Ты убил моего мужа, афинянин. Или мужчину, которого я называла мужем. Пусть он немного для меня значил, но он был моим, а ты забрал его у меня, хотя он ничего плохого тебе не сделал.
Перикл уже шагнул, чтобы встать между ними и схватить ее за руку, но Кимон жестом остановил друга. К нему уже вернулось обычное спокойствие.
Понимаю. Итак, теперь ты довольна? Или мне придется прикрывать спину всякий раз, когда ты окажешься так близко, чтобы напасть на меня?
Фетида моргнула. Перед ней стоял афинский стратег, полный здоровья и сил, сын афинского архонта. Его щека еще горела от ее пощечины, но он как будто уже забыл о случившемся и смотрел на женщину с едва уловимой иронией. Она поежилась.
Я
И конечно, с чуть большим нажимом продолжил Кимон, я ожидаю, что ты сдержишь свое слово, так же как я сдержу свое. Некоторые считают, что женщины лишены чести, что они всегда нарушают обещания. Мои мать и жена называют их лгуньями. Итак, Фетида, дай мне слово, поклянись, что будешь вести себя хорошо. Я приму его. Никто не поднимет на тебя руки, никто тебя не обидит. И я высажу тебя там, куда ты пожелаешь отправиться.
Теперь покраснела она.
Из подошедшей к причалу лодки поднялся Аристид. Странная сцена привлекла его внимание, и он с интересом наблюдал за ее развитием.
Я даю тебе слово, сказала Фетида.
Кимон кивнул и повернулся, чтобы поприветствовать архонта:
Рад видеть тебя целым и невредимым. По правде говоря, в какой-то момент я даже немного обеспокоился из-за непогоды.
Аристид присмотрелся к обоим афинянам. По всему причалу, разгоняя мрак, загорались масляные лампы. Старик понял, что у этой пары какие-то свои дела, которые нисколько его не интересовали и вникать в которые у него не было ни времени, ни желания. У юных свои проблемы, и, может быть, все дело в присутствии этой поразительной молодой женщины, которая потупилась при его появлении. По какой-то причине может быть, потому, что из-за Кимона его гребцы включились в безумную гонку, но так и не пришли первыми, Аристид почувствовал, что вся компания вызывает у него раздражение.
Как я уже сказал, мы едва ли не последние. Перикл, твой отец надеется увидеть тебя перед завтрашним собранием. Передать, что ты зайдешь к нему?
Конечно, ответил Перикл и с удовлетворением заметил, что Фетида посмотрела на него с интересом.
Кимон указал на заполнявшие бухту и порт корабли. Такое нашествие остров Делос видел впервые.
Ты не сказал, зачем нас призвали, архонт Аристид.
Правда? Я думал, что сказал.
Старик потер подбородок, подбирая слова:
Мы здесь, чтобы принести союзническую клятву. Если нападению подвергнется кто-то один, остальные обязаны вступить в войну. В этом суть дела. Этому нас научили Саламин и Платеи. Выстоять в одиночку не может никто, даже Афины. Но вместе мы одолели древнюю империю. Союз будет скреплен торжественной клятвой, запечатленной в железе. Один язык, один народ.
Перикл окинул взглядом корабли, пришедшие из тридцати или сорока городов и областей, но, как ни щурился, как ни всматривался в даль, так и не увидел тех, кого искал. Он видел их при Саламине, когда, стоя на дюнах, наблюдал за разворачивающимся сражением. В тот день они были в красных плащах.
А где Спарта? спросил он.
Аристид скривил рот, как будто высасывал кусочек хряща, застрявший между передними зубами.
Эфоры отказались от нашего предложения, хотя твой отец лично ездил туда и пытался их убедить. Путешествие измотало его Аристид махнул рукой. Такие гордецы, так высокомерны, хотя и не без основания. И все же вопрос слишком важен. Я сам сделал все, что только мог. Жаль, но мы обойдемся без них.
Кимон покачал головой. Он восхищался спартанцами больше, чем кто-либо другой, и даже взял за образец некоторые их приемы в частности, установил жесткую дисциплину в собственной жизни, чего раньше ему определенно недоставало. На поясе у него висел спартанский нож-копис, которым можно было и срубить небольшое дерево, и убить человека.
