Женскую привязанность заслужить работа тяжелая, широко улыбнулся шах. Но ничто не облегчает ее так, как украшения, и особенно сделанные своими руками. То же самое и с поэзией, кстати. Сочиненный стих стоит больше заимствованного.
Если бы кто-нибудь дарил мне стихи и рубины! Я склонила голову.
Моей матери больше всего нравился рог краснорогого оленя. Отцу потребовалось двенадцать часов, чтобы выследить то животное.
Настоящая любовь редкость, потому и то, что ее показывает, тоже должно быть редкостью. Если бы шли дожди из золота, оно ничего бы не стоило, как песок.
Но у вас все есть, мой шах. Так каков бы мог быть дар, достойный вас?
Он усмехнулся:
Вероятно, минута покоя. Возможность посидеть на песке под звездным небом. В его вздохе слышалась ностальгия. Я не так уж от тебя отличаюсь. Моя мать происходила из дикого пустынного племени, обитавшего недалеко от Святой Зелтурии. Когда я родился, отец отправил меня жить к ним, чтобы я не рос мягкотелым. Кажется, будто в Пустоши ничего нет, но мы там выживали неделями на нескольких глотках воды. Я не видел Кандбаджар, пока мне не исполнилось двенадцать. Шах улыбнулся, словно погружаясь в счастливые воспоминания. Хочешь показать мне свою любовь? Отправь меня обратно туда, в то время.
То, о чем вы просите, мне не под силу, с улыбкой ответила я. Впрочем, думаю, что могу обойтись и парой красивых туфель.
Шах жестом пригласил меня сесть на напольную подушку.
Ты недооцениваешь себя, Сира. У тебя явно есть нечто большее, а иначе тебя бы здесь не было. Так скажи мне, что говорил твой брат?
Я села, скрестив ноги. Пришлось много умолять, чтобы брат согласился. Очевидно, я не была хорошим посредником, потому что мое первое предложение Джихану было и самым лучшим. Я видела, как простые люди торгуются на базарах, и они всегда просили сначала больше, а потом договаривались о компромиссе. Я решила быть такой же умной с Тамазом.
Мой брат говорил, что они не уйдут. Либо вы им дадите то, что они хотят, либо они возьмут это силой.
Если б я только знал, что им надо.
Десять тысяч гектаров плодородных полей к востоку от Кандбаджара.
Тамаз пригладил острую бороду.
Понимаю, зимы с каждым годом становятся все суровее. Мои шпионы в Пустоши говорят, что последнюю не пережил каждый десятый, и это лишь в южной части. Кстати, каганы на севере сражаются, чтобы получить юг, а каганы на юге чтобы пробраться сюда. Отчаяние твоего брата понятно. Но давай опустим нереальные требования и перейдем к чему-то более разумному. Ты знаешь своего брата. Что он мог бы принять?
Я потерла подбородок, словно у меня тоже росла борода, и сделала вид, что глубоко задумалась.
Зная своего брата, скажу, что он не принял бы милостыни. Потому он и представил все это как компенсацию за убитых торговцев. Силгизы не любят принимать подаяние. Им нравится торговать или брать. Дайте им заключить честную сделку.
И какую сделку?
В Пустоши не идут золотые дожди, как здесь. Но там есть боевые кони, есть и воины, чтобы скакать на них. Так позвольте им воевать за Аланью. Пусть они вернут то, что у нас отобрали.
Тамаз выпрямил спину и кивнул:
Отправить их сражаться с этосианами? А что взамен?
Что, по-вашему, было бы справедливо, мой шах?
Он вздохнул, устало и резко.
Они могли бы охранять от моего имени то, что вернут. Но поставить силгиза рядом с гулямом и хазом все равно что поставить бочку с порохом на пути горящей стрелы. Как только хаз услышит «будь прокляты святые» из уст силгизского всадника, они станут резать друг друга, а не врага.
Я кивнула, с трудом сдерживая довольную улыбку:
Они больше не будут проклинать святых. По условиям сделки и от имени всего племени мой брат согласился отказаться от Пути потомков и пойти по Пути святых.
Тамаз усмехнулся:
Знаешь, сколько миссионеров мы туда посылали? Я уверен, тебе известны странные обычаи вашего племени. Ведь они не только молятся Потомкам, но и сочетают веру в Лат со всевозможными еретическими идеями Пустоши, которые Источник считает совершенно неприемлемыми. Они упрямы, как несущийся бык. Нужно что-то большее.
