принимали в определённой пропорции со скотиньим дерьмом. Пропорция предполагала гораздо больше последнего, чем хлама, который собирали так, на всякий случай, и для пущей таинственности и значимости.
С неделю возле офиса кипела подготовительная работа. На бросовой ничейной земле, что на склоне оврага, подготовили площадку. Обошлось недорого: пара бутылок анисовой местного разлива, да бутыль солёных огурцов. Сенька-тракторист, последний из механизаторов колхоза, потрудился продуктивно и сноровисто. Его трактор, изводивший рёвом и скрежетом в течение дня всю деревню, как ни странно уцелел и не развалился в течение рабочего процесса.
На площадке соорудили два навеса: один для приобретаемого сырья-дерьма, другой для нехитрого оборудования. Наняли двух работников из числа не совсем отчаявшихся и не до конца спившихся мужиков, и фирма заработала!
Первым начал сотрудничать с Хламом дед Родька. Чего-чего, а помёта у него хватало! Его, горячо любимые гуси, будучи ненасытными по своей натуре, так же исправно гадили. По этой причине, дед выделил гусиным отходам большую половину своего огорода, чтобы хоть как-то решать проблему их складирования и хранения. Соседи куда только не жаловались на неугомонного деда. Ароматы, исходившие из его огорода, изводили всех. А не дай Бог! неуправляемое пернатое стадо, потеряв всякие приличия, наведывалось к кому-нибудь сметало на своём пути всё, как африканская саранча!
Дед потому и решился на этот отчаянный шаг к Хламу-90, что чувствовал задними частями сгубит его треклятый гусиный помёт! Не очень веря в успех, как-то утром он приплёлся к офису.
Над лугом ещё стелился туман. Солнце косыми лучами выглядывало из-за холма. Дул лёгкий ветерок и шевелил редкие седые волосы старика. Потоптавшись перед крыльцом, покряхтев, Родька осторожно открыл дверь.
Встретил раннего посетителя Тишка:
Заходите, Родион Кириллович, присаживайтесь, пожав руку, приветливо улыбнувшись, усадил деда на табуретку. Догадываюсь, с чем пожаловали. Правильно думаете, не давая визитёру опомниться, продолжал Бедень. Как первому клиенту, будет Вам и скидка
Тут из соседней комнаты выглянул заспанный Филька. Хитровато глянув на деда, поддержал партнёра по-своему:
Гусей надо бы побольше
Когда круг солнца уже выглянул из-за холма, а туман в низине рассеялся, Родион Кириллович вышел из сарая-офиса. В руках бережно держал свёрнутые листы бумаги и выглядел крайне довольным.
В тот же день на не добитой окончательно тракторной тележке, с помощью незабвенного Сеньки-тракториста, гусиный помёт был перевезен под первый навес. Под вторым навесом работа кипела до позднего вечера. На следующий день гусиные отходы представляли из себя кучу аккуратно упакованных в полиэтиленовые пакеты брикетов одинаковых размеров. Не успели селяне обсудить метаморфозу, произошедшую с дерьмом, как к Хламу, укрыв полдеревни пылью, подкатил Камаз. Работники резво погрузили брикеты, и дело пошло!
Протрезвевшего к вечеру деда Родьку, гульнувшего на дерьмовые деньги, долго пытали:
Сказывай подробнее, что принимают?
Дак у них же прописано мямлил дед, дерьмо всякое: куриное, гусиное, телячье, свинячье
А старьё: радио, телевизоры, технику
Всё берут авторитетно заверял Родька, как довесок к гну!
Ну, дела! выпучивали глаза бабёнки.
Спешить надобно, говорили те, что поумнее, чтой-то здеся не так может в один момент кончится эта халява.
И народ заспешил!
Разумеется, рабочей площади под первым навесом стало не хватать. Недолго думая, задействовали овраг. Делать-то нечего перерабатывать сырьё не успевали. Тот участок, что ближе к селу, стали заполнять отходами скотины, а что повыше всяким хламом. Приход сырья явно опережал появление новаторских мыслей в Филькиной голове: в данный момент он усиленно размышлял, как ловчее приспособить собственно хлам! Вариантов было много
Участковый Ротозеев приходил к открывшемуся предприятию, как на работу, каждый день! Поставив в стороне мотоцикл, он какое-то время с тоской в мутных глазах наблюдал за происходящим. Затем, обойдя производственный комплекс не менее трёх раз, натужно начихавшись, усаживался в сторонке и долго, сосредоточенно курил
Раз в неделю, в пятничный вечер, наведывался председатель. Со злой решимостью он обходил поле деятельности новых русских, хмурился, кривился от несносных запахов, сплёвывал и решительно направлялся в офис.
Как только дверь за ним закрывалась, фирменный сарай начинало трясти от прерывистых по силе и тональности выкриков. Однако по истечении недолгого времени, они утихали. И когда Лаврентий Герасимович снова появлялся на свет белый, то выглядел не грозным, а где-то даже удовлетворённым. Прощаясь с Тишкой, он для порядка напутствовал, кося глазками:
Э-э-э, смотрите тут не шибко воняйте. Запахи, однако
Глянув на стоявшего по стойке смирно Ротозеева, уже строже добавлял:
Э, как тебя там Ротозеев, смотри мне чтобы порядок! и шумно уезжал.