Спарта заслужила право быть во главе, нахмурившись, сказал Кимон. Ты был при Платеях, куриос. Ты знаешь.
Аристид посмотрел на него оценивающим взглядом. Бывший пьяница и беспутник, тративший деньги на развлечения и женщин, стал серьезным молодым человеком и ничем не напоминал себя прежнего. Вот почему к замечанию Кимона Аристид отнесся со всем вниманием.
Да, я был там, и я знаю. Платеи были чудом, как и Марафон до них. Но вспомни Саламин, вспомни флот, вспомни Ксантиппа и Фемистокла. Где была Спарта?
Кимон начал было отвечать, но Аристид продолжил:
Их сила не во флоте. Афины великая морская держава, и мы намерены возглавить союз со Спартой или без нее. Здесь посланцы Фракии и Халкиды, Лемноса и Керкиры и еще многих других. Почти каждый город, каждый остров, каждое царство, где говорят на греческом, представлены здесь. Спарта не может рассчитывать, что останется в стороне. Мы делаем большое Аристид заставил себя остановиться, хотя энтузиазм его не угас. Думаю, ты сам увидишь.
Без Спарты это опасная игра, невозмутимо сказал Кимон, которого не убедила речь Аристида. Они воспримут это как вызов.
Он повернулся к Периклу:
Я знаю твоего отца как благородного человека, но идти этим путем опасно.
Аристид попробовал объяснить иначе:
Пока ты искал царей древности, мы с Ксантиппом создавали союз друзей, братство. Мы с ним свидетели его рождения. При Марафоне твой отец командовал только афинянами, но на море? Флот, отправившийся на север против персов, состоял из кораблей тридцати государств и полисов. Те из нас, у кого были глаза, увидели нечто такое, что нужно сохранить.
Кимон предпочел не отвечать и, чтобы не спорить, отвернулся к морю. Высказывая свою точку зрения, он был скорее спартанцем, чем афинянином. Аристид, похоже, понял это, хотя и опечалился.
Что ж, отведи свою рабыню, сказал он. Может быть, Ксантипп объяснит это лучше. В конце концов, идея принадлежит ему.
Я не начала Фетида.
Перикл покачал головой, и она закусила губу и последовала за ними к дороге, которая вела вглубь острова. Вся она была усеяна огненными точками, уходящими вдаль. Поток мужчин и женщин направлялся из порта к великолепному храму Аполлона, бога оракулов, поэзии и солнца. Целителя и распространителя чумы.
8
Храм Аполлона оказался на удивление скромен для места рождения бога. Перикл ожидал увидеть по крайней мере город или что-то в этом роде, способное соперничать с великими храмами, украшавшими Акрополь до прихода персов. Ожидания не оправдались он увидел незамысловатое, освещенное факелами белокаменное здание. Вытянутое, невысокое, крытое черепицей, без пристроек. Интересно, подумал Перикл, где же живут жрецы, если они вообще остаются на Делосе после окончания празднеств.
Под крышей портика их встретил стоящий на страже гоплит, которому Перикл назвал их с Кимоном имена. Гоплит, молодой парень, свои обязанности представлял смутно, но, по-видимому, считал, что должен провести их дальше, и жестом предложил следовать за собой. Кимон едва заметно пожал плечами. Его позвали, он пришел. Что бы ни придумали за последний год Ксантипп и Аристид, он не нес за это никакой ответственности и только опасался, что эти двое в своих стараниях перегнули палку. Старики на склоне лет нередко заново переживают славу далекой юности и порой стараются поддерживать пламя слишком долго. Он с почтением относился и к Ксантиппу, и к Аристиду, но опасался их планов и амбиций, по меньшей мере в отношении к Спарте, которую ни один, ни другой так и не поняли.
Перикл замялся. Они привели с собой женщину и не знали, что с ней делать.
Можешь подождать здесь, если хочешь, нерешительно предложил он.
Гоплит наблюдал за происходящим с нескрываемым нетерпением, переминаясь с ноги на ногу.
