Как верёвочка вилась

Евгений Клюев

Как верёвочка вилась

Это будет непросто рассказать, как Верёвочка вилась: больно уж замысловато она вилась Честно говоря, я и сам не видел никогда, чтобы та или иная верёвочка вилась так замысловато! Большинство верёвочек ведь как вьётся: виток вправо остановка, виток влево остановка, виток вокруг остановка и никаких тебе перемен. А эта Верёвочка вилась как бог на душу положит. И не признавала она ни вправо, ни влево, ни вокруг: начнёт, стало быть, виток вправо, а уйдёт влево и поминай как звали! А уж об остановках и говорить нечего: не было никаких остановок.

Так верёвочки не вьются, строго замечал Дедушка, наблюдавший за тем, как Верёвочка вилась. Уж кто-кто, а Дедушка-то всё про верёвочки знал: он таких верёвочек на своём веку сотни, а может быть, и тысячи перевидал.

Потому-то Дедушке и верили: раз говорит, что верёвочки так не вьются, значит, не вьются!..

А Верёвочка вилась! И возникало впечатление, что дедушкины слова для неё ничего не значат. И ещё возникало впечатление, что ей было всё равно, как верёвочки вьются

Дедушка, говорили все вокруг, да что ж у нас тут получается? Ты говоришь, верёвочки так не вьются, а она вьётся и вьётся!

В ответ на это Дедушка только пожимал плечами и бормотал себе под нос:

Просто чепуха какая-то получается! А больше ничего не получается

Сказать по совести, Верёвочка иногда на минутку останавливалась и говорила себе: «Скорее всего, это чистая правда, что так верёвочки не вьются. Скорее всего, мне давно пора перестать так виться, а то прямо даже и неловко» И она уже было совсем начинала переставать, и она уже было почти переставала, но в конце концов забывала переставать и опять вилась как бог на душу положит, потому что замечательное это было занятие виться как бог на душу положит!..

Простите, Вы где учились виться? спросил вдруг у Верёвочки некто некто в белом.

С кем имею честь? растерялась Верёвочка: она никак не могла разглядеть говорившего.

Мотылёк, представился крохотный собеседник. Мотылёк из породы однодневок.

Рада познакомиться, сказала Верёвочка и тоже представилась: Верёвочка. Верёвочка из породы Тут она хорошенько подумала и исправилась: Беспородная. А виться виться я нигде не училась: у меня оно как-то само вьётся.

А у меня как-то само не вьётся, вздохнул Мотылёк. Нет, конечно, у меня тоже как-то вьётся но только не так здорово, как у Вас.

Тогда Верёвочка смутилась и сказала по секрету:

Самой-то мне иногда кажется, что не так уж и здорово Дедушка вон всё время недоволен: говорит, так верёвочки не вьются. Уж кто-кто, а Дедушка-то всё про верёвочки знает!

Это точно, согласился Мотылёк. Дедушка знает.

Он потому знает, что уже очень много лет на свете живёт, подхватила Верёвочка, и верёвочек таких на своём веку сотни, а может быть, и тысячи перевидал.

А я вот ни одной не перевидал, сознался Мотылёк. И даже больше скажу: я, кроме Вас, ни одной верёвочки в жизни не встречал. Он основательно вздохнул и вдруг с решительностью закончил: Но вьётесь Вы всё равно здорово. Мне почему-то даже кажется, что Вы лучше всех на свете вьётесь. Вейтесь так, пожалуйста, всегда!

Всегда она не сможет, заметил случившийся поблизости Дедушка. Потому что потому что сколько верёвочке ни виться, а конец будет. Нельзя сказать, что он произнёс это с радостью но и огорчения особенного в его голосе тоже не было.

Вот видите? шепнула Верёвочка Мотыльку и с грустью повторила: Конец будет. Уж кто-то, а Дедушка-то про верёвочки всё знает!

Дедушка знает опять согласился Мотылёк, а потом опустился около Верёвочки и совсем тихо так, чтобы Дедушка не слышал, сказал: Но для Дедушки Вы просто одна из верёвочек из тех самых верёвочек, которых он на своём веку сотни, а может быть, и тысячи перевидал. Для меня же Вы единственная в мире верёвочка, первая и и последняя. Вы вились, когда я появился на свет, и будете виться, когда я исчезну а мне уже скоро исчезать: я же из породы однодневок! И вот что я Вам скажу: для меня Вы так и будете виться и виться, и Вам никогда не будет конца. Для меня Вы вечная Верёвочка даже не так: для меня Вы вечность.

