Оно цело до сих пор. В настоящее время, я, отправляясь к станции метро пешком, всегда прохожу мимо него и вижу в проемах светящихся окон тени людей. Здание, как и раньше, используется под общежитие. Только теперь им литейно-механический завод уже не владеет. Он закрыт. На его гектарах идет мощное строительство: воздвигают многоэтажные дома. В одном из них с семьей будет жить моя дочь. Они уже оплатили первый взнос по ипотеке и ждут заселения. Время не стоит на месте, я чувствую ветерок его дней у себя на лице, когда, забравшись в автомобиль, спешу к себе на малую родину в Щурово посетить могилы своих родных и близких.
Литейно-механический завод, как я помню, тогда изрядно дымил паровоз, а то и целая дюжина закованных в бетон, да и только. Это было связано с тем, что на нем работали еще довоенные очень старые мартеновские печи. Правда, что нас успокаивало: их должны были закрыть и заменить менее вредными конверторными, а еще наш дом планировали расположить несколько в стороне, на проезде, гипотенузой соединявший центральную довольно шумную улицу с другой перпендикулярной к ней тихой и спокойной. Проезд этот пролегал через зеленый массив тополей, кленов, яблонь и множества низкорослых вишен, в цветущих кудрях которых на зорьке, очень классно пели соловьи, разнося свои трели по всей округе.
Дом поднимался быстро: буквально рос на наших глазах. Мы, забравшись после работы в троллейбус на транспортном кольце у завода и, устроившись в креслах, отправлялись на его «смотрины». Наш путь пролегал недалеко от пятиэтажки моей тетки сестры матери. Однако выйти на остановке и забежать к ней в гости я уже не мог. Она умерла. Случилось это неожиданно, незадолго до моей с Марией свадьбы. У меня и сейчас еще слышны в памяти ее добрые слова: «Вот бы ты женился, пора уже, а я нянчила бы твоих деток». Не дождалась. Не видела в жизни радости. Умерла по своей воле. Плохо, очень плохо, когда люди отказываются жить.
Дорога у нас занимала всего лишь двадцать-тридцать минут. Добравшись, до строительной площадки, мы заглядывали через забор, где шла интенсивная работа: подъезжали с железобетонными панелями машины и, разгрузившись с помощью больших кранов, отъезжали, рядом повсюду сновали расторопные рабочие.
Что было важно для нас? Это в первую очередь подсчитать этажи. Их всегда оказывалось несколько больше, чем в прошлый раз. Затем мы, покрутившись минут пять, для ознакомления обходили, прилегающие к нашей стройке улицы, заглядывали в магазины, порой что-то покупали и довольные торопились домой.
Мне памятен момент «наш объект» дом предстал однажды во всей своей красе. Стены были декорированы белой и голубой плиткой. Окна широкие. Не насмотреться. Радости у нас не было предела. Однако прошел месяц, другой, никаких видимых подвижек не происходило, мы недоумевали, зачем тянуть время. Неужели нельзя быстренько сдать дом жильцам? Теперь, знаем, нельзя. Работы шли внутри здания и довольно обширные. Отделка квартир требовала больших затрат: не одного месяца, так как нужно было подвести коммуникации, установить батареи парового отопления, необходимую сантехнику, плиты, подвести электричество, настелить паркет, выровнять стены, наклеить обои и еще сделать многое другое.
Я запомнил год, был 1984, январь, конец месяца. Нас будущих жильцов пригласили на общее собрание с целью рассказать о процедуре заселения дома и для проведения жеребьевки. О встрече с представителем администрации жилищно-эксплуатационной конторы ЖЭКа и строительного управления СУ с жильцами было извещено заранее. Она проходила в небольшом Доме культуры с колоннами, расположившимся между нашим домом и другим таким же, еще не достроенным, стоящим торцом. Этот Дом культуры принадлежал какому-то предприятию. Ясно, что не литейно-механическому. Возможно, даже воинской части. Мне запомнилось его название «Звезда».
«Народ» собрался после работы в небольшом уютном зале на двести мест. Этот зал памятен мне. Было время, я с женой после бегал в него на вечерние сеансы смотреть кино. А еще, мы с детьми ходили на спектакли и концерты самодеятельных народных театров. Жалко, что начавшаяся в восьмидесятых годах «перестройка», а затем и последовавший развал страны вынудил предприятие продать Дом культуры. Шикарное здание, тогда, было преобразовано в католический храм. На его фасаде, на самой верхушке, поставили четырехконечный крест, ниже под фронтоном ярко нарисованного на фанере, сходящего на землю Иисуса Христа. Это здание теперь часто пустует, молящихся людей не так уж и много. Не знаю, чего они просят в настоящее время «у католического Бога», может по-прежнему, чтобы Запад принял многострадальную Россию. Однако большим надеждам бывшего генсека Горбачева и его либеральной элиты вряд ли суждено сбыться, пусть они за эти несколько десятилетий и привыкли пресмыкаться, но что интересно, там таких людей не любят. Они уважают силу. «Дружбу» навязать им мог СССР, размахивая своими ракетами с ядерными боезарядами. Россия еще пока слаба.
