Озар одобрительно пискнул:
Великий Эшкаль сказал когда-то: «Твое сердце принадлежит тому, с кем ты делишь поле боя и постель».
Похоже, Хадрит был более подозрительным, чем Озар. Надеюсь, меня он ни в чем не подозревал.
Эшкаль евнух, никогда не бравший в руки копье. Ни в каком смысле. Я не разделяю твоего восхищения.
У мудрости два источника действие и наблюдение.
Весьма справедливое замечание.
Солнечные лучи раскалили оконную раму, но я цеплялась когтями в надежде узнать что-то полезное.
Как бы там ни было, голос Хадрита звенел от нетерпения, я поручу своей возлюбленной козочке прочесать гарем в поисках врагов. Она сделает все что угодно. У него вырвался извращенный смешок. Что угодно.
Она прекрасная девушка, Хадрит. И более того, ее брат со своей ордой у наших ворот. Даже не думай обесчестить ее. Ты подвергнешь опасности всех нас.
Они вовлекают в свои планы Сиру? Зачем ей работать на Хадрита? Как интересно и досадно.
Я не гажу там, где пасу овец, Озар. Чему ты так и не научился.
Я стал главным поставщиком пряностей Аланьи и могу гадить, где мне только вздумается.
Султанша-а-а-а-а-а
В моем сознании образовалась трещина и разбила его на миллиард осколков. Я снова оказалась в шкафу, потная, и широко открытыми глазами смотрела на евнуха Самбала, чьи косы доходили до плеч.
Султанша! Скорее приведите лекаря!
Левая щека была мокрой от слюны. Я моргнула, наверное, тысячу раз, села и сделала вдох. Втянула в себя каждую частичку воздуха. Грудь и бешено бившееся сердце будто сдавливало обручем.
Все в порядке, пробормотала я, не зная, удалось ли выдавить хоть один звук.
Самбал шлепнул себя по щеке:
Она очнулась! Благодарение Лат!
Вместе с другим евнухом они положили меня на кровать. Онемение и боль сменяли друг друга, будто качая меня на волнах. Но хуже всего была поднимающаяся внутри тошнота. Меня вырвали из дронго в самый неподходящий момент, когда я могла наконец подслушать их план.
О Лат, обрушь свои проклятия на святых.
3. Сира
Иногда я предпочла бы не просыпаться.
Иногда мои дни так тяжки, что я предпочла бы покинуть этот мир. Что внушает мне такой ужас? План, который Хадрит поведал мне вчера вечером.
Мы с Озаром пришли к отличному соглашению, начал он, когда мы сидели за бокалами тамариндового шербета на полу в верхнем зале его дворца. Торговля пряностями из Коа принадлежит ему, но это опасный морской маршрут. В старину даже говорили, что в тех водах рыщут морские драконы. И поэтому Озар согласился взять в команды моих людей они мало в чем участвовали с тех пор, как этосиане захватили все наше западное побережье. Мои люди, без сомнения, знают толк в походах по бурным морям, ну и доля в двадцать процентов вполне справедлива.
Я сидела, потягивая пряный лед, и ощущала сомнения и тревогу.
Ты сам говорил, что Озар бесчестен. Что его монополия на торговлю делает город слабым, а людей нищими. А теперь ты собрался присоединиться к нему?
Сира, я и тебе заплачу долю. После того как Озар взял тот документ с печатью моего отца, пути назад больше нет. Ты этого добилась, а я человек честный.
Разве вы недостаточно богаты?
Совсем нет.
Для чего мне еще больше денег? Во дворце у меня все есть. Как я объяснила бы их наличие Тамазу, Мириме? Или мне прятать нечестную прибыль в нижнем белье?
Мне не нужны деньги.
Хадрит с гордостью улыбнулся:
А я все равно отложу твою долю. Может, ты когда-нибудь поумнеешь, начнешь разбираться в природе вещей и поймешь, что нет такой выгоды, от которой стоило бы отказываться. Может быть, придет день, когда ты обнаружишь, что у башни, которую ты всю свою жизнь возводила, недостаточно прочное основание. Она рушится, ломая все, что ты любишь, и тебе приходится собирать осколки и восстанавливать, что сможешь, даже и нечестным путем.
Очень странно. Его улыбка обратилась в гримасу, как будто он пил из чаши не ледяной шербет, а горькие воспоминания.