С этими словами он действительно исчез, а Верёвочка, горько вздохнув, продолжала виться. Она вилась под наблюдением Дедушки, который время от времени качал головой и строго повторял: «Так верёвочки не вьются». Впрочем, теперь уже Верёвочка и вовсе не слышала дедушкиных слов: она вилась, вилась, вилась и всё не было и не было ей конца.

Пешеходная зебра, витавшая в облаках

«До чего же всё-таки глупо называть меня зеброй!» размышляла Пешеходная Зебра.

У неё, правда, имелись ещё и другие названия непонятно только было, как ими пользоваться.

«Вот тоже назовут не подумают! Разве по зебрам ходят? Зебра это животное такое полосатое сильно напоминающее осла, при чём тут оно? Ну и что же, что полоски Разве у одной только зебры полоски? У тетради в линейку тоже полоски. И у пианино тоже полоски нет чтоб назвать меня пешеходное пианино»!

А по ней всё шли и шли.

Денно и нощно.

Так оно, впрочем, и должно было быть если ты Пешеходная Зебра. Смешно ведь мечтать о другой какой-нибудь судьбе лёжа на асфальте, да ещё в самом центре города, да ещё самого главного города в стране! Тут уж не замечтаешься особенно тут тебе каждую минуту напоминают, кто ты такая и для чего существуешь.

Ты Пешеходная Зебра.

И по тебе ходят.

Кто-то рождается для того, чтобы им украшали, кто-то чтобы им освещали, кто-то чтобы на нём играли. А кто-то рождается для того, чтобы по нему ходили Вот и Пешеходная Зебра родилась для того, чтобы по ней ходили. Другой судьбы, значит, бог не дал. Хотя, конечно «Вон тому без конца подмигивающему господину наверху повезло гораздо больше, чем мне: он называется Светофор, и у него есть три огонька красный, жёлтый и зелёный, и он ими подмигивает всё время. А как его слушаются! Сменит огонёк все замирают, ещё раз сменит все суетиться начинают, а уж в третий раз сменит все срываются с места, только их и видели», с горечью размышляла Пешеходная Зебра. И наконец осмелилась спросить:

Господин Светофор, Вы довольны своей жизнью?

Ещё бы! воскликнул тот.

Доволен, значит. Оно и понятно

«А вот если бы меня назвали Пешеходное Пианино»

Ночью всё-таки можно было хоть немножко помечтать. Если бы её назвали «Пешеходное Пианино» всё в её жизни было бы не так. Она проводила бы время в обществе композиторов, музыкантов, певцов, и на ней, может быть, играли бы вальсы Или марши: наступят на белую полоску тон, наступят на тёмную полутон И так, из тонов и полутонов, складывалась бы музыка.

Хотя музыка-то, конечно, у неё едва ли получится, музыку ведь ногами не играют её руками играют: музыка штука нежная, даже и марши.

Пешеходная Зебра усмехнулась в темноте, представив себе топочущих по ней пешеходов в тяжёлых ботинках Хороша музыка, нечего сказать! Танец слонов на водопое Кто бежит, кто медлит, кто на месте стоит, а кто шаг вперёд сделает и тут же назад! Нет, такой музыки никому, конечно, не надо. Мало ли что её полоски напоминают клавиши! Они только ей самой клавиши напоминают, а другие о таких вещах даже и не задумываются: просто ступают на Пешеходную Зебру и вперёд! Само собой, если господин Светофор разрешает.

Правда, особенно бога гневить не стоит у других судьба ещё хуже!

Взять, например, хоть во-о-он тот люк на мостовой. Лежит себе, бедный, посреди дороги и какую-то непонятную дырку собою закрывает! Машины прямо по нему едут и не замечают: есть он, нет его всё равно. То-то он иногда грохочет от возмущения правда, негромко: бум-бум, бум-бум, бум-бум обратите, значит, внимание! Да только, увы, никто внимания не обращает.