Хочешь избавиться от меня? сказала она.
Перикл рассеянно кивнул; он уже всматривался в святая святых храма. В огромной медной чаше горел уголь, и в мерцающем свете он разглядел собравшихся группами людей, они разговаривали и выпивали. Вопрос Фетиды оставался без ответа, пока она не возникла в поле его зрения.
Что? Нет, ты меня совершенно не интересуешь, сказал Перикл. Кимон дал слово доставить тебя в безопасное место. Я тоже имею к этому некоторое отношение. Он махнул рукой. Но не более того. Так что ты не моя забота. Подожди здесь.
Вы оставите меня одну? В таком месте? Какая же это безопасность?
Перикл раздраженно посмотрел на нее. Вот же досада! Правда в ее словах была, хотя ему трудно было представить, что кто-то из приехавших гостей или стражников проявит интерес к одинокой женщине в такой важный для всех день принятия ответственных решений. В голосах, которые доносились до него, слышался говор по крайней мере дюжины областей. Если Аристид прав, то этот день и впрямь особенный и надо увидеться с отцом.
Пока Перикл колебался, стражник напомнил о себе негромким покашливанием.
Ладно, сказал Перикл. Пойдешь со мной. Держись рядом и молчи. Это ты сможешь?
Фетида, кивнув, улыбнулась. Улыбка так преобразила ее, что пораженный Перикл на мгновение замер.
Гоплит ждал, делая вид, что рассматривает потолок, а потом повел их по длинному центральному проходу.
Среди собравшихся Перикл заметил и нескольких немолодых женщин, две или три из которых, в изящных одеяниях, были, очевидно, жрицами Артемиды. Он услышал, как Фетида восхищенно ахнула, увидев женщину исключительной красоты: она вела беседу с богатым фракийцем. На поводке красавица держала олененка и, разговаривая, то наматывала на запястье, то разматывала кожаный ремешок, тогда как олененок, словно собачка, сидел у ее ног. Для поклоняющихся Артемиде в этой сцене не было ничего удивительного, но она усиливала ощущение нереальности, создаваемое горящими факелами, потрескивающими масляными лампами, золотом и тенями. И посреди всего этого, возле неугасимого огня, стоял его отец Ксантипп. Афинский архонт выглядел еще более согбенным, чем помнилось Периклу, и тяжело опирался на трость из оливкового дерева с серебром.
Вторгаясь в разговор, гоплит-стражник низко поклонился, и по тому, как мужчины повернулись и сердито посмотрели на него, Перикл решил, что они о чем-то спорили. Ксантипп уже отмахнулся от гоплита, но затем увидел сына и Кимона, а еще Фетиду. Она пряталась за их спинами и изо всех сил старалась, чтобы ее не заметили.
На мгновение воцарилась тишина. Ксантипп молча смотрел на них, и Перикл ощущал себя под его взглядом как под давящим бременем.
Перикл, холодно произнес архонт. Кимон. Вы хорошо справились. Я уж думал, вы не вернетесь.
Я тоже рад видеть тебя, отец, сказал Перикл.
Ксантипп как будто не услышал и снова повернулся к собеседнику.
Цеферус, это Кимон, сын покойного архонта Мильтиада, который командовал при Марафоне. Его спутник мой младший сын Перикл.
Представлять своего спутника Ксантипп не счел необходимым, из чего следовало, что либо Цеферус занимает некое высокое положение, либо Ксантипп так и не научился относиться к сыну как к мужчине. Не укрылось от Перикла и то, что отец представил их обоих как чьих-то сыновей, словно сами они ничего собой не представляли. К такому отношению со стороны родителя он привык, но невнимание к Кимону отозвалось уколом негодования. Кимон командовал частью флота при Саламине, и Ксантипп был обязан проявить к нему уважение.
Цеферус кивнул молодым людям, довольный перерывом в их с Ксантиппом непростом обсуждении, и скользнул взглядом по Фетиде. От вопросов он воздержался, предпочтя сделать собственный вывод.
Слышал, вы привезли с собой кое-что, сказал Цеферус.
