Отойди от меня и не трогай, мужик. По-хорошему тебя предупреждаю, я сильно разозлился, хотя и понимал весь абсурд ситуации.
Вяжи его, Семеныч, крикнул какой-то рыжий хлопец, и все разом двинулись на меня. Ну не хватало еще валяться мордой в пол, и еще один Семеныч Не люблю теперь Семенов, пронеслось в голове.
Стоять! Это что за безобразие?! крикнул сзади спасительный для меня голос «главного Семена» А ну посторонись! Ты что вытворяешь здесь, Аркаша? крикнул Палыч моему инквизитору.
Так нарушитель, Семен Палыч, задерживаем, снимает тут ходит все! бегая глазами по своим товарищам и ища поддержки, крикнул Аркаша. Палыч посмотрел на меня очень строго и явно раздраженно.
Не нарушитель, со мной они, и указал на Артура, А ну, на пост марш все! громко крикнул он, и все мигом отправились обратно.
Это какого черта вы тут снимать все вздумали?! громом он обвалился на меня, как только разошлась охрана, Вам что, не сказано было, что снимать запрещено и от меня не отходить никуда! сказано, естественно, не было, но, держу пари, это есть в инструкциях, которые я обязательно должен был прочесть перед приходом сюда.
Недоразумение, Семен Павлович! Чистой воды недоразумение, прошу простить, оставалось только кланяться, ей богу, От вас больше ни на шаг.
Немедленно удаляйте материальчик! гаркнул он, очень смешно вскинув вверх указательный палец, и топнул каблуком своих туфель, от чего я не сдержал улыбки.
Да я и не снимал ничего толком но оправдаться не было и шанса. Он залез носом в мою «Галерею» и жадно высматривал, как я удаляю фотографии его цехов, хотя мне не хотелось, чтобы он видел мои личные фотографии рядом, а ведь он непременно посмотрит, для «безукоризненности результата». Я с удовольствием удалил при нем фотографии, зная, что все они все равно копируются автоматически в облако и я останусь при своем, и с еще большим удовольствием наблюдал, как я с легкостью обвел вокруг пальца такого дотошного педанта.
А теперь за мной, я покажу вам установки, и он буквально понесся прочь, но постоянно поглядывал через плечо, чтобы я не «отстал» в этот раз. Мы пошли за ним. После небольшой и информативной экскурсии, оказалось, что они занимаются всем. Медицинским оборудованием, некоторым промышленным газом, медицинским газом, еще чем-то труднопроизносимым. Очень увлеченным оказался этот Палыч, с некоторым юношеским даже любопытством, детским, если хотите, такой и должен быть у настоящего ученого. Да, он стал бы хорошим ученым, выбери эту стезю. Мы прошли лабиринты цехов, следующие змейкой один за другим, и очутились в большом светлом помещении, совсем не похожем на предыдущие цеха, с бежевыми стенами, кажется, из гипсокартона, громадными окнами, аккуратной мебелью и светлым кафелем на полу. За столом у окна, уткнувшись в монитор, сидел совсем еще молодой парень в безразмерной толстовке, с коротко стрижеными волосами, и что-то напряженно выискивал в строках программного кода.
Здоров, Никита! впервые очень добродушно крикнул Палыч. Видимо, Никита был у него на хорошем счету.
Здравствуйте, Семен Павлович, произнес парень, не отрываясь от монитора.
Вот наши возможные партнеры, столь высокую оценку мы получили впервые за пару часов. Кажется, он язвил. Никита оторвался от монитора, с любопытством нас осмотрел, тут же потерял интерес и снова уперся глазами в строчки кода.
Работяга, произнес Пылыч с гордостью. За те пол часа, что мы пробыли там, малыш не поменял в коде решительно ничего. Даже клавиатуры не тронул. Он сосредоточенно пялился в монитор, вяло прокручивая строчки то вверх, то вниз, скосив взгляд на Палыча. Я далек от этого дела, но у парня, кажется, были другие заботы.
