Классная штука, да? Думаю, в вашем случае она должна сработать.
А в моём всё было куда проще. Я не знал этого чувака, понятия не имел, что он за птица, а потому мог представлять его образ каким угодно. Примерно то же самое я проделывал, когда вьетнамец тащил меня к Майе. Разница заключалась лишь в том, что тогда воображению не на что было опираться, то есть изначально мне не дали никаких деталей. А здесь Принцесса обрисовала картинку, и фантазировать стало проще и веселее.
Я сразу представил парнишку с печальными щами, бледного и худого, в траурном фраке, похожего на привидение, носящего удавку вместо галстука. Ну, знаете этот типаж готического страдальца, да? Всё как в кино: чувак живёт в древнем замке, убивается из-за неразделённой любви и спит в гробу. А в перерывах между стенаниями рассуждает о том, как было бы здорово умереть в чудесную лунную ночь и избавить душу от груза земных страстей.
Шаблонно, скажете вы, никакой оригинальности. Где свобода мышления, Придурок? Навесил тут готовый масскультовый ярлык, чтобы не напрягать мозги, и доволен. Это ведь очень удобно: не строить собственных представлений, брать чужие, созданные кем‐то другим. Всё равно что зайти в закусочную и попросить сэндвич из меню, вместо того чтобы купить ингредиенты по вкусу и собрать свой.
Любите ли вы тупые сравнения так, как люблю их я? А тавтологии? А отступления от темы? И что насчёт словоблудия?
Ха-ха, désolé, les gars[20], я опять несу какую‐то хуйню.
Но вы поняли. В голове у меня сложился определённый образ этого человека. Если подумать, он мог быть каким угодно: молодым, старым, богатым, рассудительным, непрошибаемо глупым. Но Принцесса дала ему конкретную, исчерпывающую характеристику: долбоёб. А потому я силился представить именно его.
Жил он, кстати, неподалёку от вокзала. И не в каком‐нибудь средневековом замке, а в старом доме с мрачными пожарными лестницами и проржавевшими водосточными трубами. Ни в одном из окон не горел свет, все они были черны, как само ночное небо.
Заходя в лифт, я спохватился:
Слушай, а не поздновато ли мы прёмся?
Да не волнуйся, усталым апатичным голосом поспешила уверить Принцесса. У него бессонница с одиннадцати лет. Она нажала на подпалённую кнопку рядом с цифрой «8», и двери лифта с болезненным грохотом захлопнулись. Замкнув нас в душной вонючей коробке, стены которой были изуродованы граффити.
Как интересно! усмехнулся я, призадумавшись. Мысли о смерти с пяти, а бессонница с одиннадцати. Это что же получается, он ещё шесть лет спокойно спал с осознанием бессмысленности жизни, а потом ему вдруг стало тревожненько?
Принцесса пожала плечами.
Наверно, понял, что никогда не умрёт.
Она помолчала и добавила:
Никто не должен быть бессмертным. Это неправильно.
Когда жизненная сила не может течь беспрепятственно, человек умирает, сказала Васиштха. Так, будто ждала подходящего момента, чтобы вступить в разговор. Но это лишь воображение, котик. Разве способно бесконечное сознание перестать существовать?
Бесконечное сознание? переспросил я, не раскрывая рта. Звучит жутковато. Хороший повод для того, чтобы обзавестись апейрофобией.
Васиштха продолжила:
Когда сознание забывает себя и подвергается психологическим изменениям, возникает то, что называют разумом. Именно от него появляются рождение и смерть. Разум узок и ограничен. Он избегает истины о бесконечном сознании, всё глубже и глубже погружаясь в иллюзии, вовлекаясь в дела этого кажущегося мира.
Что говорит?
А? вздрогнул я, оборачиваясь.
Твоя шизофрения, пояснила Принцесса. Милая девчуля, она, склонив голову набок, смотрела на меня пустыми глазами, холодными и тёмными, как пистолетные дула. Ты же с ней разговариваешь?
Мне не нравился её взгляд, тяжёлый и отсутствующий, но вместе с тем очень проникновенный. Она словно видела меня насквозь. Знала, что именно со мной происходит. Но откуда? Не могла же она читать мысли, в конце концов.
Я что‐то сказал вслух?
Принцесса слабо улыбнулась. Губы её быстро, едва приметно растянулись, а потом снова сжались в тонкую линию.