А когда ты скажешь про нас отцу? спросила я, изменяя тему на более близкую к моим нуждам.
В тот момент, когда он войдет в ворота дворца, и, надеюсь, с мешком голов неверных. Даю слово.
Головы! Мне опять показалось, что они катятся к моим ногам. Что в итоге шах решил относительно моего брата? Я должна была это выяснить.
Подумай о том, что я для тебя куплю! криво улыбаясь, воскликнул Хадрит. Может быть, полцарства? И вторую половину в придачу!
Что? Так говорил мне Озар. Или все это просто розыгрыш?
Кстати, я хотел бы, чтобы ты помогла мне еще с одним пустяком.
Я отхлебнула шербета. Честно говоря, мне больше всего хотелось быть хоть в чем-то полезной. И не важно, Тамаз ли просит меня договариваться с моим братом или речь идет о хитрых планах Хадрита, я хотя бы не буду никчемной, как в последние восемь лет. Я была ничем, безделушкой для Селуков, нужной лишь в качестве свидетельства, что у них в плену дочь кагана силгизов. Но в Кандбаджаре, если хватает ума, можно быть чем-то большим, чем кажешься.
Тем не менее меня начало тяготить болезненное и темное чувство. Мне отчасти хотелось его избежать, но, с другой стороны, хотелось принять и терпеть, сколько хватит сил.
Так что ты, пожалуйста, не пугайся, продолжил Хадрит, но я собираюсь принести в дар его высочеству принцу Кярсу что-нибудь подобающее, когда он вернется с победой. Ну а зная склонности этого достойного человека, полагаю, он предпочел бы так сказать экзотический фрукт. Понимаешь, к чему я клоню?
Я не идиотка. Ты собрался подарить ему женщину. Однако какого джинна этим должна заниматься я?
Не какую-то женщину. Хадрит потеребил бороду. Исключительную. Видишь ли, у него хватает наложниц, которые выглядят как как ты или Зедра. Кожа цвета песка, вьющиеся черные волосы и крупный нос типичные черты силгизских и вограсских девушек.
Крупный нос? возмутилась я и тронула свой. Он был точно не мал.
Я люблю твой нос. И надеюсь когда-нибудь слизнуть с него свой шербет. Словно мне от этого стало легче. Не пойми неправильно, но мне хочется, чтобы Кярс получил что-нибудь чего никогда не пробовал.
Изменилась не только я Хадрит стал далеко не тем, кого я помнила. Он уже растерял ребячливость, которая делала его таким милым, было время, когда он заикался, разговаривая со мной. Теперь он стал более расчетливым и целеустремленным, почти таким, как его отец, Великий визирь. Мне хотелось снять с него этот слой, хотя он с каждым днем все сильнее затвердевал.
Я постучала кулаком по столу:
Ты же знаешь, я никогда не покупала рабов. Чем я тут могу помочь?
Хадрит просиял:
Приятно видеть, что ты готова и хочешь помочь. Значит, так.
И он объяснил мне все.
Вот поэтому мне не хотелось просыпаться сегодня утром. Я бы предпочла поговорить с братом или с шахом Тамазом, как-нибудь помочь им выйти из тупика, сжимавшего в тисках Кандбаджар, но я обещала помочь Хадриту и начала день с этим намерением.
Ради поддержания формы я отправилась в город пешком, едва солнце тронуло рассветные облака. Щебет птиц был еле слышен, их с недавних пор стало меньше, только тут и там на ветвях сидели красноглазые дронго с черными перьями. В сопровождении гулямов я дошла по берегу реки до северной стены цвета глины, но с красивыми темно-синими зубцами.
Вскоре я уже была в гавани, в устье реки Вограс. Сладкий и привычный воздух речного берега сменился едкой вонью сушеной рыбы. Я прошла мимо лодок, деревянных и тростниковых, мимо лавок с дарами моря и лоточников, продающих все, от пальмового масла и до поддельных артефактов с руин на островах Педанг,
и направилась на невольничий рынок. Или на Конюшню, как его звали жители города. Место, куда пригоняли мужчин, женщин и детей. Я любила лошадей, как требовала моя силгизская кровь, и мне никогда не пришло бы в голову обращаться с лошадью так, как с рабами в этой Конюшне. Но нет лучшего места, чтобы подыскать дар для наследного принца Кярса.