Семен Павлович презентовал нам одну из стоящих в помещении установок для терапии любым видом газа, и она оказалась очень футуристичной: вся в едином матовом белом корпусе, с синим ярким цифровым дисплеем, и в целом сильно отличалась от того набора труб и баллонов на подставках, что я видел ранее и ожидал увидеть здесь. Такой аппарат стоил даже на заводе полтора миллиона, хотя ни в какое сравнение не шел с тем медицинским ширпотребом, что стоит в обычной клинике. Три такие установки, которые требовались нам по минимуму все наши деньги на руках. Это проблема. Искать деньги на стороне мы не хотели. И тут я обратил внимание на очень любопытные факты. Забор за окном был не синим новеньким профнастилом с колючкой наверху, а тем самым листовым ржавым металлом, который мы увидели, по ошибке пройдя вдоль всей территории завода. И как раз напротив окон, на которых не было ни решеток, ни сеток, торчал двухметровый ржавый столб, тот самый, к которому просто аккуратно «прилегает» кусок металла, прикрывающий ржавые дыры в заборе. Камер по всей территории завода я не видел вовсе, только одну на входе у главных ворот, направленную на сами ворота. Я отметил все это автоматически, мимолетом и не обратил внимания на подобные мысли. Артур все время после презентации установок молча слушал речи Палыча о неповторимости и исключительности их оборудования и пристально смотрел на него немигающим взглядом, который меня немного удивил. После всего этого я задал пару пустых формальных вопросов, он меня прервал и пригласил пройти за ним. Переговоры могут вестись в строго определенном месте:
Прошу в конференц-зал, и Палыч выпорхнул из помещения. Мы снова прошли за ним. В конференц-зале, неожиданно оказавшимся целым актовым залом на тридцать человек, оборудованным для проведения различных мероприятий, с проектором, аудио-системой и прочим я так и не понял, где он там вместился на втором этаже под крышей, мы пробеседовали целый час. Семен Павлович дотошно выяснял, кто мы, с каким образованием, лицензиями, намерениями и бог еще знает чем. Ощущение было, что мы пришли даже не на работу устраиваться или держать экзамен перед ним, а свататься к его дочери. Во время диалога он дал ясно понять, что, пока мы не имеем на руках нужных ЕМУ разрешений и лицензий, он не продаст нам ничего, к чему можно прикрепить ярлык «медицина». Нам это, естественно, не понравилось, так как наших делающихся лицензий, как нас заверили, должно было с головой хватить для медицинской клиники, а не то, что для покупки оборудования. Когда Артур стал выходить из себя, я попросил Палыча показать нам пакет нужных ему документов и на том закончить экскурсию. Он с радостью согласился, совершенно неожиданно достал из стола, за которым сидел напротив с лицом экзаменатора, кипу бумаг и еще долгие пол часа «размазывал» нас по документам, объясняя и доказывая хотя мы не просили, почему он не может нам ничего продать и почему мы такие желторотые. Надо признать, вышло весьма убедительно, мне даже понравилось. А вот Артур явно был очень зол и еле сдерживался. Затем Палыч проводил нас на выход, любезно, по-отцовски, простился, напомнив про визитку и назидательно посоветовав нам «в следующий раз не тратить время и лучше готовиться к любым деловым встречам», и скрылся за хлопнувшей дверью главных ворот. Мы с Артуром молча отошли от них на несколько десятков метров, я в раздумьях, а он с уверенным злобным взглядом, и вдруг, резко повернувшись к главному зданию завода и вперив в него бешеный взгляд, он уверенно произнес:
Мы возьмем свое. Ни гроша не получит этот старый седой черт! Мы все украдем! он выпалил это, чуть ли не брызгая слюной и не сводя глаз с ворот, точно пытался разглядеть за ними седую макушку Семена Павловича. Я почему-то нисколько не удивился. У меня скопом вспыхнуло перед глазами несколько кадров: отсутствие камер по периметру, огромные удобные окна совсем без решеток и хлипкий забор прямо напротив этих окон, где неприметная дорога уходит вглубь леса. Одной большой картиной мне пришло в голову все, что нам нужно сделать. Все, до мелочей.