День, когда проходило собрание, для меня и моей жены стал особенным. Я тогда с боязнью вытащил конверт. Было, отчего беспокоиться. Никто из собравшихся людей, не желал забираться на верхние этажи дома. Что, если сломается лифт: топай тогда по лестнице; не лучшая ситуация: протечет во время ливня крыша? На потолке проявятся разводы, пятна, на стенах потеки, начнут отслаиваться и падать вниз обои. Сколько же это денег нужно потратить на ремонт.
А еще, нас будущих жильцов часто не устраивали и квартиры на первых этажах. Они не нравятся даже пенсионерам. Беспокойство, да и только: шум от снующих у дома людей, их невольные взгляды в окна и это еще ничего, пока какое-нибудь из мест не облюбовали пьяницы, тут и милиция не поможет, ресторан «Голубой Дунай», да и только, хоть из дома съезжай.
Мне попался десятый этаж третьего подъезда. Хотелось бы иметь квартиру в среднем подъезде и неплохо на несколько этажей ниже, но это все-таки был не первый и не семнадцатый, мы после житья в коммуналке, своей участью были несказанно довольны. Нашу жилплощадь, в отличие от той в которой мы жили, я бы без каких-либо раздумий отнес в разряд хором, что после, пройдясь по комнатам еще не скрипучего на тот момент паркета, подтвердила и жена.
Я, как только вытянул из общей массы, запечатанный безымянный конверт, раскрыл его и озвучил номер квартиры, тут же получил от председателя собрания ключи. Он, не дав мне сделать и двух шагов от стола, сразу же заставил за них и за свой выбор расписаться в особом журнале. А уж затем я был им отпущен осматривать жилплощадь, искать в квартире недоделки.
Дома с долевым участием граждан возводились намного качественнее, чем те, которые выдавались бесплатно. Наверное, оттого особых претензий у нас к строителям не было. На паркете кое-где мы обнаружили разлитую краску: в нашей квартире во время их отделки хранились лакокрасочные материалы, а еще кое-где на углах в отдельных местах топорщились обои, отходили от стен; на кухне в последний момент Мария заметила выбитое одно из наружных стекол в раме.
Наша заявка была быстро выполнена. Лет через несколько стекло на кухне снова раскололось. Этот факт оказался неслучайным: у нас была кривая рама. Проблему мы решили много лет спустя после замены обычных деревянных рам современными, металлопластиковыми.
Жильцам, не имеющим претензий к строителям, было намного проще. Многие из них сразу же после подписания акта о приемке квартир, заехали в дом и подали документы на прописку.
Правда, торопились не все, были и такие, которые тянули до последнего, например, наши соседи. Они в новой квартире устроили ремонт, для чего тут же оборвали обои: не пришлись по вкусу и взялись за циклевку, и покрытие полов лаком. У соседей неожиданно возникло желание не только переехать в новую квартиру, но и не потерять метры в коммуналке. Для этого кто-то из них привез из деревни родительницу. Неизвестно, то ли мать и правда была одинокой женщиной, и по состоянию здоровья требовала ухода, то ли по другой какой-то причине, но им удалось ее прописать в Москве. Хитрые были евреи. Они в отличие от нас не сдали свою комнату государству. Прошло время и эта, оставленная по завещанию матерью комната, при разрушении старых пятиэтажек, позволила получить квартиру для выросшего и женившегося сына.
1984 год был для «въезжающего народа» особенный: состояние, ну как при праздничном салюте феерическое, наполненное эмоциями. Я занимался оформлением документов: прежде сходил в свой ЖЭК, получил в конторе, так называемый «бегунок», затем отправился в ближайшее транспортное агентство, чтобы договориться о дате вывоза из комнаты вещей, а еще заказал через фирму «Заря» косметический ремонт комнаты, так как делать его своими силами не разрешалось. Это было все нужно для нашей выписки из коммунальной квартиры. А уж затем мы могли без каких-либо помех заняться пропиской на новой жилплощади.
Что интересно: соседи, постоянно цапавшиеся между собой, заметив наше оживление вдруг приутихли. Наверное, нутром почувствовали грядущие изменения в жизни «коммуналки». Для того чтобы их не томить в догадках, я однажды не удержался и с напускной грустью сообщил:
Мы получили ордер на квартиру и скоро переедем. Я, так думаю в феврале-марте месяце!
Я помню, как мы часто по вечерам, забежав домой после работы, хватали впопыхах что-нибудь из приготовленного к перевозке: связки книг, стопки посуды, сумки с одеждой и прочее-прочее и, забравшись в троллейбус, везли все это на новое место жительства. Этого можно было не делать, загрузить все вещи скопом в грузовой автомобиль и отвезти их, но из-за того, что любое машина-место, независимо от его габаритов, отчего-то оценивалось одинаково дорого. Я тогда, при заказе машины, ограничился перевозкой дивана, плательного шкафа, стола, холодильника и всего лишь. Это нам позволило сэкономить деньги и пустить их на другие нужды.
