Криминолог задумался, прикрыв рот крупной ладонью. Наконец, отняв руку, он совершенно серьезно спросил:
То есть вы охотитесь на вампира?
Иногда мне так кажется
Вы имеете дело с чем-то средним между психотиком и психопатом. От первого безумие, от второго дотошность и тщательная осторожность. Довольно необычный случай, я согласен.
Я вас предупреждал.
Микелис сделал глоток кофе и спросил:
Какая связь между двумя сериями убийств?
У трех девушек, найденных на востоке Франции, также имеется буква *e, она вырезана ножом на ягодице с левой стороны.
Микелис какое-то время сидел сосредоточенно, погрузившись в свои мысли.
Вы уверены, что у них разный почерк, что это двое разных убийц? наконец спросил он.
Все наводит на такую мысль.
Еще зацепки?
По первому ничего. Второй менее дотошен. Помимо следов укусов мы обнаружили отпечатки автомобильных шин на двух из трех мест преступления.
Модель машины определили?
По следам удалось установить расстояние между осями, радиус поворота колес и тип шин. В принципе эксперты НИИ криминалистики[1] считают, что это «рено-твинго» первой модели.
ДНК в следах укусов? Слюна
Ничего Надо сказать это каждый раз месиво. Судмедэксперт только руками развел: все залито кровью, она портит весь биоматериал, которого и так крайне мало.
Итак, у вас есть двое серийных убийц, которые, как вам известно на данный момент, начали преступную деятельность примерно в одно время и подписываются одним и тем же символом.
Мы не знаем, то ли они действуют сообща и обмениваются опытом, то ли это два урода, которые перед освобождением из тюрьмы договорились устроить соревнование и теперь живут каждый сам по себе. Но они как-то связаны.
Изучите американские дела, например дело Норриса и Биттейкера, Оттиса Тула и Генри Ли Лукаса или, ближе к нам, в Германии, дело Левендела и Вирца. Вы обнаружите, что дуэты серийных убийц существуют. На них можно учиться.
Я прекрасно это знаю. Но на сей раз они как будто действуют не вместе, а параллельно.
Это еще предстоит доказать. Необходимо детально изучить дело и узнать больше.
Алексис взглянул на толстую красную папку. Следует ли воспринимать последнюю фразу как ободрение?
Микелис слушал внимательно, с интересом; настала пора рассказать ему остальное:
Это еще не все, снова заговорил жандарм. Месяц назад одна из наших служб по борьбе с педофилией обнаружила, что по интернет-форумам гуляет несколько фотографий: изнасилованные мальчики с красной буквой *e, нарисованной на спине. Два разных мальчика. Все три эксперта-психиатра, с которыми мы консультировались, говорят, что это действует совсем другой человек, слишком много различий и мало совпадающих деталей между убийством взрослых женщин и надругательством над этими мальчиками.
Алексис выдержал паузу, словно добиваясь большего эффекта, и ледяным тоном добавил:
Итак, у нас трое преступников, которые одинаково подписывают свои деяния.
Микелис невозмутимо смотрел на него, держа в одной руке фотографию жертвы с родинками, в другой чашку остывшего кофе.
По-вашему, это организованная, четко выстроенная сеть или просто бредовое пари между бывшими зэками?
Понятия не имею. У нас ничего нет. Педофильские снимки отследить не удалось, они тонут среди сотен других в сети, установить автора невозможно.
Единственная зацепка этот символ А по двум убийцам? Есть какие-то направления поисков?
Мы продолжаем работать над списками входящих и исходящих вызовов на все мобильные телефоны в районах, где были обнаружены жертвы, до и после совершения преступлений, сопоставляем десятки тысяч номеров. Изучаем все видеозаписи, которые удалось получить в округе, с автостоянок, банков, платных дорог в надежде обнаружить что-то значимое, но это титаническая работа, и пока она ничего не дала.
А на камерах наблюдения заправочных станций или банкоматов не попадался «рено-твинго»?