Как ни посмотри, Конюшня походила на большую тюрьму под открытым небом. Деревянные клетки колоннами и рядами заполняли всю набережную. Тростниковые крыши давали тень томящимся внутри.
Я шла между клетками, мои гулямы удерживали на расстоянии зазывал, отгоняя их позолоченными булавами. Но купцы продолжали выкрикивать, предлагая товар.
Мускулистые работники из Химьяра, лучшие у султана! Могут целый день таскать грузы!
Девушки для услуг из Пустоши, услаждающие глаза и уши!
У меня есть девушки-певуньи, моя госпожа, из далекой Саргосы!
Северяне! Рутенцы! Идеальны для рудных копей!
У меня есть в продаже принцесса Крестеса!
Я нашла торговца, произнесшего последнюю фразу. Он носил обмотанную тюрбаном красную шапку сирмянского забадара и цветастый кафтан.
Ты меня заинтересовал, сказала я. Это правда? Он расхохотался, тряся круглым брюхом.
Нет, конечно, но ей нравится так думать.
Хм. Рабыни из Крестеса редки, как пена в море. Я собралась было двинуться дальше.
Ее кожа бела как снег, не целованный солнцем. Подойди, посмотри сама.
А значит, не песочного цвета, как у нас с Зедрой, может, даже и нос у нее небольшой, и волосы прямые. Проклятый Хадрит. Надо бы взглянуть на нее и покончить с этим.
Пока мы шли за купцом, я старалась не смотреть на окружающее меня людское море. В клетках стояли дети с пыльными лицами, плакали и старались обратить на себя внимание. Им хотелось себя продать, потому что где угодно лучше, чем здесь. Или так им казалось. Я-то не была уверена в этом, зная, сколько их сгинуло на плантациях или в копях по всей Аланье. Но судьба свободных часто была не намного лучше сапог паши давил всех, и порой сами паши были рабами. Точно было только одно: каждый мог подняться высоко или же умереть в канаве, тут все зависело от тебя, и я должна карабкаться вверх, как можно дальше от этой канавы.
Наконец мы остановились в конце ряда, у ржавой железной клетки. Там, прижавшись к прутьям, сидела девушка, светло-каштановые волосы падали ей на лоб. Я бы назвала ее бледной, а не белокожей, и довольно невысокой и пухлой. Впрочем, мое мнение о ее красоте не имело значения.
Забадар свистнул, и девушка отбросила с лица волосы, отряхнула песок со своего рубища, а потом вскочила и бросилась к решетке передо мной.
Ее мягкие ореховые глаза смотрели прямо в мои.
Ты как солнечная госпожа, сказала она на силгизском, угловато и странно произнося слова, будто они падали со скалы. Прошу, спаси мою душу. Мне не выжить здесь.
Странный выбор слов. Мне потребовалась секунда, чтобы понять она говорит на сирмянском, хоть и родственном языке, но не совсем сходном.
Как твое имя? спросила я по-силгизски.
Она вытаращилась на меня так, словно я только что прокляла ее мать. Забадар повторил мой вопрос на хорошем сирмянском. Полагаю, слово «имя» там звучало иначе.
Я Селена Сатурнус. Мой отец император священной империи Крестес Иосиас. Умоляю, спаси мою душу.
Забадар рассмеялся и похлопал себя по бедру:
Она это дело хорошо знает.
Но в ее словах звучала искренность.
Как ты здесь оказалась? спросила я.
На сей раз она, кажется, поняла мой силгизский.
Я сбежала от шаха Сирма, а потом попала в клетку к этому забадару, а потом
Остальное я не смогла толком разобрать, уловила только, что ее привезли сюда.
Я окинула ее взглядом с головы до ног. Да, фигуристая, как сказали бы мужчины. Но достаточно ли она хороша для наследного принца Кярса? Крестейская девушка с кожей цвета снега, говорящая на сирмянском и, похоже, искренне верящая, что она принцесса. Что ж, могло быть и хуже.
Я бросила забадару мешочек с золотом, который дал мне Хадрит. Продавец глянул внутрь, и глаза у него чуть не выкатились из орбит.
Благодарю, госпожа, с придыханием произнес он. Пусть благословит тебя Лат тысячу и еще один раз. Пусть святые повторяют твое имя перед ее престолом. Пусть Ахрийя никогда.
