Писать существительными. Глаголов меньше. Прилагательных по возможности, избегать.
А почему, знаешь?
Нет.
Не расстраивайся. Когда сейчас узнаешь, ты будешь всего лишь вторым. Кто зна́ет Потому что стихотворение объективно. Именно поэтому. Существительное называет объект. Не зависящий от нас предмет. Он такой, какой есть, можно его обойти со всех сторон. В глаголе уже есть налет субъективности: каждый по-своему обходит предмет со всех сторон, по-своему воспринимает действие, видя происходящее со своей точки зрения, основанной на личном опыте. Прилагательное же субъективность во плоти. Даже «большой» или «сильный» целиком вытекают из нашего опыта: большой в сравнении с чем, сильный сильнее чего?.. Не говоря уже о «розовый» и «кислый», «соленый» и «голубой» Вот так. Стихотворение объект. Чудом извлеченный из небытия. «Вот это и зовется мастерство». Это и есть ощущение «кисточки, оставшейся от картины». Больше того, стихотворение не просто объект, оно объект, с которым ничего нельзя поделать. Стихотворение неоспоримо. То, что невозможно оспорить. Сама попытка уничтожает. Пытающегося. Можно обижаться на него, сражаться с ним, не замечать его оно неоспоримо. Как Земля. Как звезды. Как белеющий парус. Доходит до того, что оно, стихотворение, неоспоримее нас с тобой до вопроса: кто смертнее?.. Человечество и стихотворение на одних и тех же весах. Физическую формулу, е равно эм цэ квадрат, можно оспорить. Стихотворение нет. Это означает, что наша, человеческая, цель не физическая формула Время нечто конкретное: плывущие облака, волнующееся море, полощущееся белье Есть сильное время, есть слабое Нет более сильного времени, чем идущие на свет стихи
Ребенком, просыпаясь среди ночи, на обратном пути из туалета в кровать каждый раз полусонным задерживался у своего отражения в окне, переживая всю абсурдность положения жалкого, крохотного существа в трусах в темном комнатном аквариуме, окруженном океаном звездной ночи, в котором любое настоящее, не-аквариумное существование казалось практически невероятным; подозрение: все не так, как видится и представляется, так быть не может, провожало до самой постели Несколько раз пережив момент перехода от яви ко сну и обратно, лежащий на коврике у костра Егорыч перестал удивляться осознанию этого перехода. Реальность наполняла чувствительностью и эмоцией, будившей мысль; сновидение действием, бесчувственным, сдобренным одной совершенно непролазной «логикой» (последнее из подступивших к Егорычу сновидений являло собой диалог как бы Белоядова с как бы Вульфом: «На то, чтоб поставить Морозко, вам нужно четыре года?! Все должно быть хорошенько подогнано»). Во сне говорилось и делалось, ставились и достигались цели. Наяву все было пронизано запахом хвои, благодатным гудом тела, оставленного наконец в покое, и тишиной, усиливаемой редким потрескиванием дров в костре, ничто из этих ощущений в сновидение не проникало: понимание своего бодрствующего состояния переходило в понимание засыпания, отступая выводящего прямиком на очевидную абсурдность четырехлетнего срока репетиционного периода спектакля «Морозко».
Речи и действия там, во сне, представляли собой плод ума, лишенного чувства, не нуждавшегося в наслаждении покоем, запахом и головокружительной тишиной, ума, перешедшего на нелегальное положение, начинавшего плести бесконечную, неуловимую нить подпольной интриги. Тогда как чувствительность, рождавшая мысль наяву, была плоть от плоти стоявшего над головой, лежавшего под ногами мира. Обе вещи осознанная реальность и виртуальность сна возникали в одном и том же «трехмерном» (по Белоядову) сознании, при «отключении» мира способном лишь на своевольную заумь.
