Не обошла стороной мобилизация и станицу Ловлинскую. В довоенные годы станица относилась к Кавказскому району с центром в городе Кропоткине. Уже на следующий день, еще задолго до открытия призывного пункта, который располагался в помещении педучилища, стояла очередь.
На защиту свободы и независимости Родины поднялись участники Гражданской войны и молодежь призывного возраста. Всего за военное время Кавказским районным военкоматом было призвано около десяти тысяч жителей района, в том числе пятьсот пятьдесят восемь человек из станицы Ловлинской.
Убытие на фронт такого количества работников стало существенной потерей для хозяйств станицы. Но, несмотря на это, в станице осталось значительное количество трудоспособного населения. Ушедших на фронт мужчин там, где это было возможно, заменяли женщины и подростки.
Также из станицы на фронт были мобилизованы все колхозные автомобили, несколько тракторов, а также часть строевых лошадей.
Предположение советского руководства о том, что война скоро закончится, не оправдалось. но нанесло определенный урон тем, что сдерживало эвакуацию скота, имущества, техники и людей, создавало неразбериху и беспорядочность.
К июню 1941 года Ивану ещё не исполнилось и шестнадцати лет, поэтому под мобилизацию он не попал. А вот его отца мобилизовали на фронт в июле 1941 года. После ухода отца на фронт Иван остался старшим мужчиной в семье. Все заботы о семье и хлопоты о домашнем хозяйстве легли на его плечи.
Несмотря на то что станица Ловлинская относилась к Кавказскому району, в условиях военного времени жителей станицы привлекали для работ на объектах оборонного значения на территории Тбилисского района. Так, в декабре 1941 года Ивана вместе со сверстниками привлекали для рытья противотанковых рвов, строительства бетонных долговременных огневых точек (ДОТ) на левом берегу реки Кубань, в районе села Вановского.
К сожалению, в весенний паводок 1942 года часть построенных оборонительных сооружений оказалась затоплена водой и пришла в негодность.
С мая по июль 1942 года Иван участвовал в строительстве аэродрома для базирования советских ночных бомбардировщиков У-2 в станице Тбилисской. Эти строительные работы прекратились лишь 2 августа, когда немцы начали бомбить станцию Гречишкино.
Летом 1942 года, незадолго до оккупации станицы немцами, тяжело заболела мать Ивана Анна Алексеевна. Скоротечная тяжёлая болезнь стала полной неожиданностью и страшной трагедией в семье.
Заботу о матери и младших братьях: Михаиле, Алексее и сестрёнках Нине и Вале взяли на себя старший брат отца Николай Иванович и его жена тётя Ефросинья.
Отступление наших войск
После захвата немцами Ростова-на-дону на южном участке советско-германского фронта в последнюю неделю июля 1942 года произошли события, оказавшие огромное влияние на судьбу Кавказа.
Под непрерывными ударами немецких войск остатки армий разбитого Южного фронта быстро отходили за Дон. Но и здесь они не успевали привести себя в порядок и организовать прочную оборону. В предыдущих боях было потеряно большое количество танков и артиллерии. Если в составе немецкой группы армий «А» к 25 июля насчитывалось более 1130 танков, 4540 орудий и миномётов, то в войсках Южного фронта танков осталось всего 17, а орудий 169. В артиллерийских частях 37-й армии вообще не осталось ни одного орудия.
Очень красноречиво об этой ситуации говорится в донесении начальника политотдела 295 сд старшего батальонного комиссара Титова No03 от 25 июля 1942 года в адрес начальника Политотдела 37 армии полкового комиссара Заковоротного: «Не хватает боеприпасов: патронов, гранат и особенно арт снарядов. Острая недостача средств связи. Телефонная связь работает с большими перебоями. Это особенно резко отражается на работе артиллерии, ибо нельзя быстро передать приказ. По-прежнему испытываем острую нужду в хлебе и других продуктах. Личный состав уже несколько дней без хлеба. Все наши усилия по мобилизации местных ресурсов, продуктов питания положения не улучшили. Удалось достать немного муки, которой хватило на один раз покушать. Личного состава осталось очень мало. Так, в 883 и 885 стрелковых полках насчитывается всего около ста бойцов. Подавляющее большинство с переправ ушли за Маныч».
Источник: ЦАМО. Ф. 1596 (295сд). Оп. 1. Д. 80. Л. 7.
В связи с таким положением на всем Южном фронте 28 июля 1942 года командующий Южным фронтом генерал Р. Малиновский был снят с занимаемой должности. В этот же день решением Ставки Южный фронт был расформирован. Его немногочисленные подразделения были переданы в состав Северокавказского фронта. Отходившим частям бывшего Южного фронта командиры Северокавказского фронта запрещали следовать в назначенные места сосредоточения и приказывали оставаться для обороны новых рубежей. Более того, у отступавших солдат и офицеров даже отбирали оружие и боеприпасы для укомплектования подходивших свежих соединений. Конечно, такого рода эпизоды не способствовали укреплению морального духа бойцов и командиров.