Просто выведи ее, оборвала я, ощутив внезапную тошноту.
В цепях или без?
Ты что, шутишь?
Эта может удрать, такая она.
Она не сбежит.
Я указала на четырех стражей-гулямов со сверкающими булавами в руках.
Забадар освободил Селену Сатурнус и дал ей пару деревянных сандалий. Мы двинулись прочь.
Не прошло и пяти минут, как мы уже поднимались по ступеням из песчаника к центральной улице. Там Селена схватила меня за плечо и взмолилась:
Прошу тебя, солнечная госпожа, посади меня на корабль, идущий в Гиперион. Я хочу отправиться к месту упокоения.
Место упокоения вероятно, это значило «дом». А мешки и темные круги под ее глазами явно были следами слез и печали.
Ты отправишься во дворец. Там ты будешь в безопасности и комфорте.
Она покачала головой, и ореховые локоны рассыпались по лицу.
Прошу тебя. Мне здесь не место. Я не видела свою семью больше года.
То же самое испытывала и я, когда восемь лет назад меня впервые привезли в Песчаный дворец. Но сегодня было не до сочувствия. В любом случае, ей будет лучше в гареме, чем в доме наслаждений, где она в конце концов оказалась бы.
Скоро у тебя будет новая семья. Лучше постарайся привыкнуть.
Мне все время так говорят, но я никогда не привыкну! Я не просто кусок мяса, который можно швырять туда и сюда. Я принцесса империи, когда-то правившей миром, придет день, и она будет править снова.
Разговор с ней помогал мне лучше понять некоторые сирмянские слова. А ее глаза они были такие искренние, такие молящие. Если бы я захотела, то могла бы отвести ее на корабль, правда, ни один из них не пойдет в Крестес. Ведь крепость в том месте, где река впадает в Юнаньское море, захватили пираты-этосиане, и ни один корабль не пойдет в ту сторону, пока Кярс не изгонит пиратов.
Селена не походила на принцессу Крестеса, она выглядела как рабыня-крестейка. Но какое это имело значение? Если она в самом деле принцесса тем лучше для Кярса. Я не отпущу ее, заплатив так много золотом Хадрита и собственной гордостью.
Я убрала с ее лица локоны.
Успокойся и послушай меня. Ты идешь туда, где такое изобилие, что ты никогда и ни в чем не будешь нуждаться. И в том месте никто тебя не обидит. Обещаю.
Так мне говорили и в Сирме. А потом причиняли мне боль. Это все как сон. Кошмар в кошмаре внутри кошмара.
Вероятно, прежние хозяева плохо с ней обращались, и теперь она боялась того же. Но при всех своих недостатках Кярс был добр к женщинам. Он одаривал их вниманием и восторгом, осыпал дорогими подарками и не ограничивал в передвижениях. Пока их сопровождали его верные гулямы, женщины могли пойти куда угодно и наслаждаться всеми удовольствиями, какие способен предложить Кандбаджар. В самом деле, не так уж плохо, только девушка еще об этом не знала.
Мы шли мимо храма святого Джамшида с желтым куполом, и до нас доносился землистый запах чечевичного супа. Вокруг разноцветных каменных арок храмовой площади змеями вились очереди людей, одетых в грубую шерсть и лохмотья, у некоторых на лицах запеклась грязь. Члены ордена и женщины, и мужчины варили суп в огромных каменных котлах.
Сира, позвал чей-то голос.
Я остановилась и посмотрела на человека, произнесшего мое имя. Он носил одеяние из чесаной шерсти с капюшоном. И был без тюрбана в ордене святого Джамшида не разрешались мягкие ткани.
Великий шейх Хизр Хаз мешал варево в котле на другой стороне дороги. Прежде мы встречались лишь мельком, как он не забыл мое имя? Взгляд глубоко посаженных глаз остановился на мне. Его борода была белее облаков на небе.
Шейх? произнесла я.
Следуй истинным путем, Сира.
Что-что?
Истинным путем.
Хотя он еле слышно шептал, голос будто гремел сквозь окружающий нас шум.
Я лишь кивнула в ответ. По спине пробежал холодок, словно меня уколол джинн.
Что он сказал? спросила Селена, с любопытством вздергивая изящный нос.