Рыжий кот спрыгнул со стола и замурлыкал у моих ног. Я погладила его и поняла, что мне, видимо, следует действовать тактичнее и осторожнее.
Поглядите на меня, произнесла я. Что вы видите, ваше величество?
Он застонал:
Не играй со мной в игры, Сира. Знаю, ты изо всех сил старалась заключить сделку. Искренность и серьезность, которые ты проявила, внушают мне гордость за то, что я растил тебя восемь лет. Но я шах Аланьи и должен защищать аланийцев. Лат доверила мне эту работу. И нет ничего абсолютно ничего, что я не сделал бы для защиты своего народа.
Я из вашего народа? Или одна из них? Мой голос задрожал. Что вы видите, когда смотрите на меня, ваше величество?
Ты дочь кагана Ямара, потому я тебя и взял. Именно для того, чтобы они не угрожали нам. Он взглянул в мои увлажнившиеся глаза. Но то было тогда, а это сейчас. Я никогда не причиню тебе вреда, Сира. Что бы ни случилось, я буду защищать тебя, как родную, потому что ты. Теперь и его голос дрогнул. Ты мне как дочь.
Так ли это? Отчасти я не была в этом уверена. Если он не искал мне мужа, потому что я была заложницей, станет ли защищать меня в отчаянном стремлении победить? Если это будет его последней и единственной картой в игре? Если да, то уступит ли брат, чтобы пощадить меня? Может, я, как песок, ничего не стою для них обоих.
Правда в том, мой шах правда в том, что мне здесь не место. Как и там. Я ни здесь, ни там не желанна. Тьфу ты. Чтоб меня. Вечно слезы подступают и ломается голос, когда я произношу тяжелые и честные речи. Я всего лишь украшение, как одна из ваших драгоценностей.
Сира.
Мой шах, перебила я, почти забыв о приличиях. У меня есть еще одно предложение. Если я вам так дорога, как вы утверждаете, то, по крайней мере, вы его рассмотрите. Мне нужно было попросить о том, чего он не дал бы, и в итоге мы договоримся о том, чего мне на самом деле хотелось. А еще я должна была проверить его и узнать, действительно ли он считает меня членом семьи. Мне уже почти двадцать четыре. И мне нужен муж, чтобы не впадать в искушение. Я сглотнула. Выдайте меня замуж за вашего сына, принца Фариса.
Пока я обнажала свое сердце перед Тамазом, он отвлекся на кота, который урчал и царапал стену.
Фарису всего пятнадцать. Тамаз позвал кота, тот взглянул на него и мяукнул в ответ. Ты старше него на несколько лет. Он мне отказал, как я и ожидала. Но, как я уже говорил, ты меня впечатлила, Сира. До сих пор я думал, что ты такая же, как все девушки из гарема, которые целыми днями шляются по базару. Но мне ясно, что в тебе пробудились высокие стремления. И поэтому у меня есть идея получше.
Шах Тамаз откашлялся.
Нужно срочно предлагать Хадрита, пока шах не предложил мне сына какого-нибудь из младших визирей.
У меня есть еще одно предложение начала я.
Ты выйдешь замуж за наследного принца.
Что?!
Простите?
Наследному принцу Кярсу нужна жена. Ему нужна та, кто его вдохновит даст стабильность. Верность. Простоту. В тебе течет кровь кагана. Ты росла, зная ценность глотка воды и куска еды, как и я. Как раз то, что нужно этому дураку, чтобы он стал лучше. Кстати, о еде. Цены на рынках взлетели до небес, потому что орда твоего брата пожирает весь урожай и траву на пастбищах. А запасы зерна в хранилищах дворца не бесконечны. Я намерен принять компромисс и скрепить его браком. И тебя прошу сделать то же почему бы и нет? Ты согласна?
Лишь теперь я заметила, что дрожу всем телом. Сердце колотилось. Мне удалось лишь кивнуть.
И прекрасно, сказал Тамаз, почесывая кота под подбородком. Завтра я приглашу твоего брата во дворец. Мы подпишем соглашение. Я отдам ему в управление от моего имени все крепости на побережье, которые он отвоюет. Хизр Хаз и орден святого Джамшида будут сопровождать их, дабы убедиться, что они исповедуют истинную веру в Лат со всеми надлежащими заповедями и действиями, изложенными в Писании Хисти. А ты выйдешь замуж за Кярса. Я его заменю, пока он отсутствует, не дам ему шанса сказать «нет».