После прорыва обороны Северокавказского фронта дивизии 1-й немецкой танковой армии ринулись на степные просторы Кубани. Возникла реальная угроза выхода противника к Черноморскому побережью и окружению войск фронта. В избежание этой угрозы советские войска отступили на левый берег Кубани в Кавказском и Тбилисском районах, где планировали создать новый рубеж обороны. Закрепиться им на новых рубежах не удалось. Противник непрерывно наносил мощные удары танками и авиацией.
Одновременно шла эвакуация раненых, вывоз боеприпасов и снаряжения, перебазирование авиации. В ряде случаев штабы теряли управление войсками, а в войсках не знали, что происходит на флангах и в тылу.
Дороги были заполнены потоками беженцев, эвакуируемой техникой и животными. В спешном порядке сжигались и подрывались предприятия, станции, мосты и вообще всё, что можно было уничтожить.
Важное стратегическое значение на Северном Кавказе занимал город Кропоткин с его железнодорожным узлом, шоссейными и железнодорожными мостами. Учитывая это обстоятельство, в июле 1942 года командование Северокавказского фронта направило из Нальчика в район города Кропоткина два батальона курсантов Урюпинского пехотного училища. Здесь, на участке реки Кубань от Армавира до Кропоткина осуществлялась переправа отступающих советских войск. Против них на этом участке фронта действовала отборная фашистская моторизованная дивизия СС «викинг». Ранним утром 4 августа со стороны станицы Кавказской показались мотоциклисты и первые немецкие танки. Немцы вели себя самоуверенно, шли без разведки. Они хотели быстрее прорваться через Кропоткинские мосты на Майкоп.
Противник не предполагал встретить здесь организованное сопротивление и с разгона нарвался на хорошо замаскированное курсантское подразделение лейтенанта Никитина. Понеся потери, фашисты откатились назад, но от своих планов не отказались. После упорного девятичасового боя наши части вынуждены были отступить к реке. Командир батальона старший лейтенант Ситников, понимая, что мосты удержать не удастся, отдал приказ о взрыве железнодорожного и автомобильного мостов через Кубань. Защищая Кропоткин, погибли курсанты и командиры Урюпинского пехотного училища. Шестьсот сорок человек
В этот же день вечером «совинформбюро» сообщило: «В районе города Кропоткин наше соединение, отбивая атаки противника, уничтожило девять немецких танков, двадцать девять автомашин, семнадцать минометов и до семисот гитлеровцев».
Несмотря на ожесточённое сопротивление, нашим войскам пришлось оставить территорию Кавказского и Тбилисского районов. Тем не менее, планы фашистских войск по быстрому прорыву через реку Кубань провалились.
В ходе первого этапа наступления с 25 июля по 19 августа 1942 года немецким войскам частично удалось выполнить поставленные перед ними задачи: нанести крупное поражение нашим войскам, захватить большую часть Кубани и продвинуться вдоль Кавказского хребта до Моздока. Советские войска смогли организовать сопротивление противнику только на подступах к Туапсе.
В немецкой оккупации
За несколько дней фашисты оккупировали районный центр и все станицы и хутора Кавказского района, включая станицу Ловлинскую. Войдя в Кропоткин, фашисты сразу же стали устанавливать «новый порядок». Начали с размещения своих карательных и административных органов. На Базарной площади, на территории маслоэкстракционного завода и леспромхоза ими были организованы лагеря для заключенных, в которые граждане попадали за малейшую провинность.
В это же время был оккупирован и Тбилисский район. В докладной записке секретаря Тбилисского райкома ВКП (б) В. Я. Хавроничева события, происходившие накануне прихода немцев, описаны так: «5 августа 1942 года 11-я бригада, державшая оборону с северо-восточной стороны станицы Тбилисской, в 23 часа отошла на новый рубеж. По приказу командования группа бойцов-подрывников вместе с райкомом партии, райисполкомом и НКВД 6 августа приступила к уничтожению намеченных объектов в связи с оставлением района. Зерно, находящееся на токах колхозов, роздано колхозникам. Крупный рогатый скот и поголовье свиней частью эвакуировано, выдано воинским частям и оставшееся роздано колхозникам. То же сделано и с птицей. Трактора Тбилисской, Ванновской, МТС и зерносовхоза, которые были на ходу направлены по маршруту на Черкесск. Со всех остальных тракторов и комбайнов сняты радиаторы, магнето, карбюраторы и зарыты в землю. Горючее с нефтебаз, МТС и совхоза роздано воинским частям».
