В полной темноте послышался скрежет сдвигаемой плиты. Внутрь каменного саркофага проник луч света. Внутри покоился скелет в истлевших остатках дорогой одежды, расшитой когда-то золотом. Кошельков, склонившись внутрь саркофага, цинично разворошил останки усопшего князя. Все, что он смог там найти, это перстень с блеснувшим крупным камнем зеленого цвета. Не веря, что это все, Яшка еще раз проверил последнее пристанище Курбского. В углу, из-под черепа он достал нож в ножнах, навершие рукояти которого было выполнено в виде двуглавого орла. Кошельков разочаровано пробурчал, не жирно Я то думал здесь
Сзади Ефим переспросил, чего?
Ничего, со злом ответил Кошельков. Спрашиваю, откуда здесь твое фото?
Где? Изумился увалень.
Да в усыпальнице! Сам посмотри.
Доверчивый парень отодвинул Кошелькова чуть в сторону и испугано заглянул в саркофаг. Сзади тускло блеснул клинок, правый бок обожгло, и Ефим начал заваливаться набок. Кошельков с трудом подтолкнул обмякшее тело, и ставший ненужным напарник тяжело завалился внутрь саркофага на истлевшие останки Андрея Курбского. Яшка, не понятно к кому обращаясь, сказал, надоело мне в войну играть. По мне Хива тоскует.
Барон и сопровождавший его штабс-капитан стремительно шли по коридору полевого лазарета. Их, посторонившись, пропустили, медсестра с раненым солдатом, который с ненавистью посмотрел им вслед и сплюнул себе под ноги.
Штабс-капитан на ходу продолжал свой рассказ, -когда братались, немцы его и отдали нашим. Говорят, подобрали у самой линии фронта. Удивительно, как он при такой потере крови, смог туда добраться.
Федор Михайлович поинтересовался. Он один был?
Так точно, один. Он просил сообщить Вам. Мы его поместили отдельно. Они подошли к двери палаты. Прошу.
Ефим лежал на койке у стены. Он, увидев вошедших офицеров, попытался приподняться, но его остановил Федор Михайлович, лежи, голубчик, лежи
Ефим, словно совершивший проступок школяр, начал оправдываться. Я, Ваше превосходительство, не думал, вот а он
Барон обратился к капитану, штабс-капитан, будьте любезны, оставьте нас наедине.
Слушаюсь. Только имейте в виду, постарайтесь у нас долго не задерживаться.
У нас очень неспокойно. Вчера солдатня расстреляла штабс-капитана Пронина. Он отказался сдать наган.
Федор Михайлович с недоумением посмотрел на офицера. Сдать наган? Бред какой то
Солдатский комитет постановил всем офицерам сдать оружие. Это все большевистская пропаганда.
Когда офицер вышел, барон присел на табурет, стоявший рядом с койкой. Голубчик, а что с Кошельковым?
Так я и говорю, не думал, что он сзади. Кошельков этот Там у склепа.
Так тебя Кошельков?
Ну, да
Н-да Вы что-нибудь нашли в захоронении?
Перстень с камнем и нож в ножнах. У него еще рукоятка похожа на орла с двумя головами.
А больше ничего там не было? Ну, документов, карт каких нибудь?
Никак нет, только кости и лохмотья какие-то.
А куда делся Кошельков, ты конечно не знаешь
Он говорил, мол, поделим, что найдем. Ты потом в деревню, а я в Хиву какую то. Потом, сказал, что пошутил Я ему тогда сразу сказал, что доложу барону, Вам, стало быть.
Барон встал и на прощание пожелал. Поправляйся, голубчик. Я распоряжусь, что бы тебе обеспечили достойный уход и хорошее питание Про себя он горько подумал, хотя, какое тут может быть распоряжение
Дорога до Москвы растянулась на двое суток, которые показались Ольге кошмарным сном. Если бы не Андрей, она, кажется, не смогла бы добраться до дома. В Москве ее мать, Елизавета Николаевна, узнав о гибели супруга, впала в прострацию. Дома практически не было денег, которые были нужны для организации похорон. Очень пригодилась лошадь, на которой они добрались до Москвы. Андрею удалось ее продать вместе с телегой знакомому извозчику на Таганке. Этих денег в упор хватило на организацию похорон. На Ваганьковское кладбище проститься с Николаем Савельевичем пришло лишь человек десять. Как оказалось, в Москве практически не было ни родных, ни коллег по науке. Большинство целыми семьями поуезжали, кто за границу, кто в свои имения. После похорон несколько дней дома стояла гробовая тишина. Ольга целыми днями лежала у себя в комнате, глядя перед собой невидящими глазами. Лишь изредка она выходила из комнаты и видела мать, беззвучно молящуюся перед образом Богоматери. На четвертый день утром мать, одетая во все черное, зашла к Ольге и сказала, встань, покушай. На кухне в ковшике гречка.
Ольга через силу ответила, не хочу.
Вставай, пока каша не остыла. Дочка, что же теперь, папу не вернешь, а жить надо
Мам, а ты куда собралась?
