Это по-украински
Ну, что будем делать?.. Леля с Мусей переглядываются.
Вздыхая, снова иду к калитке
К шести (после семи смеркается, в девять хоть глаз выколи) в беседке собирается вся семья. Кроме нас тетя Лена (третья сестра Муси и Лели), Тамара и Вальчик, ее дети, мои, стало быть, двоюродные тетка и дядька, и Сашечка, их родная племянница, дочка старшего тети Лениного сына, обдающая меня взором газели (неделю назад прилетела с севера на самолете, познакомилась в воздухе с кавалером и вчера он на пляже, стоя в воде, уже держал ее на руках почему-то это всеми приветствуется). Короче, людей полная беседка, куда уже заранее протянут свет: вскоре вокруг лампочки начнут кружить бражники, в эйфории от света и жара пикируя в торт «Наполеон»
На столе: язык заливной, утка с яблоками, жареный сом, пирожки с капустой, пирожки с картошкой, икра овощная жареная, икра овощная сырая, вино такое, вино сякое, коньяк «Черноморский» по тринадцать рублей (брали мы с Лелей в последний поход на базар)! Днем я по наущению Дани еще успел сгонять в наш («Возьми Саяны, они хорошо утоляют жажду» «А если не будет?» «Ситро»). До «Саян» дело теперь доходит реже, чем до «Черноморского».
Моей Мусе семьдесят. Из бархатной бумаги я слепил ей три тюльпана, а также написал стишок о ее славном бухгалтерском прошлом на ПРЗ (паровозоремонтный завод), и теперь сижу за столом рядом с ней с особым на нее правом. И нечего перешептываться: да, я люблю свою бабушку. Морща лоб, поджимая губы, она жует с ничего не открывающим, но все вбирающим взглядом: ее внутренняя жизнь давно подчинена внешней. Или я ошибаюсь?..
Неожиданно я вспоминаю о своем деле. Вальчик идет со мной. Вместе мы бесшумно (одни цикады) приставляем к чердаку с обратной стороны дома длинную лестницу, и я осторожно, чтоб не оступиться в темноте, поднимаюсь то ли под крышу, то ли уже прямо на небо. Вот она, моя красотка! Мой расчет оказался верен. Красных орденских лент, складывающих крылья, садясь на сливы, так, что не отличишь от обычного сучка на стволе, летало в саду завались, но вот такая, залетевшая невесть откуда синяя!.. Днем севшая сюда, под стреху Аккуратно я накрываю ее, спящую, ладонью, и вместе с ней осторожно спускаюсь. «Морилка, сушилка, распрямилка» На обратном пути мы с Вальчиком какое-то время наблюдаем похожих на шмелей бражников, с размытыми на лету крыльями зависающих над флоксами в луче нашего фонарика
«А десерт у вас где? А-а-а, так это у нас за сараем» с моим появлением оживление за столом обрывается, и я отчего-то сразу вспоминаю, тем же тоненьким тети Лениным голоском: «А с полночи расплющивай очи», слышанное ранее. Ни то, прежнее, ни это, теперешнее, я не понимаю.
Мариванну уводят в дом, веселье выходит на пик: все уже хороши (я не в счет).
Даня!
Но Даня, чувствуя безнаказанность, наливает себе полную:
Вальчик! Давай Тамара!
О, еще и Вальчик, еще и Тамара
Тетя Маруся, за тебя! моя двоюродная тетка Тамара, она что?.. Конечно, красавица даже рядом с Сашечкой
Вальчик, я забыл, вы на чем летали?.. уводит разговор в сторону от обсуждения выпитых им рюмок дядя Даня.
Дядь Дань, на «Як восемнадцатом».
А что, уже были?
А как же! теперь Вальчик со своим обычным сияющим лицом в центре внимания:
Курсант впереди, инструктор сзади А однажды был случай
Та-а-ак, Даня оживляется: во-первых, Вальчиковы случаи все того стоят, а, во-вторых, под случай пару рюмок можно будет незаметно освоить.
У одного инструктора курсант никак не решался на первый самостоятельный вылет, травит Вальчик (я слушаю с открытым ртом), с инструктором летает, как бог, а один боится. Ну, летят они как-то. Вдруг курсант чувствует: инструктор сзади наклонился зачем-то. Выпрямляется и в переговорное тому: «Видишь?». Курсант оборачивается: у инструктора в руках ручка управления. Там и у того, кто впереди, и у того, кто сзади, ручка управления, которой все делается и вверх, и вниз, и вправо, и влево, и она, эта ручка, вкручена в такую втулку внизу. Втулка сантиметров десять высотой от пола. Вот он эту ручку выкрутил: «Видишь?» «Вижу». Фонарь открыл и ручку за борт. Всё, у инструктора нет управления. Выходит: у курсанта самостоятельный вылет. И больше тот уже не боится и летает сам.