Мы все просмотрели рабочего материала нет. Правда, камер немного, преступления совершены в сельской местности: оборудования мало, а возможных направлений слишком много.
В генетической базе данных тоже ничего?
Нет. Тот, кого мы назвали Фантомом, там не фигурирует. Есть отпечатки подошвы в лесу Дабо, возле трупа одной из девушек: это прогулочная обувь типа «тимберлендов», но точную модель мы пока не определили. Размер тридцать шестой, а если учесть рост убийцы, нет никаких доказательств того, что след оставил он. И это все, что у нас есть.
Свидетелей нет? Ни по одному делу?
Никого. Хотя мы объехали всю округу, опросили всех, заезжали на дальние заправочные станции в этом районе. Ничего. Преступники действуют аккуратно.
Очень аккуратно.
Алексис мрачно кивнул.
Мы все понимаем, что это значит: они не остановятся. Их нужно быстро найти, иначе у нас появятся другие трупы. Ну вот, теперь вы в общих чертах знакомы с делом.
Микелис допил свою чашку, затем встал и оперся на раковину. Алексис не сводил с него глаз, высматривая малейшие признаки заинтересованности. Криминолог вздохнул и пожал плечами:
Я не знаю, что вам сказать.
Признайте, дело невиданное. С таким случаем даже вы никогда не сталкивались.
Микелис устремил свой ледяной взгляд на молодого жандарма:
На подначку я не клюну. Слушайте, я согласен, это Конечно, я такого не ожидал, но ничем не могу вам помочь. За пять минут нельзя составить мнение, нужно время, чтобы все прочитать, все подробно проанализировать и войти в дело. Но я этого делать не буду.
Вы решили это, еще не впустив меня в дом, зачем тогда мне открыли?
Просто из любопытства. Я дам вам имена компетентных экспертов, поработайте с ними. Полагаю, жандармерия создала для раскрытия этих преступлений специальную группу?
Да. Мы находимся в парижском отделе расследований, у метро «Порт-де»
«Порт-де-Баньоле», я знаю. В Париже есть один очень знающий криминолог, которому я вполне доверяю. Я ему позвоню. Уверен, он вам поможет.
Алексис Тиме смотрел на Микелиса.
Он ожидал большего. Надеялся, что рассказ обо всем, что случилось, об исключительном масштабе убийств заставит криминолога прервать уединение. Надеялся на это не только из-за его репутации, но главное, из-за его практических навыков. Ришар Микелис был уникален. Его обширные знания, преданность делу, индивидуальные методы и наработки, результативность делали его не просто специалистом, а легендарным персонажем.
Нам нужны вы. И никто другой, с твердой уверенностью сказал Алексис.
Выходит, вы зря проделали весь этот путь. Сожалею.
Вам безразлично, что погибло столько людей, а убийца
Микелис остановил его, резко подняв указательный палец:
Не надо взывать к моим чувствам. Избавьте меня от проповедей. Я впустил вас, потому что вы приехали издалека ради встречи со мной, а теперь, когда вы знаете, что я ничем не смогу вам помочь, езжайте назад, молодой человек.
Алексис опустил голову.
Он испытывал не огорчение, а досаду. На самого себя. Нет у него напора, умения убеждать. Ему ведь казалось, что стоит лишь приехать сюда и обрисовать Микелису весь грандиозный масштаб дела, как тот сразу присоединится к команде. Он столько раз разыгрывал в уме их разговор в скором поезде ПарижЛион, что и сам поверил в успех.
Я пришлю вам имя человека, о котором говорил, добавил криминолог. Он поможет, он в этом дока. Но и не ждите от него чего-то сверхъестественного. Вы лучше меня знаете: важнее всего ваше расследование, оно основа всего. Такие люди, как я, не творят чудес. Мы просто отрабатываем разные точки зрения, вот и все.
Алексис поднялся, взял свой пуховик.
Спасибо за кофе, едва слышно пролепетал он.
Уже в дверях Микелис ухватил его за плечо.