Как нам это сделать? спросил Артур с тем же бешеным взглядом, и я резко, без подготовки, вывалил ему сошедший на меня дьявольски простой и глупый план. Он, казалось, и не удивился вовсе, что на его дерзкий вопрос у меня уже есть развернутый ответ. Я рассказал, что мы сделаем.
Мы выждали несколько дней, так и не перезвонив Палычу, и пошли на дело. Действующих лиц должно было быть минимум. Я знавал двух проверенных людей, которые, переехав в столицу, только и делали, что беспробудно пили и нуждались в деньгах. Встретившись с ними, мне не пришлось вдаваться в детали. Сказал, что все обернётся в одну ночь и каждому упадет по сто кусков на руки получил согласие. Спустя неделю после нашей экскурсии мы погрузились в большой раздолбанный непонятного темного цвета фургон Левы, достаточно просторный, чтобы вместить туда три установки шириной пол метра и где-то метр двадцать в длину каждая, и четверых людей. Лева и Миша были моими старыми знакомыми, шапочными, правда, но относительно надежными; оба из российской глубинки и с темным прошлым. Лева был худощавым, казалось, иссохшим от сигарет он постоянно курил, высоким и молчаливым мужиком лет тридцати пяти-сорока, а Миша, наоборот, низким, коренастым, лысым и очень болтливым мужичонкой с пивным животиком. Он всегда ходил в черной, лоснящейся кожаной куртке и постоянно говорил на самые отвлеченные темы. Оба жутко пили. Знаю, выглядит очень карикатурно.
Здоров, братва, вваливаясь в фургон, буркнул я обоим.
И тебе не хворать, радостно вскрикнул Миша Я все взял и даже немного больше, вот чего думал, там молоток завелся он было, но Артур его резко прервал. Мишу всегда надо останавливать. Снежный ком его болтовни сам останавливаться не умеет.
Вы все подготовили? очень тихо спросил Артур.
Да говорю же, вот молоток опять залепетал Мишаня.
Да, сумку вижу, там все?
Да, очень медленно и протяжно выдохнул дым Лева.
Отлично! Тачку проверил? Все готово? так же тихо спросил я. Лева кивнул, постукивая в такт по приборной панели своими желтыми толстыми ногтями какого-то ему только слышимого мотива.
Тогда едем, заключил я.
Только мне очень надо кофе промямлил Миша опять не в тему, но от кофе сейчас и я бы не отказался.
Было чуть за полночь, на машине в ночь мы доберемся где-то за пару часов, а мне очень хотелось спать. Артур сел спереди с Левой, а мы с Мишей тряслись на полу сзади, так как заранее решили снять все задние сиденья, на всякий случай, вдруг аппаратура не влезет. Я выдал им список необходимых инструментов и инструкций за пару дней, которые, по сути, сводились к черной неприметной одежде, подготовке фургона и их готовности быть со всем необходимым к определенной дате и нужному часу на окраине столицы.
Лысый! Схлопнись! крикнул после получаса езды Артур. Я засмеялся.
Что тебе не нравится- то? спросил я, подначивая его, Славные байки! Миша все это время трещал о каких-то бабах и даже меня успел достать. Как его выдерживает сутками Лева, не понимаю. В ответ на мой вопрос я получил какой-то пластиковый стакан, кинутый через плечо и не долетевший мне до головы.
Какие мы нервные. Сейчас надо спокойным быть, сказал я назидательно, но у самого нервы натягивались с каждой минутой. Всю остальную часть пути мы провели в молчании, тихо созерцая ночную трассу, ведущую нас в бесповоротную темную неизвестность будущего преступления. Молчали все, кроме Миши, разумеется, но его треп уже воспринимался как гудение дизельного двигателя в пути: совершенно неизбежный фоновый монотонный шум, кое-где моментами «взрывающийся» на любопытный случай. Пару раз мы пропускали нужный нам съезд и делали несколько петель. Путаем следы, совершенно бредово врывалось мне в голову. Наконец в свете фар Артур увидел тот серый забор с двумя красными полосками, и мы выехали на нужную улицу.
Сбавь малость скорость и свет ближний вруби, по делу неожиданно выдал Мишка.