Нет. Просто у тебя очень серьёзное лицо. Как будто ты много думаешь. Поразмыслив, она с хлёсткой проницательностью добавила: Обычно тебе это не свойственно. И мне показалось
Тут я, не дожидаясь окончания реплики, не выдержал, вскинувшись:
Да ёбаный в рот, что я сделал‐то?! Голос мой прозвучал почти плаксиво, как у оскорблённого ребёнка. Всю дорогу только и делаешь, что называешь меня дегенератом! Ты обалдела, morpionne[21], а?
Створки лифта распахнулись, и мой крик вылетел на этаж. Я всё никак не мог успокоиться, хотя понимал, что выгляжу как последний имбецил. Не, ну вы только представьте: какая‐то ptite pétasse[22], оттопырив мизинчик, самоутверждается за ваш счёт и считает себя невъебенно умной. Что, неужели не будете беситься? Не захотите поставить её на место?
Расслабься, безразличным тоном отозвалась Принцесса, сделав шаг в длинный сумрачный коридор. Я просто проверяю, насколько быстро ты заводишься, снисходительно сообщила она. Так, будто была зоологом, сидящим с биноклем в кустах и наблюдающим за диким кабанчиком. Собирала очень важные научные данные, чтобы потом объявить их всему миру: «Представители этого вида отличаются беспокойным поведением и чрезвычайной возбудимостью, дающей им преимущество в борьбе за партнёра для спаривания и за пищу. Примерно каждые два-три часа они меняют место своего лежбища и устраивают внезапную атаку на окружающий мир. А в перерывах беспричинно орут».
Да неужели? делано удивился я.
Да, кивнула Принцесса. Она шла по кишкообразному коридору, минуя двери квартир, не останавливаясь и не оборачиваясь. Её провожали настенные камеры, мигающие ярко-красным, как кровь, светом. Ты не умеешь контролировать эмоции, веско добавила она. И, вскинув руку над головой, принялась загибать пальцы: Ты импульсивен, несдержан и впадаешь в истерику по каждому поводу. А ещё любишь попусту трепать языком. Подумав, Принцесса подобрала слова поизящнее: Тебе присуща страсть к пустой болтовне, которая не имеет никакого отношения к делу. Вообще‐то ты не такой уж дурак, смилостивилась она. Чтобы тут же продолжить меня распекать, как строгая училка: Но не умеешь мыслить последовательно и потому постоянно впадаешь в заблуждение. Любые решения ты принимаешь под влиянием настроения.
Впечатлившись, я присвистнул. Нихуёво девчуля загнула, да? Впрочем, я уже начинал привыкать к этой странной профессорской манере речи.
Я тебе отчасти завидую, помолчав, вздохнула Принцесса. Ты умеешь расслабляться и отключать голову. И вдруг поделилась почти интимным переживанием: А у меня так не получается. Я всё время думаю. Даже когда сплю. Знаешь, каково это жить в постоянном напряжении? Она замерла у одной из дверей и обернулась. На лице её, совсем юном, с чуть припухлыми, как у всех детей, щёчками и вздёрнутым носиком, читалась болезненная усталость. Иногда мне кажется, что голова вот-вот взорвётся. Наверно, я мечта радикальных исламистов, с мрачной усмешкой добавила она и взялась за ручку.
Только подойдя ближе, я заметил, что дверь была приоткрыта. Чуть-чуть на ладонь, не больше. Но этого оказалось достаточно, чтобы ощутить смутную тревогу и сделать шаг назад.
Как‐то подозрительно, нахмурился я.
Кто в здравом уме, скажите на милость, будет оставлять дверь открытой, да ещё и на ночь? Хотя, наверное, если ты спишь и видишь, как бы отдать концы, бояться в любом случае нечего. При самом худшем раскладе для тебя всё сложится очень удачно.
Ну, например, залетят какие‐нибудь вооружённые до зубов enfoirés[23] в масках, с автоматами наперевес. Схватят тебя в охапку, приставят стволы к вискам и скажут:
Гони бабло, если хочешь жить.
А ты им:
Пацаны, вы немножко не по адресу.
Очень удобно, можно даже не напрягаться, всё сделают за тебя. Возьмут под белы рученьки и доведут прямо до райских ворот. Мечта, а не сервис, правда?
