Но он сказал кое-что еще, и эти слова не шли у нее из головы: «Сколько нам тут».
И правда, сколько?
Долго.
От всплывшего в сознании слова Олесю передернуло, будто по телу пропустили ток. Это был тот же самый внутренний голос, к которому она прислушивалась вчера вечером в прихожей. И он же девушка осознала это только теперь нашептывал те дикие мысли во время чаепития.
Интуиция? Или
Мелькнувшая вдруг мысль о сумасшествии была сама по себе слишком безумной. Никто в их семье не страдал душевными болезнями.
Кроме тебя. Разве не ты бросила учебу в вузе только потому, что твой дед умер и больше не поможет зубрить? Разве не тебя закрыли в психушке на три недели?
Олеся обхватила запястье левой руки и сжала так сильно, что часы до боли впечатались в кожу.
Во-первых, она оказалась не в настоящей психушке, а в отделении неврозов. Во-вторых, это еще ничего не значило. Любой мог
Нет, не любой. Разве припадки с галлюцинациями случаются у любого?
Чувствуя неприятную скованность в теле (слишком похожую на мертвую скорлупу паники, как перед появлением той черноты, как да, перед припадком), Олеся отвернулась от ванны. Бездумно и тщательно расправила висящее на батарее махровое полотенце. Труба на ощупь оказалась прохладной, хотя в квартире холода пока не ощущалось.
Пока.
Стараясь игнорировать очередную тревожную мысль, Олеся еще раз провела пальцами по короткому ворсу полотенца, обвела взглядом стены, облицованные светло-розовым кафелем. Это по-прежнему была ее ванная комната. Ничего не изменилось. Никакого сумасшествия не было. И тем более никаких галлюцинаций. Просто аура. Просто эпилепсия. Единичные приступы, такое бывает. Она и отключалась-то по-настоящему, надолго, всего дважды в жизни! А то, что происходит сейчас вокруг Это другое, внешнее. И, как любое внешнее явление, оно должно иметь объективную причину. Этиология, патогенез так ее учили в университете, а потом в колледже.
Все наладится. Хватит паниковать! прошептала Олеся своему отражению в зеркале над раковиной и, запоздало сообразив, что разговаривает сама с собой (как сумасшедшая), поспешила выйти из ванной.
На пороге гостиной нервно прохаживался Семен. Олесе не понравился его метнувшийся в сторону взгляд. Это напомнило ей о недавней вспышке раздражения в подъезде. Конечно, в нынешней ситуации любой (любой ли?) мог сорваться, но в начале их знакомства Семен производил совсем иное впечатление.
А ты так хорошо разбираешься в людях?
Нет. После истории с Васей ясно, что нет.
Вот именно. Семен хороший слушатель? Да ему просто надо было где-то переночевать, вот и все. А ты растаяла, всю жизнь ему пересказала
Воды нет, объявила Олеся.
Собственный голос с трудом рассек поток навязчивых мыслей, словно затупившийся нож.
Семен остановился. Его ладони поползли вверх вдоль бедер, как будто он собирался убрать руки в карманы, а потом дерганым движением скакнули выше, к поясу.
Фигово, наконец отозвался он, уперев руки в бока и опустив взгляд под ноги. Несмотря на омрачившееся после Олесиных слов лицо, он по-прежнему выглядел погруженным в себя. Как будто главная проблема состояла в чем-то, касающемся только его, а все остальное так, ерунда. Это начинало бесить.
Тупой самовлюбленный
Проклятый внутренний монолог! Когда же он прекратится!
Едва сдержавшись, чтобы не обхватить голову руками, Олеся усилием воли подавила глухое раздражение.
«Сколько нам еще тут»
Вот именно. Семен застрял здесь так же, как и она. Это не его вина.
Тягучая неизвестность душила. Нужно было разорвать ее, чтобы действительно не начать сходить с ума.
Есть идеи, что нам теперь делать? с надеждой спросила Олеся.
А у тебя?
Олеся внутренне съежилась. Неужели нельзя ответить нормально? Она привыкла, что те, к кому она обращалась за помощью дедушка, родители, преподаватели, всегда шли навстречу.
Здесь ты одна.