Аналогичные события происходили и в станице Ловлинской. Вот что вспоминала об этом жительница станицы Бородинова Мария Васильевна: «Колхозы в станице существовали вплоть до самого прихода немцев. Когда немецкие войска стали подходить к Тбилисскому району, колхозы расформировали, а все имущество было распределено между членами колхоза. Мне был отдан во временное пользование птичник. За каждую курицу ставились две росписи: выдал роспись и получил роспись. Все эти ведомости сохранялись, а после ухода немцев станичники всё оставшееся имущество вернули в колхозы, сверяясь по ведомостям».
Эти воспоминания были записаны Михаилом Кузьмичём Бондаренко в 1975 году по заданию Ловлинского сельского совета.
Фашисты вошли в станицу 8 августа 1942 года. Свою комендатуру они разместили в центре станицы, в кирпичном здании бывшей амбулатории. Немецкий гарнизон в станице был небольшим всего несколько человек.
Оккупационные власти сразу же приступили к реализации своей аграрной политики. Первым их шагом стал призыв к колхозникам выйти на поля и возобновить работы по уборке урожая. Понимая, что призывы это слабый аргумент, гитлеровцы разрешили населению оставить себе часть собранной продукции. Новая власть пыталась убедить местное население в своих мирных намерениях.
Фашисты пытались идейно разоружить жителей станицы, привить им ненависть к общественной собственности на средства производства, к колхозам, совхозам, советскому строю. Они распространяли листовки и воззвания, в которых говорилось, что «простым людям новая власть ничем не грозит, а если кто и пострадает, так это только евреи и коммунисты», что немецкие войска «освободили крестьян от цепей большевизма», сделают их «настоящими собственниками земли», что теперь они будут работать «только на себя и для своих детей». В этих же воззваниях и листовках станичников призывали скорее собрать урожай, провести сев озимых, вспашку зяби, помочь немецким властям найти спрятанные запасные части и детали к тракторам и комбайнам.
В то же время сельским жителям без особого разрешения запрещалось выезжать за пределы своей местности, а также продавать свои продукты. Оккупанты изымали у крестьян в нужном для них количестве продовольствие, фураж, скот.
Большинство мирного населения, оказавшегося в оккупации, поначалу заняло нейтральную позицию, стремясь в первую очередь выжить, не попасть под репрессии. Со временем отношение к оккупационному режиму менялось в зависимости от отношения новых властей к населению.
Дисциплина труда в колхозах при оккупантах оставалась столь же строгой, как и при советской власти. Для руководства сельскохозяйственными работами оккупанты в каждом колхозе назначили новую администрацию в виде старост. Если раньше за выход на работу колхозников отвечал председатель, то теперь за это отвечал староста колхоза.
Составной частью переустройства сельской жизни, проводившейся оккупантами, стала кампания по переименованию колхозов. Большевистские названия были отменены. Взамен колхозам присвоили порядковые номера.
Во время оккупации станичники работать не прекращали. Работали все: мужчины, женщины, подростки. В станице было много эвакуированных с Украины, из Ленинграда. Они так же принимали участие в сельскохозяйственных работах: работали трактористами, прицепщицами. Техники не хватало, со временем она приходила в неисправное состояние, а ремонтировать ее было не чем.
Новый порядок упразднял колхозы, объявлял совхозы и МТС собственностью германского государства и возлагал на «общинников» ответственность за полную уборку урожая и особенно за своевременную сдачу сельхозпродукции. Распускать колхозы гитлеровцы не торопились.
Осуществлять свои планы они стали только с декабря 1942 года, когда их положение на Кавказе было уже довольно шатким. Первые их шаги по переходу к индивидуальному землепользованию оказались и последними. Через несколько недель немецкое командование стало отводить свои войска с территории Кубании это означало конец всем преобразованиям захватчиков в этом регионе им было уже не до них
Есть ещё один важный вопрос, о котором нельзя не упомянуть. Касается он сотрудничества населения станицы с оккупантами. Вопрос непростой и очень деликатный. Дело в том, что в станице во время оккупации оставалось довольно много взрослых мужчин из числа тех, кто не попал под мобилизацию, не ушёл добровольно на фронт и не уехал в эвакуацию. Число таких людей было не меньше, чем ушедших на фронт.
Некоторые мужчины из оставшихся в станице пошли на сотрудничество с фашистами. Пошли по разным причинам: были те, кто пошёл на сотрудничество по идейным соображениям, кому советская власть была как «кость в горле». О таких ловлинцах в своих записях вспоминал Илья Васильевич Кудинов (в то время ему было тринадцать лет): «Были наши предатели, такие как Горбунов, Тимченко, Демьяненко, которые услуживали немцам во всем. К ним люди относились с ненавистью».
Но были и такие, кого немцы заставили работать на них, кто попал, как говорится, «под раздачу». Большинство оказалось в таком положении под воздействием тяжелых условий жизни в период оккупации.
Для этих граждан такое сотрудничество стало вынужденным выбором между жизнью и смертью для себя, своих детей, родных и близких. К таким люди относились с пониманием, любой мог оказаться на их месте.