Я так и сказал Принцессе, почти слово в слово. Она поглядела на меня чуть удивлённо, будто пытаясь понять, шучу я или нет. А потом улыбнулась, со знанием дела пояснив:
Да это для кошки, и указала на эластичный шнурок, привязанный к ручке. Для Нихиль, почти нараспев добавила она. И, помолчав, кивнула: Но твоя теория мне нравится.
«Ничто»? уточнил я, покопавшись в памяти. Эта кошка безначальна и беско и, не договорив, спохватился, прикусил язык. Какая оригинальная кличка!
Вообще‐то нет, с желчной усмешкой отозвалась Принцесса. Она сделала вид, что не услышала ненавистного слова, и распахнула дверь. Изначально идея принадлежала Сартру. Это его кота звали Ничто.
Тьма в квартире стояла хоть глаз выколи. Знаете, что мне вспомнилось? Серия комиксов про Карателя, нарисованных в нуарном стиле. Там тоже были плотные чёрные тени, резкие контуры и всё такое. Не подумайте, что я совсем башкой двинулся, просто берлога этого чувака в темноте выглядела почти трафаретной, плоской, как картинка. Кстати, судя по всему, здесь было два этажа: невдалеке виднелись лестничные ступени, уходящие вверх.
Эй, Бу! позвала Принцесса. Водя рукой по стене, она на ощупь отыскивала выключатель. Бу, ты там ещё не сдох?
Откуда‐то сверху послышался шорох. И раздался крик визгливый, режущий слух:
Уходите! Голос у этого мужика был высокий и резкий, как у петуха. Убирайтесь отсюда! Или я прямо сейчас нажму на курок! Слышите?! прогорланил он. У меня пистолет! И я выстрелю!
Ничуть не смущённая Принцесса хмыкнула, щёлкнув выключателем. В глаза больно ударил свет, и с непривычки я сощурился. А когда осмотрелся, обнаружил, что стою посреди гостиной, соединённой с кухней. На столе валялись пустые коробки из-под пиццы, картонные ведёрки, забитые куриными костями, смятые салфетки.
А знаете, что было прекрасным дополнением картины? Кошка. Жирная, совершенно чёрная, она сидела на всей этой куче мусора, как дракон на золоте, и щурила жёлтые глазищи. Сразу видно: мудрое, познавшее жизнь существо. Ей было глубоко насрать на всё, в том числе и на нас. Скучливым взглядом Нихиль следила за тем, как Принцесса по-хозяйски открывает холодильник. И не выражала ни возмущения, ни интереса.
Молочная кола? скривился я, заметив ярко-розовую жестяную банку газировки. Да ты извращенка!
Принцесса поддела язычок, с наслаждением сделала глоток и объявила:
М-м-м, обожаю. После чего протянула колу мне: Будешь?
О, ребята, вы знаете, что это за адское пойло? Если ни разу не пробовали, лучше и не начинайте. Хотите чего‐то экзотичного хлебните керосину, он гораздо вкуснее. И безопаснее.
Я в ужасе замахал руками:
Не подходи ко мне! Забудь, что мы вообще знакомы!
Принцесса отпила ещё немного и, быстро облизнув губы, сказала:
А я‐то думала, у азиатов нет кулинарных предрассудков.
Я метис, детка, пришлось пропустить расистскую шутку мимо ушей. Моя maman была белой католичкой.
А отец?
Никогда его не видел, я пожал плечами. Да мамаша и сама не помнила, с кем потрахалась по пьяни.
О, отозвалась Принцесса, не меняясь в лице, понимаю. Мой живёт где‐то в Испании, у него давно другая семья. Они с мамой развелись, когда мне было пять лет, так что, можно сказать, я его тоже не знаю. Понятия не имею, какой он человек.
У тебя хотя бы есть отчим. Это, знаешь ли, неплохо, с высоты жизненного опыта заметил я. Мужская рука и всё такое.
Но он мудак. И друзья у него кретины. Принцесса кивком указала на лестницу, ведущую на второй этаж, где сидел чувак с заряженным пистолетом, о котором мы успели забыть. Эй, Бу! повысила голос она. Чего ты там телишься? Давай стреляй уже! Давай-давай, зассал, что ли?
Я, обалдев, раскрыл было рот, чтобы возмутиться её неприкрытым цинизмом. Но Принцесса вскинула руку в предупредительном жесте и приставила ладонь к уху, делая вид, что напряжённо прислушивается. Пришлось последовать её примеру.