З-завтра?
Рыжий кот прыгнул на колени Тамаза. Шах взял золотую цепочку с рубинами, окруженными бриллиантами, и протянул ее мне.
Завтра.
По пути в свою комнату я ущипнула себя. Нет, это был не сон. Это было все равно что разбить корабль в шторм и очнуться на острове, а потом найти там деревья, на которых растут изумруды.
Мысли проносились в голове, как колесницы, и вдруг прямо передо мной выскочил толстый черный кот. Я растерянно уставилась на него. Скользкий хвост, лапы как ручонки, круглые уши это был не кот, а крыса! Крыса с выпученными глазами, злыми будто я убила ее брата.
Прежде чем я успела закричать, из-за колонны выскочил евнух Самбал и смахнул крысу метлой. Я пригнулась, и крыса пролетела над моей головой, врезалась в стену и приземлилась на бок. Ее уродливые лапы затряслись в воздухе, потом подергивания замедлились, и крыса затихла.
Получилось Да! радостно вскричал Самбал. Наконец-то этому отродью Ахрийи пришел конец!
Самбал взял мою руку и потряс головой взад-вперед, покачивая бедрами, а потом дважды меня покрутил. Отпустив меня, он танцующей походкой на цыпочках двинулся по коридору, плавно, как на волнах, разводя руками, пропуская шаги и напевая что-то на странном языке. Но звучало это мелодично и довольно весело.
Кажется, сегодня у многих из нас была причина запеть кроме этой крысы. Бедный зверек умирал со страдальческими глазами.
Я вернулась в свою комнату и перерыла весь шкаф. Ни одно платье не вызвало радости, и поэтому я отправилась на Большой базар. Проходя через сад к воротам, я заметила человека, которого уж точно не хотела бы видеть, Хадрита, в парче и с небрежно повязанным бордовым клетчатым кушаком.
Я опустила глаза, пытаясь сделать вид, что не замечаю его. Но Хадрит свернул в мою сторону и сказал:
Я искал тебя, милая. Где ты была?
Я старалась избегать его взгляда, он всегда был так проницателен.
У меня был тяжелый день.
О, я знаю. Ты скакала туда-сюда между нами и лагерем твоего брата. Ты, похоже, лучше меня справляешься с отцовской работой. Ты могла бы стать первой женщиной Великим визирем.
Смех Хадрита обратился в издевательскую усмешку. Пусть теперь насмехается сколько угодно, завтра я буду выше него.
Я сейчас занята, ответила я. Было приятно поговорить и все прочее, но если ты не против, мне надо идти.
Он приподнял пальцем мой подбородок, глядя сверху вниз твердыми, как алмазы, глазами.
Приходи ко мне перед вечерней молитвой.
Я правда не могу сегодня
Это очень важно. Очень и очень.
Хадрит, я бы пришла, но.
Разве я не сказал «очень важно»? Или ты не любишь меня? Почему ты отказываешься?
Он скрестил руки на груди.
Хорошо, я зайду. Но не смогу остаться надолго.
Ну, вот видишь? Упрямство со мной не работает. В будущем побереги свои слова и мое время.
Мне хотелось обозвать его сыном тапка, как сказали бы в силгизских краях, но я решила проглотить раздражение и заняться своими делами.
На парчовом ярусе Большого базара, обнаруженном в конце утомительного подъема, портной снял с меня мерки и пообещал изготовить ближе к полудню нечто великолепное. Огромное разнообразие тканей, украшений и образцов потрясало мой и так утомленный мозг, и поэтому я позволила выбирать ему. Поскольку все состоится уже завтра, большой свадьбы не будет, только символическая церемония, но мне все равно хотелось выглядеть лучше, чем когда-либо. Празднества устроят, когда Кярс вернется и узнает, что девушка, которую он когда-то называл «тупой дикаркой с лапками-тростинками», теперь стала его женой. Хотя это было не самое худшее из того, что он говорил. «Ты же знаешь, я в любой момент могу тебя взять. Просто я тебя не хочу». К счастью, с возрастом он оставил свои насмешки.
Я покинула Большой базар и пошла на площадь Смеха, чтобы получить от Эше стихи нужно было как-то успокоиться после произошедшего. Однако его медный трон на помосте был пуст. А витиеватый вздор от прочих поэтов меня не интересовал, так что, когда село солнце, осветив облака красным, я, как человек слова, направилась во дворец Хадрита. Гулямы остались дожидаться у входа, а я вошла внутрь.