Не притворяйтесь, будто нечаянно забыли досье, я не буду его смотреть, сказал он, засовывая в руки жандарму толстую красную папку. Я же сказал: я вышел в отставку, теперь все это меня не касается. Счастливого пути.
Еще мгновение Алексису казалось, что надежда есть. Микелис слишком часто повторял, что вышел в отставку. «Может, убеждает сам себя?»
Однако весь его вид подтверждал бесповоротность принятого решения. Хватка на плече Алексиса ослабла.
Прежде чем тронуться в путь, молодой жандарм посмотрел в зеркало заднего вида. Он увидел, как отодвинулась занавеска в одном из окон. И почти физически ощутил на себе пристальный взгляд криминолога. «Опель-корса» развернулся на гравии и поехал прочь от фермы, затерянной в горах.
Он попытал счастья, он съездил к лучшему из лучших.
Теперь Алексис знал, что они могут рассчитывать только на себя. Они это небольшая группа следователей жандармерии. Никто не придет к ним на помощь, не протянет спасительной руки, никто не вдохнет свежую, живительную струю в их расследование. Горстка мужчин и женщин против группы неизвестных, с чудовищной одержимостью ставящих под своими преступлениями одну и ту же подпись.
*е.
3
Лампа дневного света затрещала и осветила небольшой кабинет, выделенный Алексису Тиме для работы. Как всегда по утрам, молодой жандарм сначала машинально включил компьютер, а потом поставил рюкзак у стенки и налил себе апельсинового сока из пакета, стоявшего в ящике стола. Ему нравилась рутина, она успокаивала.
Стену за его спиной украшал сине-белый флаг с эмблемой «Нью-Йорк джайантс», команды по американскому футболу, за которую он болел с некоторым даже излишним фанатизмом, о чем свидетельствовали фотографии игроков с автографами, развешанные вокруг клубного знамени, шлем, лежащий на столе возле экрана компьютера, и куча другого мерча брелок для ключей, ручки, подставки под стаканы, коврик для мыши и даже кружка, из которой он пил. Целая прорва сине-бело-красных предметов с неизменными буквами NY занимала большую часть помещения, где Алексис сидел с двумя своими коллегами.
Серый свет октябрьского утра робко проникал в два окна с поднятыми жалюзи. Алексис увидел на стекле свое отражение. Каштановые волосы, торчащие в мнимом беспорядке, вечная трехдневная щетина, карие глаза и старая куртка-милитари поверх толстого коричневого свитера. Выглядел он сегодня неважно. Как неудачник. Как проигравший. От собственного отражения взгляд перешел на фасад здания напротив, на той стороне бульвара Даву, около «Порт-де-Баньоле» в Двадцатом округе Парижа. Туманное, скучное утро. То утро, когда хочется валяться в постели и смотреть телик, пока постель не перегреется и телу не надоест лежать. Или можно залечь с книжкой. Мечтать об отпуске.
И еще в такое утро накатывает хандра.
За окном по двору казармы кто-то шел: это приближалась Людивина. Ее светлые кудряшки, подпрыгивающие при каждом шаге, можно было узнать за полкилометра.
Тут в кабинет вошли, и Алексис махнул рукой лейтенанту Дабо рост метр девяносто пять, телосложение профессионального регбиста. Глаза у лейтенанта были даже чернее его кожи. Как и все следователи парижского отдела расследований (между собой называемого ПО), он большую часть времени работал в штатском и в то утро был одет в спортивные штаны и теплую толстовку с капюшоном и вышитой на груди шерстяными нитками надписью Eye of the Tiger[2]. Любимая толстовка очень ему шла и подчеркивала внушительную мускулатуру.
Сеньон Дабо сел на рабочее место сиденье закряхтело под тяжестью исполинского тела и включил свой компьютер, одновременно стягивая наушники и убирая айпод.
Ну, как там «Джайантс»? спросил он басом.
Алексис не ответил; он знал, что великан все еще витает в тумане своих мыслей и не помнит, что его младший коллега накануне отсутствовал из-за поездки к Ришару Микелису.