Тут же раздался глухой щелчок. А потом ещё один тихий, едва различимый. Это заняло всего пару секунд, так что я не успел врубиться, какого хрена вообще произошло. Зато Принцесса сразу всё поняла, потому что страдальчески закатила глаза.
О господи. Ничему жизнь не учит. И запрокинула голову, прокричав: Идиот, это зажигалка! Ты совсем тупой, что ли?
В квартире на миг повисла недоумённая тишина.
Что? послышалось в ответ.
Ты взял зажигалку в виде пистолета, а не пистолет! Боже, ну и ебанько!
У меня начался приступ хохота. Не знаю, что было тому причиной: то ли горе-смертник, то ли забавные писклявые ругательства Принцессы. Она обернулась ко мне и картинно развела руками, как бы говоря: «Я ж не виновата, что так вышло». На лице у неё не было ни тени удивления. Наверное, она привыкла к нелепым выходкам этого придурка и знала, что ничего нового тот не выкинет. Не сможет убиться, даже если очень захочет.
Я подумал: какая трагическая комедия!
Я подумал: или комедийная трагедия.
Я подумал: кажется, именно это и называется жизнью.
Мы пошли наверх полюбоваться на прекрасное воплощение кретинизма. Я, кстати, не оставлял надежд, что на втором этаже прячутся всякие самурайские катаны, острые бритвы, мини-копия гильотины, шкафчик с ядами и прочие интересные штуки. Ох уж это стереотипное мышление, скажете вы. Нет, ребятки, суть в другом. Мне хотелось увидеть размах, масштабность, музейную эстетику саморазрушения, декадентства и вот это всё. Человек должен делать свои идеи центром вселенной, носиться с ними, класть на них жизнь, а не хуй, иначе в чём вообще смысл? Если ты не позёр, а серьёзно настроенный чувак, то обязан это понимать. Будь максималистом: хочешь писать картины преврати в холст весь мир. Собираешься сдохнуть сделай его орудием для самоубийства.
Короче, я ожидал увидеть что угодно, только не угловой диванчик, не телик и не аквариум. На журнальном столике валялись какие‐то бумажки и стоял стакан с цветными карандашами. Смертельная тоска, да? Но нет, смертью тут и не пахло: ни свисающих с потолка верёвок, ни сюрикенов, развешанных по стенам, ни коллекции дробовиков. Даже гроба не было, можете себе представить? О, вообразите степень моего разочарования!
Merde alors[24], думал я, озираясь по сторонам, что за подстава, у меня ведь сложился такой идеальный концепт, а ты, дурак, взял и всё испортил. Хоть бы пираний в аквариум запустил чисто для приличия, так нет же, сука, у него там золотые рыбки плавали, блестящие, красивые. Три штуки, больше и не поместилось бы: аквариум был маленьким, размером с трёхлитровую банку, и рыбки ютились в нём, как гастарбайтеры в общежитии, явно недовольные соседством.
Я вспомнил слова Принцессы и озадаченно хмыкнул. Вот, пожалуйста, очередное немилосердное разрушение ожиданий. Мне‐то представлялся по меньшей мере бассейн глубокий такой, с голубой водичкой. У рыбок был свой тихий медитативный мир, а тут к ним какой‐то дебил запрыгнул, весь ретрит похерил.
Не, ну а как иначе можно утопиться в аквариуме? На голову его надеть как шлем для космических прогулок, что ли? Хотя если ты, бравый ебанавт, хочешь выйти за пределы бытия ещё и не так раскорячишься.
Вся моя жизнь повторение мифа о Сизифе, раздался жалобный голос откуда‐то из угла. Почему нельзя просто взять и умереть?
Я подошёл ближе и наконец увидел нашего неудачливого дружка. Им оказался не печальный готический плакса, не седой интеллигентный профессор в очках, а лысый толстячок лет пятидесяти с раскрасневшимся лицом. Как бы описать в двух словах, чтоб вы поняли Короче, это был такой, знаете, человек-батя. Почти эталонный, в майке-алкоголичке и растянутых трениках. Он сидел на полу, вжавшись в стену, и вертел в руках злополучную зажигалку в виде пистолета, нажимая на фальшивый курок: щёлк-щёлк, щёлк-щёлк, вот так. Язычок пламени вспыхивал и тут же исчезал. А потом опять появлялся ярко-рыжий, чуть синеватый у основания.