Не знаю, вынужденно признала она (можно подумать, он знает!). Но какой-то выход ведь должен быть. Вышла же как-то та старуха.
А с чего ты взяла, что она вышла? в вопросе Семена сквозила легкая издевка.
Алла Егоровна ведь сказала, что видела ее во дворе
А ты сама ее видела? Семен повысил голос. Нет? И я не видел! Извини, но, по-моему, эта твоя Алла Егоровна немного того, он крутанул пальцем у виска. Тут и без той бабки какая-то дичь творится! У меня от этого уже башка трещит! Я вообще не должен был тут оказаться!
На небритых щеках Семена проступили желваки. Парень с присвистом выдохнул и сильнее обычного потер затылок.
Извини. Не обращай внимания, он выдавил кислую полуулыбку. Просто курево кончается, а без сигарет я немного нервным становлюсь. Ты ведь не куришь?
Нет.
Вот и правильно. И не начинай, голос Семена звучал устало. Ладно, я пойду тогда Попробую еще раз.
Олеся продолжала стоять посреди маленького коридора возле двери ванной, и парень, не поднимая глаз, протиснулся мимо нее в прихожую.
А ты думала, первый встречный будет нянчиться с тобой, как мать родная?
Именно так Олеся не думала, но откуда тогда эта глупая обида на Семена?
«Тут творится фиг знает что, а я»
Действительно, какого черта она стоит тут и рефлексирует? Сейчас есть проблемы поважнее!
Ты не в себе.
Злость на себя, на пугающий бардак в собственной голове и заодно на Семена застряла в горле кислой отрыжкой: не проглотить, не выхаркнуть.
Думаешь, что-то изменится, если просто бегать по лестнице туда-сюда? наконец произнесла Олеся, глядя, как Семен снова надевает ботинки.
А что ты предлагаешь? Сидеть сложа руки?
Ответить было нечего.
Прислонившись к стене подъезда в том самом месте, где стояла до этого, Олеся следила за перемещениями Семена по лестнице.
Вниз, вниз, вниз, еще раз вниз, потом снова вниз. По кругу.
Родители всегда были против домашних животных, и Олеся с удовольствием тискала кошек и собак, когда случалось бывать в гостях у одноклассников. А у одной девочки жил хомяк. Олесе не нравился противный запах, исходивший от клетки, но иногда она подолгу наблюдала за тем, как хомяк крутит колесо.
Сейчас Семен напоминал ей этого хомяка: точно так же бежал по кругу, перебирая ногами одни и те же ступени. Но из колеса нет выхода. Сколько ни беги вперед останешься на том же месте.
Вниз, вниз, вниз.
Шорк, шорк, шорк.
Каждый шаг Семена по капле добавлял противной, бессильной вялости Олесиным ногам. Перестань девушка опираться о стену и они сами собой согнулись бы под весом тела.
«Что же происходит? Что же тут такое происходит?» мысленно повторяла Олеся одну и ту же фразу, напоминающую испуганные причитания Аллы Егоровны, и никак не могла остановиться. Они все застряли в бетонном футляре одного-единственного этажа, и выхода не было. А снаружи
Снаружи в пыльные окна подъезда слепо глядело все то же пепельное небо.
А если не слепо? Что если прямо сейчас кто-то наблюдает за ними так же, как она сама наблюдала за крутящимся в колесе хомяком? Что если для кого-то они и есть тот хомяк в колесе глупая зверушка-игрушка?
Такое могло прийти в голову только сумасшедшему. Конченому параноику.
Слабость в ногах сменилась вязким ощущением полного бессилия, охватившим Олесю целиком: и снаружи, и изнутри. Она непроизвольно задержала дыхание, замерла, на мгновение сделавшись частью бетонной стены, такой же мертвой и неподвижной.
Из ледяного оцепенения ее вывело резкое шарканье споткнувшегося шага и низкий гул потревоженного металла.
Семен остановился на середине верхнего марша, бессильно привалившись к вздрогнувшим перилам и хватая ртом воздух. Переведя мутный взгляд на Олесю, он медленно сполз на ступеньки. Блестевшее от пота лицо было бледным.
Олеся бросилась к нему, уверенная, что ноги мягкие, будто переваренные макароны, подведут, но они двигались как обычно. Подскочив к Семену, она опустилась на ступеньки рядом с ним.