А Вы, господин Люк, довольны ли своей судьбой?

Доволен ли я? Да в общем доволен!

В общем доволен, значит. Ну и молодец

Впрочем, какой с него спрос? Что он, несчастный, видел-то, пролежав свои сто лет на одном и том же месте! Наверное, и понятия не имеет, что в жизни есть музыка Есть клавиши, по которым этак вот небрежно пробегает рука и из-под руки возникают аккорды! Есть струны едва их коснётся смычок, они начинают петь. Есть золотые трубы они преобразуют воздух в божественные звуки: подуешь в такую трубу воздухом, а он по изгибам пойдёт, пойдёт, пойдёт и рождается мелодия Но люки о таких материях, конечно, не задумываются.

Ещё как задумываются! ответил Люк, и Пешеходная Зебра, опомнившись, поняла, что, кажется, давно размышляет вслух, а тихой ночной порой даже и мысли хорошо слышны.

Но когда люки о таких материях задумываются, продолжал Люк, то понимают, что им, люкам, в сущности ничто не мешает быть барабанами! Поскольку музыка у каждого своя. Моя музыка это бум-бум, бум-бум, бум-бум Это только Вам, дорогая Пешеходная Зебра, почему-то кажется, что я так от возмущения грохочу!

Разве нет? растерявшись, прошептала Пешеходная Зебра.

Господин Люк улыбнулся.

Ах, милая Пешеходная Зебра, тихо произнёс он, всё-то Вы витаете в облаках и неведомо Вам, что ведь то, о чём Вы мечтаете, давным-давно сбылось! Что живёт рядом с Вами композитор Люк, который, между прочим, ничуть не хуже композитора Глюка. И что композитор Люк пишет и пишет для Вас свои барабанные партии: бум-бум, бум-бум, бум-бум! Денно и нощно. Ему, видите ли, кажется, что в той музыке, которую исполняете Вы, иногда сильно не хватает лёгкого барабанного боя

Разве я исполняю какую-то музыку? пролепетала Пешеходная Зебра, окончательно теряясь.

Все мы исполняем музыку, милая Пешеходная Зебра! И на всём белом свете нет никого, кто не исполнял бы какую-нибудь музыку Каждому из нас это дано судьбой: исполнять ту или иную музыку. Да только вот даже и свою собственную музыку не всем дано услышать.

Пешеходная Зебра не знала, что думать.

Она тихонько перебрала в памяти свои полоски все до единой: тёмные и белые как клавиши.

Господин Люк, вдруг попросила она, решившись, расскажите, пожалуйста, какая у меня музыка!

Вальсы! воскликнул господин Люк. Вальсы и марши: наступят на белую полоску тон, наступят на тёмную полутон И так, из тонов и полутонов, складывается музыка. Только вот как я уже сказал, мне всё кажется, что в ней время от времени сильно не хватает лёгкого барабанного боя!

Жилетка, в которую плакались

Не знаю, как вам, а мне понятно, почему именно данную Жилетку чаще всего выбирали, чтобы в неё плакаться: загляденье она была, а не Жилетка! И потом если ты однажды в эту жилетку поплакался, тебя уже калачом не заманишь в другие плакаться. Нету её под рукой ты лучше предпочтёшь вообще не плакаться, чем куда попало плакаться.

Между прочим, понимание таких вещей со временем приходит: сначала нам всё равно куда плакаться, просто лишь бы плакаться, но в конце концов очень даже не всё равно куда Я когда маленький был, вообще без жилетки обходился: плакался маме в подол, но теперь мне в подол стыдно и я плачусь в жилетку, как все взрослые. Только я не в ту жилетку плачусь, про которую рассказываю, а в совсем другую, про которую сейчас рассказывать не хочу.

Что касается Жилетки, про которую я рассказываю, то она была, как уже говорилось, загляденье.