Вошла Людивина, держа в руке мобильник и не сводя голубых глаз с маленького сенсорного экрана.
Не найдешь ты себе парня, пока не перестанешь жить в обнимку с телефоном! насмешливо приветствовал ее Сеньон.
Да есть у меня парень. И даже не один
Их не беспокоит, что ты чаще общаешься в чате, чем с ними?
Людивина показала ему средний палец и убрала айфон, заметив стоящего у окна Алексиса.
Алекс! Ну как? Что ответил Микелис?
Сеньон тоже внезапно проснулся:
Ой черт, и правда! Что сказал?
Алексис досадливо мотнул головой:
Придется действовать без него.
А что? спросил Сеньон.
Завязал! И бесповоротно. Не хочет больше пачкать руки. Теперь это его не касается.
Ты обрисовал ему дело?
В общих чертах.
И он ничего не сказал? Ничего не предложил?
Только посоветовал знакомого опытного криминолога.
Ну и мудак! бросила Людивина, отправляя пуховик на вешалку.
Алексис задержал взгляд на спортивной фигуре молодой женщины. Узкие джинсы обтягивали ее потрясающую попу, а грудь выступала даже под свитером Abercrombie. Смотреть на нее было сплошное удовольствие. Но в то утро даже фигура Людивины не смогла вызвать у него положительные эмоции.
За семь месяцев совместной работы эти двое и цапались, и дразнили друг друга, и засыпали от усталости бок о бок, привалившись голова к голове, но между ними никогда ничего не было.
Продвинулись вчера? спросил Алексис.
Я закончила обрабатывать телефонные номера, ответила блондинка, затягивая волосы в узел на затылке.
Полностью?
Да. Пять дней сплошного ада.
По каждому преступлению жандармы собирали от всех телефонных операторов полный перечень номеров, подключавшихся к ретрансляторам в районе места преступления в течение суток до и после убийства. Сотни тысяч комбинаций затем вводились в специальную компьютерную программу Analyst Notebook, которую использовал отдел расследований. Все имена, фигурировавшие в протоколах допросов, все транспортные средства, адреса и телефоны таким образом сводились воедино и при совпадении сразу высвечивались. Если человек мог что-то упустить за месяцы расследования, то машина сбоев не знала.
Алексис восхищенно присвистнул. Коллега даром времени не теряла.
Он залпом допил сок и обвел взглядом комнату. Нужно как-то сосредоточиться. Отбросить несбыточные надежды вчерашнего дня. Десять дней они мечтали, как будут работать с Микелисом, пока это не стало навязчивой идеей. Наконец Алексис отправился убеждать начальство, что, несмотря на гражданский статус, надо подключить криминолога к расследованию в силу его исключительной компетенции, непревзойденного опыта; к тому же существовала реальная угроза новых смертей, а следователи не понимали, в каком направлении двигаться. Начальство пошло им навстречу. И вот теперь все псу под хвост.
Сеньон уже смотрел электронную почту, опершись локтями о кипу бумаг, накопившихся за несколько недель посреди расставленных повсюду фотографий жены и двоих детей. Великан чувствовал себя в этом беспорядке вполне комфортно. У него накапливалось все: нераспечатанные письма, диски с фильмами, которые он заказывал на работу, но никак не успевал посмотреть, обожаемые им комиксы, которые он даже не распечатывал, пустые упаковки из Amazon; эта пестрая стена заслоняла его от кровавой реальности, с которой он работал ежедневно. То была его защита, кокон.
Людивина организовывала свое пространство совсем по-другому. Никакого личного декора, идеальный порядок, сверкающая лаком поверхность письменного стола. Откинувшись в кресле, скрестив руки на груди, молодая женщина в упор смотрела на Алексиса. Ее золотые кудри, рассыпавшиеся по спинке, обрамляли миловидное лицо с очень белой кожей. Волосы, непокорно торчащие во все стороны, как кусты на заросшей аллее сада, лезли в рот и свивались вокруг ее голубых, холодных глаз. Она ждала. Ждала продолжения.