Деревянная неокрашенная постройка располагалась в глубине двора. Внутри было темно, лишь на печь попадал свет из маленького окна. Дверцу печи пришлось искать наощупь. Совсем крошечная, чугунная, с ребритой поверхностью, она пряталась у стены. Закинув несколько дровишек, я подожгла спички и бросила внутрь. Сухие дрова сразу сдружились с огнем. Послышался знакомый треск.
Страх ошибиться, запускал в голову, вместе с дымом. Вовремя сообразив, я открыла заслонку.
Железный таз, наполненный водой уже, стоял на печи. А в предбаннике был настоящий кран.
«Какое удобство, нет света, но зато есть вода», прошептала я, снимая с себя одежду. Второй таз стоял на скамье в предбаннике. Я замочила костюм, надеясь, что никто не войдет, застирала ткань куском хозяйственного мыла. Резкий запах дегтя бил в нос, но выбирать не пришлось. Вода пенилась и этого было достаточно. Через несколько минут я думала, куда ее слить. Сожаления, что я затеяла стирку, заставили долго стоять в раздумьях.
Вспомнив, как отец безжалостно заливал двор водой, я приоткрыла дверь и выплеснула мутную жидкость наружу. Полоскать вещи под небольшой струей, было наказанием. Я чувствовала себя никудышной хозяйкой и которая не может постирать вещи.
Руки стали красными от холодной воды. Бросив чистые вещи в пустой таз, я забежала в парную и брызнула несколько капель на камни. Они зашипели, но сильного жара не дали. Вода в тазу уже прогрелась. Быстро я начала обливаться ей, представляя, сколько неловкости буду чувствовать, если старушка, решит прийти за мной.
После дороги вода была настоящим спасением. Вместе с пылью смывались усталость и негатив. Посмотрев в окно, еще раз, я убедилась, что никто не идет, и позволила себе полноценно помыться. Вода нагревалась все быстрее. Волосы скрипели от душистого мыла. Тепла в парной больше не становилось. Дрова уже прогорели.
Я обмоталась полотенцем и вышла на улицу. На дворе по-прежднему стояла жара. На юге осень продолжает лето, в этом есть своя прелесть.
На веревку неподалеку, я развесила белье и побежала от бани мимо грядок. Рукой надежно держала замотанное полотенце, и уже у забора подняла глаза и чуть было не вскрикнула от испуга.
Большая голова лошади торчала из окна здания. Губами животное пыталось дотянуться до небольшого деревца яблони, которое росло неподалеку. На ветках висели красно-зеленые плоды. Лошадь стала бить копытом, прося угощение. Этот звук я знала с детства, когда после занятий верхо́м, заводила коня в стойло и брала пакет с морковью. Особо хитрые лошади чувствовали это и дружно начинали бить копытами. Тренер быстро прерывала выступление, ругая меня, что дразню животных из-за своей медлительности.
«Лошадям нельзя стучать копытом, это портит их подковы, и наш пол в конюшне! говорила женщина с белыми волосами, торчавшими в разные стороны из-под шлема. Еще раз увижу, будешь менять здесь доски. Либо угощаешь всех, быстро и осторожно, либо незаметно кормишь Марса!» так звали моего коня.
Я всегда выбирала второе. Не всех лошадей можно было угощать. Некоторые стояли на постое. Хозяева давали запрет на такие вольности. Их редко выводили на прогулки и уж точно не предоставляли на обучение детям. Я все не могла запомнить, кто же из двадцати скакунов под запретом на кормление и проще было угощать одного Марса. За работу, которую конь всегда выполнял на двести процентов, за меня и за себя.
Уроки верховой езды мне давались непросто. Сначала не понимала, как это не вставать на стремя, как держаться внутренней частью бедра и скакать рысью. Тело все время уводила вперед и несколько раз я чуть не слетала. Единственное, что получалось хорошо это правильно держать поводья, за что тренер не жалела похвалы.
Я протянула сорванное яблоко лошади, через окно видно было только голову. Пока она хрустело угощением, я погладила коричневую голову с белым пятном на носу.