«Робот не будет думать потому, что при его изготовлении используют длину-ширину-высоту и время, а мы с тобой мыслим потому, что сделаны во всех измерениях: и в этих четырех, и в остальных во всех сразу»
Вот оно что Часть не только мира тел, но всего мира, со всеми его, согласно М-теории, измерениями чувства, эмоции и вытекающая из них мысль десятимерны Сновидения трехмерны Менделеев увидел свою таблицу не во сне, а уже на чудесной границе между сном и явью
Чем так поразительны сегодняшние синие склоны? Что вызвало эту невесомость в груди при одном на них первом взгляде?.. Узнавание. Возвращение. К себе. В безопасность. В безвременье. Каждый фрагмент которого неуязвим. Воображение и зрение равноценные органы чувств: зрением охватываешь эту сторону, воображением ту. Можно видеть (осознавать) себя. Можно терять себя из виду (мысленно, во сне или когда-нибудь насовсем). Но чего-то нельзя. Никогда, как ни старайся. Чего?.. Исчезнуть. Бесповоротно. Внутренняя среда и внешняя, мир и ты сообщающиеся сосуды, наполненные существованием. «Аквариумный мальчик» своего рода шутка Вселенной, принявшей эту позу: нога за ногу, ручки к груди, рот и глаза настежь. Кувырок в невесомости. Чтобы спасти мир, надо погибнуть Откуда это? Очень знакомо
Смысл «уравнения»: одна часть, формула, уравнена с другой, реальностью. Уравнены. В правах. Главное, что можно сказать о реальном мире, мире предметов: точно сформулированный, он возникает.
Вот формула сливается с веществом Не на нашем уровне, не в нашей трехмерности, а там, где они уже не формула и не вещество, не эти проекции в наш телесный мир, работая с которыми, математика лишь моделирует их слияние в виртуальности, пытаясь стать изображением и оставаясь все той же приспособленной к нашему зрению и воображению математикой Формула и то, что она выражает, друг в друге: часть, член уравнения уже не формула и наоборот, часть реальности член уравнения (мечта Эйнштейна о происхождении мира из чистой геометрии) реальный мир столь же существует, сколь и нет Ощущение, единственно ведущее прямиком к ответу на вопрос, почему он, мир, вечен, почему он не возникает и не исчезает. Может быть, именно потому, что его в какой-то мере нет. То есть существует он не в той степени, в какой это представляется нам. Тогда наша способность к выдумке подражание ему, миру. А не наоборот (дрожь по спине) Формула, способная к воображению (дрожь по спине перевернуться на другой бок, подставив спину теплу)
«Я прямо как верующий, в очередной раз переставая понимать, спит он или бодрствует, думал Егорыч. Так спокоен насчет того, что называют концом. Там, впереди. Больше нет страха. Ни перед чем»
Блестевшая река, перекатываясь по камням, напевая, убегала за мосток. В двух шагах от воды, на длинном, ядовито-салатового колера, коврике, лицом к лесу, спиной к разгоравшемуся солнцу, возлежал новообращенный водный турист в телогрейке на голое тело. Рядом с рукой сладко спавшего валялся на земле карандаш. Прямо за спиной, наполовину придавленная, волновалась на ветерке, так же как убегавшая и не способная убежать река, перелистываемая и остававшаяся все на одном развороте тетрадка Стихший ветер отпустил волновавшийся тетрадный лист, медленно изогнувшийся, приземлившийся В неподвижной целостности отдельных частей при скрытом от глаз общем движении отсюда «куда-то туда», в будущее, все составляющие были схвачены наконец виртуальной рамой в пейзаж, сфотографированы: солнце, лужок на противоположном берегу, лес, река и эта исчерканная страница, на которой, худо-бедно, можно было разобрать:
Душе в ее беспредельности «здесь»
как бабочке в темноте свет:
шуршит на свету, думая, что она есть,
потом будет думать, что ее нет
Дневник новообращенного водного туриста
(2003-2008)
Декабрь. Тихо, «перебирая пальцами», за окном шевелились снежинки, и мне казалось: они плавают в моем сердце настолько было там, за окном, сладко
Элементарные частицы ноты, воспроизводимые струнами. Мир поет. Переполнен Музыкой любой водоем. Любые мозги. И самое интимное все это настолько же есть, насколько и нет: и мир и мозги Формула, ставшая явью, оставаясь Формулой. Сознание реальность предполагаемая, чаемая миром больше себя самого. Все это поэзия, интерпретация Музыки на отдельно взятом инструменте в замкнутом помещении. Но даже этот камерный вариант проявляет однажды, до потопа и радуги, сказанное: «всякая плоть извратила путь свой на земле».