Вальчик, тебе икорки какой подкинуть: сырой, жареной?.. Картошечки?..
Теть Лель, я возьму
А ты что не ешь? это ко мне.
Горячо.
Ветер под носом есть?
Ну вот А инструктору понравилось: получается как бы ускоренная подготовка. Ну, и стал он то же самое с каждым проделывать. «Видишь?» «Вижу», ручку за борт, оп, курсант уже летает сам
Расчет Дани оправдывается: довольные удавшимся застольем, аппетитом гостей, беспрерывной, на две стороны, беседой, Леля с Мусей уходят, готовясь к смене блюд. Дане пары минут хватает на пару чарок.
Ну, и был у нас Коля Чуб. Вот, значит, летит он с этим инструктором. Тот, как всегда, наклоняется, ручку выкручивает, в переговорное: «Видишь?», Коля оборачивается: «Вижу». Ручка летит за борт Вальчик делает паузу, опрокидывая вместе с Даней под сырую икорку (я ерзаю на лавке). Ручка, значит, летит Еще ложечку, что ли Летит ручка И тут инструктор видит: наклоняется уже Коля впереди. Возится, выпрямляется: «А ты видишь?» показывает ему свою ручку, тот: «Ты что?! Ты-т», Коля отодвигает фонарь, оп!.. И ручки нет
Я в восторге! Даня ржет:
Ну, и?!
Ну, и Инструктор в три погибели гнется, сует большой палец во втулку, тот еле лезет, ни рожна не видать, голову тянет, чтоб хоть что-то увидеть, и вот таким манером ведет самолет Весь в поту, снижается помаленьку, самолет машет, ныряет так так как-то вот так посадил, в общем. Стал самолет. Этот посидел, откинувшись Фонарь отодвинул: «Ты, бл су!.. Я ж, ты на!» Такой повис трехэтажный отборный!.. А тот оборачивается к нему: «Ты чего кричишь? Не ты ж сажал, а я». Тот смотрит: а у того ручка управления на месте. Он, зная заранее, от других, что будет такое дело, взял с собой запасную
и ее и выкинул, подытоживает ухохатывающийся Даня
Поперли его Жаль. Веселый был парень.
Валик, когда ты мне и Славику дал задание, кто быстрей сообразит, как снять шайбу, ты же не сказал, что провод можно резать решаюсь я изложить Вальчику свое сокровенное. Мы теперь одни за столом, все ушли в дом. Скоро расходиться. Как всегда в конце вечера, там, в доме, Тамара, врач, инструктирует стариков по лекарствам, болезням и правильному образу жизни (что бы они без нее делали?!).
Ты знаешь, я, только когда отца хоронили, узнал, кем он был, Вальчик кладет мне руку на плечи. Понимаешь, только когда какие-то дядьки пожилые пришли в дом
Конечно, он отрезал. А я думал, как снять, не портя провод
Я только тогда догадался, когда речи стали толкать Понимаешь Мой батя был чекист он наливает себе полную рюмку, и, глядя на него, на то, как он наливает эту рюмку, как пьет, я проникаюсь благодарностью пацана, допущенного на сеанс для взрослых. Моя обида временно отступает
Ты пойми: их не переделаешь мы провожаем гостей, и Вальчик, отставая вместе со мной от остальных, на прощание наставляет меня, как лучше себя вести со стариками, от которых столько несправедливостей. Ну, сделай им одолжение, тебе ведь не так уж и трудно. Или сделай, как считаешь нужным, потихоньку. Только не пытайся им что-то доказать. Даже нас с тобой не очень-то переделаешь, а уж они
Так ведь обидно.
Что такое обидно? Меня, например, нельзя обидеть.
Как это?
Если человек хотел обидеть, я ему такого удовольствия не доставлю. А не хотел, значит, это недоразумение. Так что меня обидеть нельзя Меня можно достать. С доставшим я или разберусь или, скорее всего, перестану общаться. Ты же с бабками-дедками не можешь разобраться или перестать общаться?.. Или можешь? хитро щурясь, он смеется.
Все, Вальчик, отпускай его, Муся с Лелей уже волнуются, Тамара, дождавшись нас в темноте, расплетая нам руки, разбивает наш тандем, улыбаясь мне на прощание и подталкивая в сторону калитки. Сашечка, оглянувшись через плечо, лукаво перебирает пальчиками.