Неподалеку послышался хруст веток. Стоя в одном коротком полотенце, я запаниковала. На соседском участке и послышались другие звуки. Не испытывая судьбы, я побежала к дому, крепче держа полотенце. Лошадь снова начала бить копытом, как только заметила, что я отдаляюсь. Но на этот раз помочь я ей не могла.
В прихожей, открыв чемодан, я нащупала нужный пакет, где были чистые вещи. Бабушка спросила: «Как баня?» и проводила меня до комнаты, которую с гордостью именовала моей.
«Баня у вас самая лучшая, настоящая!» я не жалела похвалы, стараясь обрадовать старушку.
Небольшая спальня с периной, застеленной чистым бельем и накрахмаленной наволочкой на подушке. Рядом с ней стоял резной сундук. Изголовье кровати было у самого́ окна, а возле противоположной стены расположился старый деревянный шкаф. Я вспомнила, что была здесь раньше.
«Отец открыл шкаф и радостный достал духи в голубом флаконе. Он обрызгал сначала себя, а потом пустил струю в мою сторону. Тогда я не успела зажмуриться и почувствовала резь в глазах. Полились слезы. Бабушка умывала мне лицо над раковиной своей шершавой ладонью. Ее звали Анной».
«Я помню! произнесла я вслух. На лице старушки показалась улыбка. Она расхохоталась и продолжила историю. Мы обе радовались общим воспоминаниям. Анна, спасибо, что приняла меня без лишних слов!» сказала я, когда старушка уже удалилась. Она смахивала слезы. Воспоминания били ключом. Мне не хотелось оставлять ее одну.
Синий сарафан в цветок с длинным подолом, был выбран, чтобы не смущать бабушку и ее соседей. За годы, мой гардероб набился короткими юбками, открытыми топами, привычными для молодежи. На работе за дресскодом не следили. Этим женский коллектив был по душе.
В небольшой гостиной, через которую вел проход, стоял диван у стены и деревянный круглый стол у окна. На нем расположился стационарный телефон, каких я не видела уже полжизни, и небольшая ваза с веточкой белой гортензии. В доме пахло побелкой, хотя он был деревянным. Стены поверх обоев закрашены слоем краски. Только уголки под плинтусом выдавали прошлый желтый цвет с коричневым узором.
Долго за столом на кухне мы разговаривали с бабушкой. Она спрашивала об отце:
Он рассказывал тебе про меня? заглядывала Анна в лицо, стараясь отыскать в нем ответ. Как он там поживает?
Смотря в ее чистые синие глаза, усыпанные в уголках морщинками, старый платок на голове, белые волосы и на то, как она, все время поправляла платочек в рукаве на запястье, я не осмелилась рассказать правду. Когда повисла тишина, я спросила про соседскую лошадь.
Вон видишь яблоньки. Это я для нее посадила. Сама яблоки не ем. Зубы уже не те. Сорт под ее имя выбирали. Сосед привез, Анна указала в окно. Лошади уже не было видно.
Как ее зовут? мне хотелось знать. Называешь имя, и уже считай друг лошади.
Карамель, гордо ответила бабушка. Она начала собираться, заворачивая свежую буханку хлеба в бумагу. Ты ешь, а я к подруге за молоком схожу, да навещу ее. У нас традиция такая.
В душе теплилась надежда, что ее подругой не окажется одна из женщин с автобуса.
На небольшой кухне, среди ароматов свежего хлеба я осталась одна. Голод одолевал. Я накинулась на еду. На столе было изобилие: глазунья из двух яиц посыпанная мелко нарезанным зеленым луком, вощи с грядки, свежий хлеб, масло, зелень. Сделав глоток молока из кружки, я поняла, что воспоминания повторяются.
Кухня с высоким порогом, располагалась ниже основного дома. Здесь всегда горела печь и пахло ароматным хлебом. Стол со старой скатертью в клеточку, местами в пятнах. Бабушка ловко прикрывала их тарелками. Молоко с хлебом, хоть во дворе и не было коровы и другого скота, казалось парным, густым и жирным, совсем не похожим на городское. Отведав все, что было на столе, я с интересом пошла на тайную экскурсию по дому.
Поднялась на порог с кухни и слева заметила тот самый туалет. Бабушка над раковиной смывала папины духи с моего лица. Голубые стены и небольшое зеркало над раковиной. Все осталось таким же. Уже знакомый холл с комодом, столом у окна и диваном, накрытым вязанным красным пледом. Справа дверь вела в выделенную мне комнату отца. Слева дверной проем открывал зал. Старый телевизор расположился в центре комнаты и не менял свое место уже двадцать лет.
Я вспомнила, как отец уложил меня спать, на кровать, которая стояла справа у стены. Высокая перина в зале.
Раньше здесь жил твой дед. Это было очень давно! прозвучал голос бабушки из-за спины. Я не слышала, как она вошла и сделала шаг назад от проема, стыдясь своего любопытства.
Помню, как отец придвинул тот столик и накидал сверху тулупов. Ночью, я все равно скатилась на пол. Он смотрел телевизор и не спал. А я легла рядом, вот здесь, и заснула, присев на ковер я мысленно вернулась на десятки лет назад, в ту самую ночь.
Белые кружевные занавески на окнах уже не казались такими белыми как раньше, ковер на деревянном полу в некоторых местах был растрепан, а возле края и вовсе виднелся обожжённый след.
Это я прожгла? Припоминаю, как игралась с утюгом, ставила на печку ради забавы, было приятно, что след от меня в этом доме, до сих пор остался на месте.
Ну а кто же еще рвался гладить ковер? сказала Анна и хрипя засмеялась.
В этих воспоминаниях была одна странность. В них не было мамы. Ни когда я прожигала ковер, ни в момент падения во сне с кровати, даже во время питья молока, она не была рядом.
А помнишь, как мы на речку ходили? бабушка с надеждой в глазах пыталась подкинуть мне воспоминания.
Здесь есть река? этой картинки не всплывало в памяти.
Конечно, есть! Пойдем завтра и прогуляемся, предложение бабушки было волнующим. Хотелось, чтобы там, в воспоминаниях оказалась мама.
Глава 2 Деревня
Утром после завтрака, предвкушая нашу прогулку, я занесла чемодан в комнату. Раскладывать вещи, собранные в эмоциональном помутнении, было настоящим разочарованием. Я понимала, сколько ненужного взяла в поездку. Время назад было не вернуть. Чемодан удобно помещался на сундук возле кровати. В комнате отца почти не было места. Узкий проход, и только.
В чем идти на речку я долго не раздумывала. Осенью уже не до купаний, только если помочить ноги. Выбор пал на кожаные летние тапочки, и то самое платье в цветок.
На улице солнце пекло чуть меньше. Упрямая лошадь снова пыталась дотянуться до маленькой яблони. Я подошла к ней и, уже не боясь, погладила. Не дожидаясь пока, она начнет выпрашивать яблоко, сорвала самое красивое с верхушки и протянула его на открытой ладони. Карамель откусила половину и демонстративно стала его разжевывать. За ней в стойле послышались голоса мужчин. После пробежек по двору, почти в неглиже, я в страхе бросив вторую половину яблока на траву, убежала к воротам, где осталась ждать бабушку.
Анна вышла через несколько минут. Ускоряясь я потащила ее по тропинке через поле, о которой она говорила. Лишь бы не опозориться. Было неизвестно, кто живет по соседству и что эти люди успели увидеть прошлым днем.
«На дикий пляж никто не ходит. Все оккупировали другой. Рыбаки, и местные обустроили его под себя. Там делать нечего!» рассказывала Анна, вступая по узкой тропе.
Я шла точно за ней. Бабушка была ниже меня на голову. На ногах ее болтались калоши. Поверх коричневых колгот из хлопка, черная юбка ниже колен. Синяя кофта, с длинным рукавом. Скромный платок с металлизированной нитью завязан на голове. Он сла́бо скрывал седые волосы. Меня удивляло то, что бабушка совсем не чувствовала жару. Старушка шла довольно быстро. Я поспевала за ней. Когда мы спустились с холма, взору открылась вся красота местной природы.