Держись ближе правой стороны, нам надо переезд найти, сказал Артур и внимательно стал рассматривать забор по правой стороне. Лева молча кивал и выполнял все монотонно и аккуратно.
Это? лысый указал пальцем на поворот к путям, который непонятно куда вел.
Нет, сказал я, вроде немного дальше.
Вот! обрадовался было Артур, но потом сказал, что ошибся. Мы проехали зловещий интернат, в ночном свете луны показавшийся мне особенно мерзким. Его красная крыша была теперь иссиня-черная, стены сливались с ночным пейзажем, а редкий тусклый свет вяло вырывался из пары окон. Меня передернуло. Не все здесь спят, а уже глубокая ночь. Нехорошо, подумалось мне.
Притормози. Оно и Артур указал на тусклый, бледно-зеленый, оборвавшийся на середине забор, с симметрично вырванными кусками металла по обе стороны. Лева быстро свернул в разверзшуюся оскалившуюся железным зубами пасть забора, погасил фары и медленно стал пробираться по дороге в сторону леса. Мы очень быстро доехали до первого лжезавода, хотя, казалось бы, двигались очень медленно, видимо, расстояние, пройденное нами пешком, было не таким огромным, как ранее показалось. Черные ветви-руки одинокой гнилой березы все так же свисали над дорогой, будто пытались поймать нас на пути. Мы совсем тихо проехали главные ворота, встали чуть поодаль и долго прислушивались к любым шумам за ними. Я помнил сторожевых псов и кучу охранников, но не было слышно совсем никакого движения. Выждав минут пятнадцать, мы тихо двинулись дальше. Луна ничего не освещала, ее вообще не было видно в ночном грязно-синем небе. Пока мы двигались по дороге в сторону леса, я судорожно всматривался в кромешную тьму, пытаясь разглядеть тот самый ржавый столб, который определил себе ориентиром.
Давай дальше, там дорога будет резко уходить вниз и влево, это где-то там, прошептал я, словно нас кто-то может услышать. Лева кивнул. Я постоянно высматривал какое-либо движение. Как и раньше, никого. Не было ни света, ни патрулей за забором. Завод казался в ночи старым, заброшенным ангаром, обнесенным хилым забором с колючей проволокой.
Да, вот здесь, мы покатились быстрее под наклоном дороги, Давай тормози.
Я тихо отворил дверь и вышел, не закрывая ее. Не было ни души в радиусе километра. Даже птиц не слышно. Только одинокая плачущая береза, старый заброшенный ангар и черная стена хвойного леса на горизонте. Я долго всматривался в окна, забор, темноту Ничего. Я сачковал. Дыхание было частое и беспокойное, сердце жутко колотилось, и меня трясло от холода, хотя ночь была теплая. Надо сейчас же садиться в машину и валить отсюда. Валить, пока не поздно. Вдруг раздался грохот. Кто-то резко захлопнул дверь и выругался. Тут же раздался гадкий шлепок, как по мокрому затылку. Оказалось, я стоял уже несколько минут не двигаясь, Артур вышел с другой стороны фургона, обошел его и стоял сзади, а Мишаня, не выдержав, вылез и захлопнул не закрытую мной дверь.
Ты что творишь, полудурок?! зашипел на него Артур, вытирая свою ладонь от пота с затылка Миши, Может, сразу в ворота постучишь?
Миша с глазами, полными удивления от своего же поступка, что-то пробурчал под нос с извинениями.
На автомате как-то бурчал он. Я тут же расслабился и взял себя в руки. Дальше все пошло на одном дыхании.
Лева, давай аккуратненько вниз и разверни фургон, подгони его вот к этому столбу и как можно ближе к забору, скомандовал я ему и принялся доставать сумку с инструментом, в которую до кучи Мишка напихал арматурорез, молоток, нож и еще какую-то странного вида хрень. Если что, звони сразу Артуру, вибрация звонка от Левы или Миши условный сигнал о проблемах и о срочном свертывании дела. Старые телефоны и левые номера, которые достал Миша перед делом, стояли на вибрации и принимали только по три номера. Лева кивнул и стал тихонько скатываться вниз.