Мы ушли далеко, и теперь я возвращаюсь туда, где под темным громадным силуэтом нашей, днем видной чуть не с проспекта, березы меня ждут Муся с Лелей. Невидимое, жужжит комарье. Муся с Лелей, успокоенные, уходят вдоль дома к крыльцу. Я звякаю засовом
Едва-едва уснули, оставленный на весь вечер без внимания, просидевший закрытым за калиткой в палисад Мухтар устроил похлеще Мариванны: взвыл по-волчьи во дворе как раз под моим окном: «Вай-вай вай-вай вай-вай вай-вай ва-а-ай!..» с ударением на первом слоге и бесконечным повторением этой фразы со сменой октав, все выше и выше Чувствуя свою ответственность за происходящее в сонном доме, я босиком (неслышно) выхожу на крыльцо: сияют и падают августовские звезды, полнеба освещено незримой, стоящей за домом, луной (?) и со двора доносится достигшее уже последней из всех возможных, верхней октавы: «Вай-вай ва-а-ай».
Мухтар!
Грохот цепи о булыжники Выросший между домом и кухней в лунном (?) свете ушастый силуэт.
Ты что! А-ну, прекрати!
Закрываю хату. Шлепаю в нашу с Мусей комнату. Ложусь. Укрываюсь простыней. Слава богу, тишина Засыпаю Не то во сне, не то наяву: «Вай-вай вай-вай вай-вай вай-вай ва-а-ай!..»
***
После трех не то что бессонных, но насквозь из перебитого сна и черных мыслей, ночей я начинаю думать, что перспективы не так хороши. Совсем не хороши. Если бы был хоть какой-то просвет, я бы насел на мать, вцепился б в нее, заставил бы встрепенуться. Знаю: только так с ней и можно в последнее время. Шесть лет, как мы с Мариной съехали в свою, наконец, однокомнатную, на другой конец города. Шесть лет нашего и матери покоя. А до того десять лет накапливающегося с обеих сторон унижения и озлобления от совместного существования в двух, одна проходная, комнатухах хрущёвки. С моей матерью ни Марина, ни ее предшественницы (всем привет) жить не могли: любая женщина рядом со мной воспринималась ею в штыки.
Расставание шесть лет назад было столь долгожданным, что и мы и она опомниться не могли от радости. Она была у нас только однажды, на новоселье. Мы с Мариной тоже старались не надоедать своим присутствием, ограничиваясь ежедневными моими звонками. Когда же звонила она и трубку снимала Марина, дело быстро кончалось фразой: «Я хочу слышать его голос» Понемногу стало ясно: одиночество действительно воспринимается матерью как награда за годы совместного существования бок о бок с невестками Думая обо всем этом, я стираю в порошке ее исподнее, гадая, вытяну я ее на прежний уровень или это уже начало плавного, затяжного конца со всеми его прелестями
Хорошо еще, что работаю я теперь «в свободном полете». Случись все это полгода назад, что б я делал?..
Встаем теперь поздно, стягиваю ее с постели, тащу в туалет, умываться: чуть ползет, подтаскивая ногу. Пичкаю таблетками, растираю, одеваю, кормлю. За день хорошо если пару раз слезет со стула в туалет: главная цель всех жизненных перемещений И это оскудение словарного запаса (господи, только бы временно и не глубоко!):
А где бумажка? Бумажка, когда газеты (Речь о жировке по квартплате, которую бросают в почтовый ящик).
Два дня занимал себя простыми вещами: перетягивал телефонный провод, менял замок. Технарем никогда не был, «простые дела» всегда стоили пота. В конце концов, новый, с диском, едущим как по маслу, телефон оказался на низеньком табурете у мамкиного изголовья и с крупными цифрами моего номера на стене, а новый же замок теперь мог бы без усилий открыть и первоклассник. Всё, системы оповещения и доступа приведены в полную боевую готовность. Квартира убрана, всё отмыто-оттерто, весь хлам выброшен, включая четыре пакета с пером для подушек (всё! проект закрыт!). Если б только это помогало
Доедай. Или ты думаешь, для бабы Липы бесплатно? наклоняюсь к ней, чтобы лучше слышала. «Для бабы Липы? А-а-а, ну, для бабы Липы бесплатно» Я, что ли, с базара тащил, чтоб выкинуть?
Не реагирует. Худо дело.
На улице невольно теперь обращаю внимание на всех старушек. «Вот если б моя хотя бы так ковыляла (в первый год жизни дочери не верилось, что когда-нибудь она пойдет так же, как топающие навстречу малыши) А вот юная, прихрамывающая девица с кавалером Интересно, он с ней познакомился до того как или»
Перед сном смотрим фильм «Единожды солгав». Психиатр художнику: «Я могу тебе дать эту таблетку, и ты станешь счастливым. А могу вот эту, и ты не будешь знать, куда деваться»
Я уже не вылезу
Ну, что. Давай?.. показываю на себе: ладонью по шее. Чего тянуть?.. А?..