Начало конца процветания наметилось, когда в фирму со своим дерьмом и хламом повалили жители соседних деревень хорошие новости, особенно о дармовщине, распространяются в сельской местности со сверхзвуковой скоростью! После чего, овраг стал не только переполняться, но и удлиняться в своём насыщении. Дельцы увеличили штат работников, пристроили ещё пару производственных цехов. Привлекли и родственников. Палашка с Петром принимали хлам, Кузьма ремонтировал железяки, Баба Александра агитировала народ, а Ксения кормила работников обедами.
Ещё когда ярко светило солнце и было терпимо жарко, народ уже стал глухо роптать: вонь неумолимо накрывала село! И чем дальше, тем стремительнее. Но, вот, пошли осенние дожди. Запахи спали, и фирма вдохнула влажный воздух с облегчением. Однако, ненадолго
Первой забила тревогу неуёмная повитуха Фёкла. Просидевши весь праздничный день, святые Покрова, в нужнике, она донюхалась до причины расстройства своего живота. Вода! ахнула бабуля, глянув на буроватую гладь в ведре, только что извлечённом из колодца. Понюхав для верности повторно, схватила посудину и выбежала на улицу.
Отравили, окаянные! Отравили! завопила она, устремляясь к куму Степану.
Как мужчина основательный, кум долго осязал принесённую жидкость, мотал головой и с недоверием спрашивал:
А ведро давно мыла? Может ты в нём свиньям варево носила?
Что ты такое говоришь, Степан? Я ещё в своём уме, и газету в одних очках читаю!
Ну, ладно, ладно отступил кум, проверю-ка я и свою воду
Проба источника питья повергла родственников в уныние, а потом в непомерно искренний гнев!
Говорили умные люди не доведут до добра эти хлюсты!
И началось
Ещё не успела высохнуть грязь от прошедших дождей, как прибыли представители санитарного надзора. Тщательно осмотрев прилегающую к Хламу -90 местность, взяв пробы грунта и воды, зашли в офис пообщаться с собственниками дела После длительного общения, уезжали с добрыми, просветлёнными лицами.
Прошла неделя, а выводов санитаров никто не приметил. Хламовая вонь только усилилась. Народ заволновался больше. Послали представителей в райцентр Приехала более солидная комиссия. Опять обследовали местность, нюхали воздух, землю, даже кустарники и деревья. Зашли решительно в офис и удовлетворённые уехали!
Купили всех, стервецы! понеслись слухи. Сход надобно собирать! предложили наиболее дальновидные.
Когда полыхающий заревом день потянулся к дымчатому горизонту вечера, показались первые дома городка c многообещающим названием Ляпово. Городок, районный центр описываемой местности, расположился на пологом холме. На самой вершине виднелся купол и крест восстановленной церкви. Вокруг громоздились несколько многоэтажных домов, но, в основном, городок был одноэтажный, с ухоженными в разной степени добротности приусадебными участками.
Лошадь, почувствовав конец своим мучениям, оживилась и даже изобразила что-то похожее на бег. Этому поспособствовала и дорога, перешедшая в затяжной спуск. Приободрился и возница, дед Родька. Выплюнув давно потухшую цигарку, он натянул вожжи, придерживая раззадорившуюся скотину, и повернулся к дружкам:
Подлетаем, хлопцы чистите перья!
Гуси на волю, помёт в поле! Вы это имели в виду, Родион Кириллович? опустив ноги с края телеги, зевнув и энергично поморгав глазами, протянул Тишка.
За ним поднялся и Филька. Протёр косые глаза, поправил взлохмаченные волосы и сказал, со значением выставив указательный палец:
Подлёт это хорошо, но лучше подъезд надёжнее и падать легче
Городок встречал друзей пыльной хмарью, людской и транспортной суетой, украшенной негромкой музыкой, несущейся откуда-то с окраин.
Глава 2. Мать Устинья.
Звон колоколов мерно и торжественно плыл над строениями монастыря, над прилегающим пшеничным полем и хорошо утоптанной дорожкой, ведущей к городским домам. Молодая монашка Устинья, одетая во всё чёрное, на мгновение остановилась, чтобы насладиться божественными звуками. Они всегда волновали её, наполняли смутным беспокойством. В памяти всплывали чувства и образы, большей частью греховные, но бывшие уже в прошлом и потому ну, не очень, чтобы греховные! Прости мя Господи! перекрестилась она на всякий случай.
Отцом, которого Устя никогда не видела, гордилась, кажется, всегда. Её мама, пышнотелая красавица Таисия глупая от рождения, очень сентиментальная, но практичная женщина рассказывала о несостоявшемся муже с особенным упоением. При этом она томно прикрывала глаза густо накрашенными ресницами и мечтательно ворковала:
Умён был, строг, но нежен. А в любви!
После этих слов женщина, как водится, роняла слезу и не одну и страдальчески закатывала глаза. Затем изящным движением вытирала мокроту и с искренней грустью констатировала: