Отрываться друг от друга не входило в наши планы. Звуки выстрелов за воротами, заставили сжаться в испуге и спрыгнуть на землю. Я почувствовала сильную боль. Нигай серьезным тоном попросил остаться. Сам побежал к воротам.
«Какой безумец идет туда, где слышны выстрелы?» думала я, стараясь облокотиться через боль на ногу. Страх за соседа буквально лишал меня рассудка. Медленно я двигалась вперед. Конь встал на дыбы от испуга. Казалось, что он привязан надежно, хотя на нем был лишь недоуздок.
Ворота распахнулись от сильного ветра. Базилик снова встал на дыбы. Его подруга неожиданно вырвалась из стойла и помчалась прочь со двора, не обращая внимания на мои крики.
Случайно, мы открыли задвижку ее стойла. В тот момент казалось, что все потерянно. Лошадь бежала на верную смерть. Туда где выстрелы и опасность неминуемо поджидали ее. Ринувшись следом, я наступала на раненую ногу и морщась от боли, кричала:
«Карамель, вернись! Карамель, вернись домой», будто не знала других слов.
Что-то мешало выйти за ворота, хотя вокруг не было никого. Лишь редкие фонари горели вдоль улицы, и темное поле навеивало ужас. После очередного выкрика, позади меня послышался топот. Базилик отвязался и бежал к распахнутым воротам вслед за своей подружкой. Недолго думая я перегородила путь и расставила руки, останавливая коня. Он снова встал на дыбы.
Я, испугалась, сделала шаг назад и рухнула на землю. Базилик убежал в темное поле, не оставляя за собой следов. Ощущения были паршивые. Так подвести соседа, упустить двоих лошадей и остаться в пустом дворе.
Вспомнив о большей ответственности, я поковыляла к дому бабушки, наступая на ногу увереннее, забыв о боли.
«Хоть бы с Анной все было в порядке».
Глава 3 Записка
Дома было тихо. Бабушка сидела напротив телевизора в мягком кресле и крепко спала. Вот чем награждается любовь к старой технике: звук на полную и неслышно, что там происходит на улице, а когда картинку перебивают помехи, белый шум действует усыпляюще. Хотелось лечь на перину, стоявшую рядышком, как в детстве, и ни о чем не думать, только тихо заснуть. Странности, происходящие за окном, не позволяли забыться.
Огни мелькали возле поля. С гостиной было не рассмотреть их. Дойдя до спальни, я облокотилась на железную спинку кровати и привстала коленом на доску подоконника.
Толпа передвигалась по полю с горящими факелами. Чтобы не значило это позднее сборище, оно навеивало страх глубоко внутри.
«Как в обычной деревне может происходить подобное?» шептала я в тишину. Страшнее всего было неведение того, что нес за собой этот поход. В одно мгновение, словно порыв ветра задул все факелы. Своими глазами я видела большое черное облако, отбрасывающее тень на землю, куда еще прокрадывался свет от уличных фонарей.
Чтобы лучше рассмотреть всю полноту картины, и разбегающихся людей я облокотилась на подоконник рукой. Послышался хруст. Дерево не выдержало и разломилось на две части, одна из которых полетела на пол.
«Кто меня дернул залезть на него» возмущалась я, когда шум раздался на весь дом. Слыша, как бабушка встала со скрипучего кресла, я быстро подняла деревяшку и поставила обратно. Это был настоящий тайник. Подоконник встал на место как влитой. На полу лежал выпавший листок.
Анна медленно перебиралась из мягкого кресла в свою кровать, слышался скрип каждой пружины. Выдохнув я подняла лист и прошла закрыть входную дверь. Шествия на улице больше не было видно. Сердце все равно продолжало биться, как заведенное.
На кухне было тепло. Включив свет, я присела у печи. Записка, сложенная в несколько раз, казалось, попала ко мне в руки случайным образом и я не вправе читать ее. Любопытство не оставило выбора. На одной стороне слова были написаны простым карандашом, а на другой, одно, первое предложение чернилами.
«Никто не верит мне, но я видел этого зверя. Одновременно это чудо и ужасный страх. Стоит ему только захотеть, и вся деревня в одночасье будет в огне. Если не поймем, что зверь живет среди нас, то поплатимся за это».
Текст был сла́бо понятен. У человека кому пренадлежал текст, мысли явно опережали действия. Слова, написанные карандашом, еще больше вводили в ступор:
«Он не делает ничего плохого. У зверя есть семья и он хочет защитить ее. Он обладает всеми чувствами и разумом, просто по воле судьбы имеет такое обличие. Записываю свои мысли и только так не схожу с ума. Мне нужно рассказать всем. Чтобы они не уничтожили зверя из-за жалкого страха».
На другой стороне одна фраза:
«Мне никто не поверил. Лучше будет исчезнуть из деревни навсегда».
Это напоминало бред сумасшедшего.
«О каком звере говорилось на этих страницах, почему записка была спрятана в подоконник, а не уничтожена?» столько вопросов крутилось в голове и до боли знакомый почерк был в записке. Я достала документы из открытого чемодана в спальне. Там был паспорт отца. Пролистав все страницы, не нашла ничего, кроме подписи. В ней было не разобрать ни единой буквы. Я вспомнила про маленькое фото в обложке. На нем мы с мамой и отцом, а на обороте написано: «В день твоего первого рождения».
Я сравнила записки. Хвостик у буквы «д», и другие особенности казались сильно похожими. Автор записки был мой отец. Но про какого зверя он писал, когда был молод, и жил здесь, оставалось загадкой. И что мне было делать с этой загадкой посреди ночи
За окном все утихло, словно толпа безумцев и странный ветер мне приснились. Ворота соседа были закрыты. Теплилась надежда на то, что Нигай нашел лошадей и вернул их домой. В ту ночь я заснула на кровати с запиской отца в руках.
«Огромная птица нарушила сон своим появлением, большой лапой взяла меня за ноги и унесла высоко к вершинам. Стало так холодно и страшно, ноги покрывались инеем на глазах. Там, вершины гор мерцали и слышались лишь крики других птиц. Лед стал отрываться от скал, и я падала вместе с ним».
В комнату кто-то вошел. Казалось, сон отступил.
Я сделаю тебе перевязку, Лана, голос доктора заставил меня встрепенуться. На нем не было привычного халата. Рубашка, расстёгнутая до низа, оголяла грудь.
Как вы зашли в дом? спросила я присев в кровати. Длинная сорочка закрывала ноги, тонкий материал просвечивался. Доктор не сводил глаз с моей груди. Он коснулся ноги и осмелев повел руку все выше, к коленям. Дыхание стало тяжелым. Я поняла, насколько меня влечет к нему.
Доктор тоже заметил это и больше не проверял меня. Смело задрав сорочку выше, он напирал и тянулся к губам. Я издала непроизвольный вздох, когда рука его скользнула к груди. Пальцы тыльной стороной гладили набухшую часть. Отчего мне не хотелось отказываться. Губами доктор прокладывал дорожку из поцелуев от пупка книзу и еще ниже. На теле не было белья. Он коснулся поцелуем лона, и я громко ахнула, но тут же прикрыв рот рукой, вспомнила об Анне. Боясь, что нас могли услышать, я подумала и о Нигае.
В это мгновение сосед вошел в дверь. Страх и неловкость сковали все тело. Доктор ехидно смотрел на него и улыбался, поглаживая меня там. Я хотела встать и объяснить все, чувствуя опасность своего положения. Нигай оказался рядом на кровати, и не дав сказать слова, поднес палец к моим губам.
«Ш-ш-ш, не говори ничего», сказал он так протяжно, отчего я почувствовала новую волну желания. Доктор тем временем не отходил.
Исследуя больши́м пальцем губы, сосед резко вздернул мой подбородок и впился поцелуем. Я хотела было запротестовать, почувствовав, как пальцы доктора входят в меня, но не могла себе позволить отказаться от наслаждения.
Послышался громкий треск стекла. В окно влетела огромная светлая птица с длинной головой. На теле ее была блестящая чешуя, а глаза светились огнем. Существо напало на доктора, схватило его лапами и унесло прочь из дома. Из груди вышел непроизвольный крик от ужаса. Нигай закрыл мне рот рукой.
«Тише, девочка! Доктор сделал тебе приятно. Ему начертана дорога, он кивнул в сторону окна. Теперь моя очередь, добавил он и разорвал тонкую ночнушку».
Я чувствовала облегчение оттого, что осталась наедине с Нигаем. Руки его блуждали по телу. Но вместо наслаждения, ощущала холод. Он проводил ладонью от икры до бедра и выше. На коже оставался ледяной след. Вспомнив свой сон, поняла птица унесла доктора в горы. В страхе я отстранилась от холодного Нигая.
«Что, если он в сговоре с той птицей?»
Сон еще долго не отпускал мысли. Оглядываясь по сторонам, я искала обоих мужчин. Страх и замерзшие ноги сковывали движения. Окно в комнате осталось целым. Это был всего лишь кошмар. С трудом я нащупала шерстяной платок висевший на изголовье кровати и укуталась в колючее плетение. Так и не расстелив постели, легла на подушку и закрыла глаза. Захотелось вернуться в этот кошмар без зазрения совести.
В полдень бабушка шепотом сообщила, что завтрак уже стынет на столе. Открыть глаза было непросто. Я села в кровати, закрыв собой найденную записку, и улыбнулась Анне. Взбодриться с утра под холодной водой было необходимо.
В длинной белой ночнушке, которую подарила бабушка, я вышла на завтрак. Сделав несколько глотков горячего чая, заметила силуэт доктора на крыльце сквозь окно в стене перед самым столом. Александр вошел в дом быстро, как ни в чем не бывало. Машинально я прикрылась и встала со словами: «Я схожу за платком».
Бабушка остановила меня и вызвалась сама принести накидку. Старушка суетилась. Доктор надевал свою амуницию в прихожей.
Запахнув серый мягкий халат посильнее, я наблюдала за тем, как Александр копался в своем чемоданчике. Бабушка уже вышла на улицу, чтобы поговорить со старым соседом на мотоцикле. Тот поглаживал густые усы и рассказывал что-то моей Анне, потом рукой махнул в сторону поля и расхохотался.
«Уж лучше, чем пугать бабушку странностями, происходящими прошлым вечером», подумала я и заметила, что доктор уже разбинтовал ногу.
Рана выглядит хуже. Ты что решила поучаствовать в марафоне с порезом на ноге? И бинт испачкан землей, доктор напряженно указывал мне на коричневое пятно, на белой марле, которое смешалось с кровью. Давай договоримся. Ты какое-то время не будешь выходи́ть из дома, пока нога не заживет, он настойчиво давал рекомендации. Но слушала ли я их в тот момент, когда голова была в мыслях, о соседе почему он не пришел спросить про мое самочувствие? Мне хотелось верить, что с ним было все в порядке. Нужно делать массажи и закладывать в рану мазь. Я смогу приходить по вечерам, его руки скользили по ноге все выше и уже касались икры. Все повторялось будто во сне, но я была не готова к этому.