Впервые вижу в ее глазах то что следует (в подобном месте) обиду.
Ночью, только заснул, зовет
Мы же только что были, снова тяну ее по маршруту 1.
А почему я опять хочу?
Потому что ты не выдерживаю я
дура, подхватывает она, и я наконец узнаю́ свою мать.
***
Ну! Что твой Мухтар учудил. Пойдем покажу. Разбуркивайся.
Пока Даня доплетется до крыльца, пока спустится, я еще десять раз встану. Вылеживая до последнего, слушаю жужжащую по комнате муху. Почему мухи всегда по одной на комнату? Нет, чтоб ни одной или тогда уже две Выползаю на крыльцо
Пойдем-пойдем, Даня зовет снизу.
Открываем дверь в сарай, что в летней кухне, и дядя Даня показывает палкой в угол. Выношу на свет два пустых яйца, две практически целые яичные скорлупы с дырками с острого края.
Ну?.. Это я заметил, что Принцесса дня три уже как не несется. Дай, думаю, прослежу. Сижу на скамейке в тенечке. Идет, голубушка пролезла где-то в щель и прямо здесь шагает А этот (ты же знаешь, как он их гоняет) не трогает. Как нет его. Что, думаю, за чудо! Так, так Тихонько, тихонько, пошла-а-а в сара-а-ай потом, какое-то время спустя, обра-а-атно И, главное, не кудахчет. Там, в курином, так громче всех орет, как снесется. А тут тихо так, топ-топ И этот опять не гоняет Что ж, думаю, такое!.. Открываю, а там два этих, пустых. Ты поищи, поищи, там где-то должно и целое быть, свежее.
Найдя, я, перепачканный угольной пылью, выношу на свет целое яйцо, и Мухтар отводит глаза под моим взглядом. Я пытаюсь представить, как он это делает, и не могу
Такому псу надо больше уделять внимания. Что мы уже выучили? «Сидеть», «лежать», «стоять», «лапу», «голос» С «рядом» проблемы, на прогулке он после сидения на цепи так прет, что какое там «рядом»! Надо прямо здесь, во дворе попробовать, решаю я Очень скоро наше занудное хождение с ним по дорожке вокруг дома превращается в «прятки». Снятый с цепи, он слушается, никуда не рвется, и в знак поощрения я решаю побегать с ним от него Убежав, выглядываю из-за угла дома, не из-за того, откуда он ожидает, и он, как ребенок: заметит и, подпрыгивая от радости, несется ко мне! Я закрываю калитку, отделяющую палисад от двора, и он на полном ходу ее перемахивает! Та-а-к, усложняем задачу. Теперь калитка возникает прямо перед его носом, и, не успевая ничего сообразить, он тормозит всеми четырьмя лапами. Отойти и разбежаться по новой такое ему уже не по силам. Вот так-то, Мухтарушка вот мы и установили твой предел И вдруг!.. Он берет калитку с места! Оцарапывая лапы, рискуя, но не желая отступать!.. Мы празднуем победу кругом почета вокруг дома, и вот чем все это кончается: как с цепи сорвавшись, он начинает носиться кругами по дальнему, большому двору прямо по помидорам Кругами, поднимая столб пыли В ужасе я слышу, как кричит все это узревшая Леля, и ничего не могу сделать Разве что, погнавшись за ним, натоптать вдвое больше
Неужели так будет всегда: только радость, и тут же подлянка?!
В оседающей пыли я понимаю: единственно правильное нам с ним немедленно убираться с глаз. Заслышав звон «упряжки» (поводка), он бежит мне, сбегающему с крыльца, навстречу, дрожа, дает мне щелкнуть карабином на ошейнике мы уносимся прочь со двора!..
Приходя в себя уже за переездом, продолжаем бежать, теперь спокойно, разглядывая пейзаж Справа всего лишь насыпь с рельсами. Зато слева разворачивается с верхотуры панорама балки, разделяющей город на старый и новый: десятки двориков, домиков, съезжающих с двух сторон к камышовому раю, устремленному вдаль, к реке. Мухтар высматривает на бегу еле живые там, глубоко под нами внизу, отдельные серые точки: пасущиеся в балке, навязанные, каждая на свой кол, козы. Не дают ему покоя. Думают ли животные?.. Убери из потока сознания слова вот тебе и животное. Все то же самое внимание, память, замыслы. Только без слов.