Брови у Перикла от удивления поползли вверх, и Цеферус рассмеялся:
Слухи бегут быстрее огня. Быстрее, чем вы могли бы убежать из порта. Значит, правда? Это Тесей?
Ксантипп повернул голову, и в его глазах мелькнул живой интерес. Что ж, по крайней мере один человек эту новость услышал впервые. Занятому важными делами, его отцу определенно было не до праздных пересудов. Усталый вид Ксантиппа подтверждал эту догадку Перикла.
Да, верно, ответил Кимон, решив принять участие в разговоре. Мы нашли его под обработанным камнем на холме, возвышающемся над морским побережьем. В могиле лежал воин необычайных размеров, в афинских доспехах.
Он поднял руку, и Перикл увидел толстое золотое кольцо, которого не замечал раньше. Вероятно, Кимон нашел его в останках, когда Перикл уже ушел от места захоронения.
Оно принадлежало ему, добавил Кимон.
Постукивая палкой по каменному полу, Ксантипп вышел вперед и, наклонившись, принялся рассматривать кольцо. Цеферус присоединился к нему.
Сова, пробормотал Ксантипп. Печать царя Афин
В голосе отца прозвучало изумление, и Периклу это доставило огромное удовольствие.
Однако ты не имеешь права его носить.
Улыбки застыли на лицах, когда он протянул руку.
Отец, я не думаю начал Перикл.
Кимон же снова надел маску, которая скрывала все эмоции, и покачал головой:
Нет, Перикл. Архонт Ксантипп, конечно, прав. Я не имею права владеть им только потому, что нашел. Оно принадлежит Афинам. Возьми, куриос.
Он передал кольцо Ксантиппу на глазах у собравшейся вокруг них небольшой толпы. Маленькая сценка не осталась незамеченной, и они вдруг оказались в центре внимания.
Ксантипп спрятал кольцо в мешочек и склонил голову. Кимон явно произвел на него впечатление.
Спасибо. Ты напоминаешь мне моего сына Арифрона. То же чувство долга.
Он выдержал паузу и продолжил:
Когда вернемся домой, я попрошу собрание проголосовать за выделение средств на новый храм со статуей Тесея на Акрополе. Мне трудно выразить словами, как это важно.
Взгляд его потерял ясность и ушел в никуда, а Перикл получил еще одно подтверждение того, как сильно постарел отец. Рука, державшая новую трость, заметно дрожала.
Наконец Ксантипп стряхнул с себя оцепенение и сказал:
Добро пожаловать на завтрашнюю церемонию. Клятва будет принесена на суше, но скреплена печатью на борту кораблей. Думаю, посмотреть интересно. Будет о чем рассказать детям.
Рад слышать, сказал Кимон, вот только может ли какой-либо союз быть по-настоящему законным без Спарты?
Казалось, храм объяла тишина. Не слышно было даже эха шагов. Только уголь в огромной чаше шипел и потрескивал. Перикл сглотнул. Кимон выдержал холодный взгляд его отца, не выказав ни малейших признаков слабости, напоминая, что отдал ему кольцо Тесея не из страха, а по доброй воле и собственному желанию. В присутствии знатных особ, в том числе Ксантиппа, архонта Афин, Кимон не оробел и не смутился.
Мы свободные люди. Хочу напомнить тебе, что я просил Спарту присоединиться к нам наряду со всеми остальными государствами Пелопоннеса. Они предпочли отвернуться. Что ж, нас от этого не убудет. Наша клятва останется такой же крепкой, а цель неизменной. Завтра мы создадим нечто такое, чего еще не бывало в мире. Думаю, тогда ты поймешь.
Разговоры возобновились, звякнули чаши, зазвенел смех. Ксантипп чуть повернул плечо, закрываясь от двух молодых людей, и, наклонив голову, продолжил прерванный разговор. Кимон замер на мгновение, словно от оскорбления. Он хотел сказать что-то еще, но развернулся и ушел.
Перикл остался с Фетидой. Он принял кубок вина от прислужника и опустошил его до дна. Фетида посмотрела на него с молчаливым вопросом в глазах, и он отвел ее подальше, чтобы их не услышал отец.