Что с тобой?
Голова вяло выдавил он. Кружится
В этот миг Олеся снова почувствовала это. Эффект калейдоскопа. Лестница под ногами качнулась, а картинка перед глазами пятый этаж внизу и пятый этаж вверху начала едва заметно вращаться, скручиваясь в исковерканную спираль.
Надо уйти с лестницы! Олеся помнила, что в прошлый раз головокружение прекратилось, как только она отошла в сторону.
Обхватив Семена за торс и закинув его руку себе на плечи, Олеся кое-как перетащила его вниз, на площадку. Тяжело дыша, оба привалились к стене рядом с дверью Олесиной квартиры и сползли по ней на пол.
Ты как? Олеся высвободилась из-под руки Семена.
Ничего выдохнул он.
Дыхание Семена становилось тише, а окружающее их безмолвие гуще. Они продолжали сидеть на холодном полу, вытянув ноги и уставившись перед собой. Говорить было не о чем.
Олеся вяло подумала о мелком песке на полу, о том, что он пачкает ее новые джинсы, но так и не нашла в себе сил сдвинуться с места. Что-то придавливало ее к полу, к стене, к плечу сидящего рядом Семена что-то настолько душное, аморфное и тяжелое, что даже само намерение пошевелиться увязало в нем.
Ее охватила апатия.
Выхода нет.
Олеся позволила отяжелевшим векам опуститься.
«Это невозможно так не может быть просто не может»
Выхода нет.
Живот скрутило, в желудке поднялась болезненная изжога. Так бывало всегда, когда Олеся сильно волновалась. Или боялась. Особенно перед экзаменами или контрольными. «Что самое страшное может случиться?» спрашивал дедушка. И становилось ясно, что все это двойка, пересдача на самом деле не так уж и страшно. Не конец света. А сейчас
«Что самое страшное может случиться?»
Все что угодно.
Резь в животе так усилилась, что пришлось обхватить его руками.
«Все что угодно».
Пугающая неизвестность лишала воли. Немели руки, пекло в груди. Еще немного, и дышать станет трудно. А потом по краям начнет наползать чернота.
Сделав глубокий вдох, Олеся открыла глаза. Взгляд блуждал по притихшему подъезду. Блеклый свет с улицы был все же лучше темноты под веками, маскирующей подступающую черноту.
К счастью, никакой черноты на самом деле не было. Даже боль в животе ослабла, стала тупой, ноющей. Олеся опустила руки и по привычке коснулась часов, рассматривая цифры под стеклом.
Без пятнадцати час.
«Но»
Олеся вперилась взглядом в циферблат. Мысленно отсчитала секунды. Нет, стрелки не двигались.
«Может, если не смотреть»
Олеся опять закрыла глаза, сосчитала до шестидесяти, открыла. Стрелки стояли на прежних местах. Даже тоненькая секундная не сместилась ни на одно деление, по-прежнему указывая на единицу.
Ты чего? очнулся Семен.
Помнишь, я сказала утром, что мои часы остановились? На них была половина первого, я точно помню. А сейчас без пятнадцати час! Олеся вытянула руку с часами, чтобы Семен увидел. И при этом они снова стоят.
Брови молодого человека сдвинулись к переносице, веки несколько раз быстро моргнули, убирая с глаз стеклянную пелену. Словно Семена только что разбудили и сразу заставили решать какую-то задачу.
Думаешь, это как-то связано с со всем, что тут творится? наконец спросил он.
Может быть. Не знаю. Но время на часах изменилось, это точно.
Ты уверена?
Да!
Выражение вялого сомнения на все еще бледном, как спросонок, лице Семена рассердило Олесю. Он готов был нарезать круги по чертовой лестнице, а когда появилась хоть какая-то зацепка, сразу усомнился!
Опираясь о стену, Олеся поднялась на ноги и снова заговорила, обращаясь то ли к Семену, то ли к самой себе:
Мне кажется, что мы не можем спуститься по лестнице, потому что она как колесо. В смысле, ты бежишь по ней, как хомяк в колесе, но в итоге не двигаешься с места. И кажется, что выхода нет Но выход из колеса не впереди, а сбоку! То есть совсем в другом месте. Может, и тут так же? Нам кажется, что мы видим лестницу, идем по лестнице, а она никуда не ведет. Что если настоящего выхода мы просто не видим?