Во-первых, Жилетка была полосатая, а для жилетки это главное. Если жилетка не полосатая, плакаться в неё бесполезно: не поможет. К счастью, наша с Вами жилетка была именно что полосатая и, более того, очень полосатая на ней практически не было ничего, кроме полосок, как на зебре. Убери с зебры полоски, что останется? Ничего не останется. Так и с этой жилеткой: пока есть полоски есть жилетка. А нет полосок

Но полоски, стало быть, имелись, причём одна белая одна зелёная, одна белая одна зелёная, одна белая одна зелёная Я бы ещё долго мог перечислять, но всех полосок никогда бы не перечислил: так много их было. Что касается пуговиц, то пуговицы я бы мог перечислить: их хоть и много имелось, но понятно сколько двенадцать. И были они золотые! При этом от одной из них шла цепочка тоже золотая А если вы спросите меня, куда она шла, так я и это знаю: она шла в кармашек и в кармашке заканчивалась карманными часами, круглыми такими и с крышечкой. Откроешь, например, крышечку в восемь часов двадцать пять минут, а там восемь часов двадцать пять минут Ну не красота ли?

В жилетку такую плакаться это, понятное дело, сущее удовольствие. Плачься и плачься себе, а сам полоски рассматривай, пуговицы пересчитывай, по цепочке взглядом скользи приятные занятия!

Оттого, что в данную Жилетку так приятно и, я бы сказал, так интересно было плакаться, многие именно её и предпочитали: удивляться ли тому, что, как ни потрогаешь Жилетку мокрым-мокра, хоть над раковиной выжимай! Некоторые, кстати, даже специально совсем рано плакаться приходили, например в полшестого утра, чтобы Жилетку сухой застать Да только, увы, в полшестого утра Жилетка оказывалась такой же мокрой, как и в любое другое время!

А что вы хотите, говорил Хозяин Жилетки, если в неё сегодня всю ночь Одна Девушка плакалась, не переставая?

И так каждое утро

Она у Вас хоть когда-нибудь сухая бывает? то и дело недовольно спрашивали Хозяина Жилетки многие.

Да практически никогда, разводил руками тот. Я даже купил её мокрой: передавая мне Жилетку, продавец начал плакаться в неё и тут же замочил. С тех пор я в мокрой и хожу

Не простужаетесь зимою-то? заботливо спрашивали многие.

Простужаюсь, признавался Хозяин Жилетки, да что ж теперь делать?

Многие недовольно качали головами, только всё равно плакались в его жилетку: уж больно она была хороша. И Жилетка намокала всё больше и больше.

Но как-то Один из Многих сказал Хозяину Жилетки:

Я знаю, что делать! Просто Вас в этой Жилетке надо послать в дальние страны, где жарко и сухо. И держать в этих странах как можно дольше пока жилетка не высохнет.

Так и поступили.

В дальних странах Хозяин Жилетки прожил тридцать лет: именно столько потребовалось для того, чтобы высушить Жилетку. Зато, когда он вернулся назад, Жилетка была действительно совсем сухая и даже слегка шуршала от сухости.

Сходя с поезда, Хозяин Жилетки глубоко вздохнул и подумал, что сейчас Жилетку опять зальют слезами, и тогда ему придётся снова отправляться в дальние страны на тридцать лет. Он погладил Жилетку указательным пальцем по нескольким полоскам, и Жилетка улыбнулась ему благодарно, но печально.

А Хозяин Жилетки, безнадёжно махнув рукой, зашагал в направлении дома.

Теперь вы, наверное, ждёте рассказа о том, как уже на другое утро Жилетка опять была мокрым-мокра. Да только ничего подобного: и на другое утро, и на третье, и на четвёртое Жилетка оставалась сухой! Вы, конечно, можете предположить, что Жилетку в дальних странах пропитали каким-нибудь водоотталкивающим составом и она стала влагонепроницаемой ан нет!

Разгадка совсем простая: за время отсутствия Хозяина Жилетки все люди в его стране стали такими счастливыми, что уже никто никогда никуда не плакался разве только совсем маленькие дети, но на то они и совсем маленькие дети!

Впрочем, до жилеток они не доставали и потому дружно плакали в мамин подол благо мам вокруг было предостаточно.

А Хозяин Жилетки теперь ходил повсюду и щеголял своей сухой Жилеткой. И даже иногда давал потрогать карманные часы, специально для этого открывая на них крышечку. Заглянешь под неё, например, в восемь часов двадцать пять минут, а там восемь часов двадцать пять минут Ну не красота ли?

Как верёвочка вилась - Клюев Евгений Васильевич

Евгений Клюев Как верёвочка вилась