Наша новая квартира была со всеми удобствами для жизни. Она имела одну большую комнату с лоджией, мы ее тут же определили под зал, меньшую по размерам решили использовать для спальни, а еще жена не могла нарадоваться большой кухней с электроплитой и ванной комнатой, не совмещенной с туалетом. Здесь у нас в новой квартире в отличие от коммуналки была не только холодная, но и горячая вода. Мыться можно было уже дома, в ванной, а не в городской бане или же на заводе под душем. Правда, прихожая «немного подкачала», была несколько маловата, но мы этого тогда не замечали нас на тот момент все устраивало.
Что было примечательно? В новой квартире нам уже не нужно было таскать на помойку ведрами отходы. Дом имел мусоропровод, достаточно выйти в тапочках на площадку и за лифтовыми кабинами: грузовым и пассажирским, открыв фрамугу их выбросить. Это не то, что сейчас: не строят в настоящее время в Москве дома с мусоропроводами. Наверное, так борются с помолодевшим инфарктом или же пытаются снизить цены на жилплощадь. Она не выдается бесплатно. А купить не каждый себе может позволить. Оно и понятно социализм закончился.
Окна нашей квартиры смотрели на обе стороны. Это в жаркое лето позволяло хорошо ее проветривать. Такой возможностью обладали соседи из трехкомнатной квартиры напротив, а вот еще одна двухкомнатная, а также однокомнатная такого удовольствия были лишены. Людям из-за неимения кондиционеров приходилось открывать не только окна, но и двери квартир.
Для того чтобы переселиться на новую жилплощадь нам потребовалось немало времени. «Обновить» квартиру мы смогли лишь только в марте месяце, когда однажды, занимаясь какими-то мелкими работами, задержались до ночи. Это обстоятельство вынудило нас, несмотря на отсутствие мебели, остаться. Выручила нас тогда бабушкина перина подаренная Марии, на нашу свадьбу. Мы расстелили ее у батареи парового отопления и улеглись прямо на полу. Наверное, тогда моя жена неожиданно забеременела, а в ноябре у нас родился долгожданный ребенок.
Этот год был как никакой другой, очень плодовитым на детей. Он несравним ни с какими годами последующими. Тогда в нашем доме родилось более ста малышей. Это совершенно точно. Никакой ошибки быть не может. Объяснение тому простое: в 1984 году в дом въехало очень много молодых пар. А уж они в отличие от современной молодежи не были ленивы, постарались.
Моя жена, посещая ближайшую женскую консультацию и поликлинику, познакомилась со многими будущими молодыми мамочками. Некоторые из них впоследствии стали ее хорошими подругами. Список большой. Однако я не намерен их всех перечислять, сообщу о тех, которые стали более близкими. Это косметолог Мария тезка моей жены, брюнетка с кучерявыми волосами, у нее родился мальчик Ефим ровесник моей дочери Маши; Валентина худощавая воспитательница детского сада «девушка вся из себя», Артем, ее сын был очень дружен с моей дочерью до тех пор, пока они не поменяли квартиру. А еще, я хочу упомянуть подругу Маши Свету долгожданного ребенка медсестры со второго подъезда Любы и профессора института пищевой промышленности, у которого это был уже второй брак.
Дочку медсестра родила очень поздно в двадцать восемь лет долго не получалось забеременеть. Что интересно она тут же попала в разряд старо-родящих «мамочек». Не модно тогда было тянуть с замужеством: девушки рано создавали семью, некоторые даже не дождавшись совершеннолетия. У них были другие желания. Одна знакомая, когда я еще был холостым, не раз говорила мне: «Я так хочу, просто мечтаю прогуливаться по алле парка с дочерью, выдавая ее своим знакомым за подругу, ну, а если будет сын, то за галантного кавалера».
Молодые люди в то время взрослели очень рано, они до тридцати-сорока лет не тянули: парню достаточно было отслужить в армии и можно было жениться. Они знали без работы не останутся, а еще считали, что не следует заниматься детьми на старости лет? Это очень хлопотно. Не лучше ли «отстрелялся» и свободен, гуляй, жди от выросших детей крикливых внуков.
Я, был другим, наверное, из современного поколения, так как женился после тридцати лет. Найти девушку своего возраста мне было трудно. Ну, это если взять женщину, разведенную и вдобавок еще с ребенком. Не хотелось. На момент моей женитьбы Марии тогда было всего двадцать два года. Она училась в Кемеровском институте культуры. При переезде в Москву жена перевелась на заочное отделение. Что интересно Мария забеременела лишь при получении нами квартиры. В коммуналке у нас ничего не получалось. Вот и говорят, что человек сам планирует рождение детей, ан, нет! Многое в жизни необъяснимо и происходит по какой-то другой воле, может даже Бога. Это для тех, кто не поддался атеистический пропаганде и в него верит.
На тот момент, меня влекла наука и как мне, нетяжело было расставаться с заводом, я ушел и устроился в научно-исследовательский институт. Этот мой шаг упрощал поступление в аспирантуру и работу над кандидатской диссертацией. Однако завод я тоже намеривался использовать выбрать его в качестве головного предприятия для внедрения своей технологии.