И где он тогда? спросил Семен, так и не поднявшись с пола.
Не знаю, вздохнула Олеся, привалившись лопатками обратно к стене.
Хватит фантазировать.
Невидимое покрывало апатии снова накрывало ее. Торчать в подъезде и дальше не было никакого смысла. Все равно ничего не прояснится. Все равно
выхода нет.
Пойдем отсюда, заворочался на полу Семен, словно подслушав ее мысли.
Олеся оттолкнулась от стены и снова взглянула на часы.
Подожди!
Она поднесла циферблат почти что к носу, поворачивая его то так, то этак. Золотистая секундная стрелка больше не указывала на единицу. Теперь она стояла ближе к тройке.
Так, так, так, так, так вполголоса зачастила Олеся, незаметно для себя подражая Хлопочкину. Что мы сейчас делали? Что сейчас было? Я сидела, потом встала Стояла у стены У этой стены
Повернувшись, она коснулась ладонью стены.
Я стояла здесь снова забормотала она и вдруг выкрикнула: Идут!
От этого резкого выкрика Семен, вновь погружающийся в состояние полусна, вздрогнул, но Олеся этого не заметила. Она смотрела на свои часы. Секундная стрелка медленно гораздо медленнее, чем должно было быть, начала чертить круг по циферблату.
Они идут!
Олеся сместила ладонь сперва в одну сторону, потом в другую.
Идут Идут
Она отняла руку от стены, и стрелка замерла, прижала обратно и та снова неохотно поползла.
Из колеса есть выход прошептала Олеся, продолжая следить за движением золотистой стрелки по черному циферблату.
Что? не понял Семен.
С этой стеной что-то не так! возбужденно заговорила Олеся, повернувшись к нему. Часы ходят, видишь? Надо только понять
Не отрывая взгляда от часов, они с Семеном синхронно, словно сиамские близнецы, двигались то в одну сторону, то в другую, то выше, то ниже. Некоторое время спустя стало ясно, что часы начинают идти лишь на одном участке шириной около двух метров, внешне ничем не отличающемся от остальной стены.
Но как-то же это работает Должно же быть какое-то объяснение в отчаянии бормотала Олеся, рассматривая стену.
Бесполезно. Они смотрели на нее под разными углами и с разного расстояния, пытались ковырять штукатурку принесенным из кухни ножом, но ничего не происходило.
Это просто стена, разочарованно выдохнул Семен, растеряв остатки воодушевления. Просто долбаная стена! Он с силой отшвырнул нож в сторону, и тот жалобно брякнул о бетон.
Но ведь как-то оно работает! воскликнула Олеся, сжав кулаки. Идти по лестнице бесполезно, а здесь что-то есть, я чувствую!
Семен не отвечал. Он стоял напротив, безвольно опустив руки вдоль тела. Глаза под слегка нахмуренными бровями бессмысленно таращились куда-то в сторону.
Да что с тобой?! в сердцах воскликнула Олеся. Этот взгляд (взгляд манекена, совсем как в тот раз, на кухне у Хлопочкиных) и злил, и пугал ее.
Или это было что-то другое?
Равнодушие. Ему все равно.
Но как можно быть равнодушным в такой ситуации?
Может, это ты слишком нервничаешь? Заводишься? Паникуешь? Выдумываешь какие-то опыты, строишь теории, ищешь тайный смысл явлений?
«Но ведь речь идет о»
На что это, по-твоему, похоже?
«Ни на что это не по»
На что похоже, когда человек себя так ведет?
Извини, я что-то правда отключился, очнувшийся Семен медленно ворочал языком. Голова не соображает вообще. Сейчас бы поесть чего-нибудь
И правда.
И правда. При мысли о еде в желудке у Олеси заурчало. Кажется, завтрак был целую вечность назад. Не считать же за еду картонное печенье Аллы Егоровны!
Олеся бросила еще один короткий взгляд на стену.
Там идут часы.
Эта часть стены определенно другая, хоть и выглядит так же.