Отчасти то, что в голове, перевешивает Вселенную. Для этого «отчасти» оно и существует. Как это просто и элегантно вывести существование мира и себя из не-исчезновения и не-возникновения. Мир существует вечно, то есть не возникает и не исчезает, только в одном случае: если его в какой-то степени нет. В той же, в какой он есть. То есть, если существует он не в той мере, в какой представляется нашему воображению. А наполовину. Само наше воображение наполовину. Наполовину наше.
«Путь плоти на земле» этот путь Ньютона, Эйнштейна, Человека М-теории. Путь, соединяющий время с воображением, оживляющий воображаемую реальность. Но воображение не имеет границ и запретов. Ничем не отгороженное от вещества, оно отдается ему с тем же рвением, что и решению Уравнения: «И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время». Язык живота и язык математики. Из двух остается один. Все языки возвращаются. Воображение кончается математикой, через которую путь к слиянию с миром, с сутью вещей. М-теория оперирует не двумя-тремя, а десятком измерений. Чем ближе к Формуле тем дальше от нашего уютного воображения. Въезжающий в многомерность на языке математики перерождается сам, вплоть до утраты голосовых связок. За ненадобностью. Впереди не русский язык и не английский. Не живот и не голова в ее сегодняшнем трехмерном виде. Вот что такое разум, что такое со-знание, идущее к Знанию.
***
Октябрь. Будет ли в конце концов на пере у гения Формула, это Уравнение, где-то там, в высших сферах напрямую сливающееся с тем, что оно выражает, или не будет не так уж важно. Важно само наше движение к нему, наш вклад в это движение, сопричастность. Важно наше чувство Формулы, которое и есть смысл. Которое красота и любовь (в какой все приблизительны и всегда).
Отсутствие этого чувства пустота, наполняемая разрушением, войной, рефлексией ничего в принципе не меняя (нельзя разрушить то, что есть лишь наполовину), выражает бессилие. «Призрел» или «не призрел» Господь наградил глубоким истинным чувством, способностью любить (как у Толстого Наташу Ростову) или же бесчувствие-бессилие-пустота стоит в тебе (как в Анатоле Курагине) поднесенным к лику Творца (кем?) зеркалом: смотри что за уродца Ты сделал по образу и подобию Своему.
***
Ноябрь. Что делают свет, звук с миром? Меняют ли они его суть, ткань? Можно видеть, слышать. А можно видеть мир освещенным как не-освещенным, видеть нечто столь же большее, как свет больше тьмы. Математикой здесь, как и пятью чувствами, не обходится.
Как весь единый огромный мир сумма частностей, звезд и бездн, так и стоящий перед этим миром его двойник сознание сумма множеств. Твой мир и твое сознание, то есть видимое сознающему и осознающее видимость две частности, два малых фрагмента глядящих друг в друга бездн. Слияние ваших взглядов пространство-время, движение, жизнь, версия. «Рождение» появление версии, «смерть» исчезновение: Формула соединяется и разлучается с миром способом «твоей» жизни. Выход внутреннего из личности не телепортация, а перемещение с одинаковой вероятностью сознания в реальном мире и реального мира в сознании. Мир внутри и мир снаружи перестают быть фиксированными первый шаг к их слиянию. Одно дело сознание, перерождающееся, погружаясь в математику, и другое взгляд неперерожденного сегодняшнего сознания на все это со стороны, когда ясно: Формула, невидимая, существует. «Ничто» невозможно в той же степени, что и мир. То же самое с жизнью и смертью. Или ты движешься, и тогда ты есть, или останавливаешься, и тогда тебя нет. Но в обоих случаях это ты.