Минуя поле, мы оказались на диком пляже. Подход к берегу был огорожен огромными валунами. Скалы охраняли воду от недоброжелателей. В начале, у кал, расположилась небольная скамейка. Бабушка присела на нее.
Конь стоял в воде недалеко от скал и жевал траву. Зеленые кустики выросли на небольшом куске почвы. Животное разбавляло всю безжизненную, каменную атмосферу. Шерсть коня была темнее, чем у любительницы яблок, и не единого белого пятна.
Как он убежал один так далеко? я с интересом задала вопрос.
Это соседский конь. Опять вырвался со двора. Он сюда захаживает, воды попить, да травки пощипать, Анна сказала это как ни в чем не бывало достала платок из своего рукава и протерла глаза.
Воспоминания о реке и о диком пляже так и не появились в моей памяти. Ничего, словно я и не была здесь никогда. Мы сидели на лавке и смотрели на бурное течение вдали и на спокойные волны, которые омывали каменистый берег. Казалось, что я буду приходить сюда каждый день.
Конь странно себя вел. Он направлялся то вправо, то влево, но не мог уйти с места. Когда он занервничал, стало ясно, что поводья зацепились о ветку.
Пойду отвяжу его, произнесла я, чувствуя своим долгом помочь животному.
Иди внученька помоги ему. Конь хороший, соседский. Не припомню, как его зовут. Совсем старая стала! бабушка еще долго причитала про свой возраст. Пробираясь по камням, в совем длинном платье, я старалась не споткнуться и не повторить участь коня. Ветки валялись повсюду. Иногда встречались коряги. Острые камни были разбросаны, предупреждая о том, что пляж дикий и опасный.
Я вступила в воду и осторожно показала себя, чтобы не напугать животное. Холодная вода сковывала движения. Аккуратно проведя рукой по гриве, я взялась за поводья и потянула их на себя. Реакции не последовало. Они крепко намотались на ветку. В попытках сломать ее я продолжала гладить коня уже за гриву, чтобы тот не пугался.
Звук мотоцикла нарушил всю идиллию. Конь попытался встать на дыбы от страха, дернулся. Оступившись, я соскользнула с камней и ногой угодила во что-то острое. Почти не чувствуя боли от холода, я видела, как краснеет вода вокруг ноги. План был прост и появился в голове за секунды: главное не подавать вида.
Я повернулась к Анне лицом, помахала и крикнула, что все хорошо. Но бабушка уже не сидела на скамейке. Под руку ее вел пожилой человек. В мою сторону направлялся мужчина моложе в черных штанах и белой кофте. Все вокруг расплывалось. Старушка махала мне в ответ и кричала:
«Меня отвезут домой».
Такой исход меня обрадовал. Анна не была в курсе произошедшего, а главное, не видела крови. У меня оставалась возможность рассмотреть приближающегося мужчину.
Высокий, накаченный с короткими, светлыми волосами. Глаза были вроде карие и одновременно зеленые. Мне стало дурно, когда я увидела потемневшее пятно в воде. Незнакомец тоже посмотрел вниз. Не сказав ни слова, он поднял меня на руки и понес в сторону маленькой скамейки. Поводья так и остались запутаны в кустах. Я чувствовала себя странно в руках у мужчины, провожая глазами силуэт бабушки. Она все отдалялась в люльке старого мотоцикла. Хотелось избежать ее оглядки, чтобы уязвимое положение не попалось старушке на глаза. Ругая себя за неаккуратность, чувствовала, как нарастает боль от раны. Весь ужас предстал перед глазами. Сбоку из ноги торчала ракушка.
Вот кто бегает в одном полотенце по двору соседки, неожиданно сказал мужчина. А потом добавил чуть тише. Вы, кажется, шли из бани! голос его был нежным и чувственным. Приоткрыв губы от удивления, я не знала, что ответить. Лишь смотрела в темные глаза, напоминающие что-то из далекого прошлого.
Не стыдно подглядывать за девушкой? решительно ответила я, игнорируя боль, которая туманила разум. Паника охватывала с ног до головы. Но его прикосновения возвращали к реальности. Грубо схватив подол платья, незнакомец разорвал ткань. Я запротестовала, оплакивая новый льняной наряд.