На полу гостиной на парчовых подушках расселось пестрое сборище: Хадрит с кальяном во рту; Озар, тоже курящий; крысобой евнух Самбал, жующий кунжутные зерна; и, что самое удивительное, Эше, мастер оскорблений.
Что все это значит? спросила я.
Сядь. Хадрит щелкнул пальцами, и к нему приблизился мальчик-слуга. Подай то, что она пожелает. Что ты хочешь?
Знать, что здесь происходит.
Что ж, ты это совсем скоро узнаешь. Ты не куришь, Сира?
Покачав головой, я перевела взгляд на Эше. Он полулежал на подушке и ел белый виноград.
Почему ты здесь?
Понятия не имею, ответил Эше. Но я никогда не отказываюсь от гостеприимного приглашения, особенно знатных вельмож.
Сира любит шербет, сказал Хадрит мальчику-слуге. Ее любимый малиновый.
Ненавижу малину, недовольно поморщилась я.
Хадрит выглядел так, будто только что ушиб палец на ноге.
Да? Тогда масала?
Ты что, позабыл, откуда я родом? Просто прикажи принести мне апельсиновый или тамариндовый.
В нетерпении и настороже из-за этого сборища, я уселась на расшитую блестками подушку рядом с Эше.
Теперь, когда все здесь, произнес Хадрит, я могу начать. Но во имя Лат с чего же начать? Трудно даже выбрать слова, так что скажу все как есть. Я считаю и у меня есть этому доказательства, что сейчас, в этот самый момент, во дворце существует клика, замышляющая свержение шаха, и не могу поверить, что говорю такое, во главе этой клики стоит колдун.
О святые так неожиданно. И совсем не то, что я хотела бы слышать за день до свадебной церемонии.
Но почему удивлена только я? Эше продолжал кидать в рот виноградины. Озар булькал кальяном, а Самбал с громким скрежетом жевал семена.
Что ж, большинству из вас это уже известно, продолжал Хадрит, всем, кроме Сиры и Эше. Так что эта речь на самом деле была предназначена только вам двоим. Я надеюсь, что все понятно.
Что тебя привело к подобному заключению? спросила я, глядя на настенный ковер с изображением дракона, извергающего пламя на собственный хвост. Хадрит упоминал, что это был подарок султана Абистры, преподнесенный во время торговой поездки.
Госпожа. Самбал проглотил свои семена. Я видел во дворце кровавые руны. Хорошо скрытые, но они повсюду.
Кровавые руны?
И я тоже видела одну, выпалила я. В купальне!
Это еще не все, вмешался Озар. Кто-то пытается изобразить все так, будто я хочу войны с твоим братом и его племенем. Человек, написавший и поставивший печать на письмо о расплате за ваши грехи, мой бывший писец, и я сам рекомендовал его в канцелярию шаха. И хотя всем известно, как я сокрушал своих конкурентов в торговле пряностями, я не убивал тех силгизских купцов.
Но для чего им винить тебя? спросила я. Как это поможет им свергнуть шаха?
И последнее, продолжал Хадрит. Твое племя прямо сейчас стоит лагерем за стенами. Но что, если ночью, пока мы спим, городские ворота внезапно откроются? Знаешь, кто охраняет стены Кандбаджара?
Разумеется. Гулямы.
Хадрит кивнул.
Все события связывает один человек. Один хитрый и злобный выскочка, за последний год набравшийся сил и влияния. Да, я говорю не о ком другом, как о паше Като командире аланийских гулямов днем, интригане и колдуне ночью.
Честно говоря, я с трудом могла уловить здесь связь.
Ну а если это Като, для чего ты просил меня поместить новую рабыню в гарем Кярса?
Озар выпустил струйки дыма и сказал:
У Като есть помощники. В гареме. Как еще он мог проникнуть туда и написать там свои руны?
А для чего эти руны? спросила я.
Эше откашлялся:
Так, теперь вижу, что меня пригласили не только для того, чтобы пробовать вино и фрукты. Он сел прямо, высоко подняв подбородок. Я считал, что ты, Хадрит, просто очередной интриган, изготавливающий гранатовый сок без гранатов. Но теперь понимаю, что ты немного умнее, чем кажешься.