***
Декабрь. Извивающаяся лента тепла, видимая в тепловизоре, что это: горячая вода в шланге или живая змея? Все, что мы видим, мы видим снаружи. Наши ощущения и мысли снаружи. А изнутри и есть мир на уровне объяснения (смысла).
Что если смысл разделения мира на внешний и внутренний возникновение в их слиянии ощущения в виде его уникальной модальности, не принадлежащей ни внешнему, ни внутреннему. То есть больно не мне и не миру больно вообще. И из-за этого вообще все и существует; из развития этого вообще Формула. Тогда взаимодействие двух половин целого (реальности и сознания, мира и его образа) это не взаимодействие, это источник всего, самих этих двух половин. Чувство боли источник нервных структур и непереносимости внутренним внешнего.
***
Февраль. Если цель сновидений «высвободить из глубины подсознания истинные стремления человека», стоит подумать о том, кто их туда вложил.
***
Март. Устройство реальности и виртуальности схоже: реальным объектам в реальной бесконечности соответствуют локусы сознаний в бесконечном воображаемом мире результат прорастания реальных живых существ в виртуальность. Реальность течет от условного начала, виртуальность от условного конца (эти начало и конец одно и то же). Как течет от начала реальность (инфляция, рост энтропии, «ничто»), мы усвоили. Виртуальностью же движет противоположная сила, ведущая к росту информации, обретению Формулы виртуальными локусами сознаний и, через это, к проникновению сознания во все пространство-время сразу, то есть к выходу из «ничего» во «всё» в более глубокое, надвременно-надпространственное измерение. В рамках отдельно взятого локуса виртуальности эта движущая сила личное желание, истинное стремление человека, таящееся в глубине его подсознания. Не бесконечно нарастающий хаос трехмерной Вселенной толкает нас «сзади», из прошлого в настоящее, а возможность преодоления этой мировой тюрьмы (от Взрыва до вселенского небытия) тянет наше сознание «спереди», из настоящего в будущее, формируя главное личное желание отдельно взятого человека, его тайное подсознательное стремление. Это стремление проявляется уже в виде тяги малыша к чему-то определенному, малопонятному родителям. Виртуальность через взаимодействие с генами формирует главный побудительный мотив, главную движущую силу зарождающейся личности: тебе надо вот это! Кому-то не много, кому-то всё (здесь проявляется «величина» человека, широта души, «величие замысла»). Всё и не меньше! Великие, ничтожные определяются не столько генами, сколько взаимодействием генетической программы с основным виртуальным запросом личности, сформированным в подсознании. Это нелегко осознать, с этим трудно согласиться. Но это так. Жизнь по закону шедевра. «Человек радуется, когда его память подсказывает то, что уже было ему когда-то известно», дошедшее до нас из древности толкование познания как узнавания. С младенчества идеальный мир зовет нас. Не слабее, чем разрешают гены откликнуться на этот зов. Когда этот генный отклик «сбоит», возникает невроз с подменой реальности болезненной фантазией. Когда не гены, а суровая реальность противодействует идеалу вы или ломаетесь, или становитесь персонажем романа Гамлетом, Анной Карениной, Настасьей Филипповной: главные литературные герои души, рожденные не в том месте не в то время. Отдельные «персонажи романа» дорастают до способности художественного освоения этого своего опыта, то есть до авторства: литературные шедевры, шедевры вообще кратчайший путь к Формуле, средство тяги «спереди».