Мать немного помолчала, но затем нехотя сказала, схожу на Покровку, в ломбард.
На вопросительный взгляд дочери она ответила, жить то надо
Когда мать ушла, Ольга взяла себя в руки и прошла на кухню. Там она, не чувствуя вкуса, заставила себя съесть несколько ложек сухой гречневой каши. В голове была звенящая пустота. Ольга уже пошла назад к себе в комнату, когда услышала звонок в дверь. Она удивилась сама себе, что была рада увидеть Таньку Полянскую, свою подругу по гимназии. Та была вызывающе одета в офицерские галифе, тельняшку и матросскую фланку. Она проскочила в квартиру и, сунув Ольге в руки кучу мятых керенок, затараторила. Это вам от университетских.
Ольга посмотрела на нее с изумлением. Что, в университете нам выделили деньги?
Ага, от них дождешься! Это мы с Дашкой Афанасьевой там, у входа митинг провели о защите археологов от террора мировой контрреволюции. А деньги собрали в этот фонд защиты. Нам еще матросики помогли, которых мы сагитировали вступить в наш союз бытового нигилизма. Поняла?
Нет, я ничего не поняла
Когда Елизавета Николаевна вернулась домой, то с удивлением увидела ожившую дочь и рядом с ней Таню, в ее жутком наряде, которая сразу же приветливо поздоровалась.
Здравствуйте Елизавета Николаевна.
Таня! Что случилось? Почему ты в таком виде? Таня
А что? Нормальный вид, очень удобно и функционально.
Ты же девушка. Из приличной семьи Как можно.
Оля сбивчиво объяснила маме происходящее.
Мам, Таня с Афанасьевой Дашей вступили в союз бытового нигилизма.
Таня запальчиво, словно на митинге продекларировала.
Революция должна начинаться с полного отрицания существующего быта! Отрицания мещанских условностей!
От подобного заявления мать обессилено опустилась на банкетку, стоявшую у вешалки.
О, господи, вразуми детей неразумных А, как же семья? Почитание старших? Испокон века на этом держался весь уклад жизни в христианском мире.
Но никакие увещевания не могли заставить Полянскую свернуть с выбранного ею пути разрушения мирового уклада жизни.
Анахронизм! Мы уничтожим этот ханжеский уклад. Равноправие мужчин и женщин, с семьи начинается рабство. Мужья властвуют над женами, старшие властвуют над младшими! Наша бытовая революция дает всем свободу! В будущем не будет ни мужей, ни жен! Воля!
Мать в ужасе от столь крамольных мыслей, робко попыталась образумить, по ее мнению, сошедшую с ума девушку.
Не будет? А как же тогда будут рождаться дети? Кто их растить будет?
Женщина сама будет выбирать себе самца, которого захочет, а дети будут принадлежать не матери, а всему обществу.
Это, как же? Обществу
Вопросов очень много и не на все у нас пока есть ответы. Но они будут! Приходите сегодня в «Стойло пегаса». Это на Тверской. Там будет поэтический диспут.
Какой диспут?
Поэтический. В нем будут участвовать поэты.
Но ведь вы отвергаете весь старый уклад. Я думала и поэзию.
Старую да! На смену слащавому рифмоплетению уже пришли новые поэты. Маяковский, Белый
А как же Пушкин, Лермонтов?
В помойку! В новой жизни будет настоящая поэзия! Таня с пафосом и нарочито хрипло начала декларировать.
Навозом и кровью смердящий мужик сметет с ликов святых нимбы и благость.
Встанет воля, словно фаллос медвежий в дыбы, мораль корежа!
Ураганом диким сметется все, что было, в пропасть! В пропасть!
Елизавета Николаевна пришла в ужас от услышанного.
Боже! Это же ужас!
Таня весело пригласила.
Приходите, Елизавета Николаевна, всенепременно. Поспорим, подискутируем Там такие самцы будут!
Полянская, пока Елизавета Николаевна не пришла в себя, выскочила за дверь. Мать, заметив, что дочь улыбается, выговорила ей.
Что, ты смеешься? Плакать надо Боже, куда катимся? Таня, была такой приличной девочкой
Она просто веселая.
Ты это называешь весельем? Ты должна прекратить с ней всякое общение!
Ну, мам!
Вот зачем она сейчас к тебе приходила?
Она принесла деньги.
Деньги?
Танька со своим союзом в университете собрали пожертвования В общем, я сама толком не поняла. Деньги в гостиной лежат, на столе.
Ольга и мать зашли в гостиную. Приход взбалмошной Тани вывел их из состояния оцепенения, в котором они находились последние дни. На какое-то время они даже забыли о своем горе, но оно вновь напомнило о себе в гостиной. В просторной комнате большое зеркало было занавешено черной тканью. Портрет Николая Савельевича, висевший на стене, пересекала траурная лента. Когда послышался звонок в дверь, мать вопросительно посмотрела на Ольгу. Опять она?
Не знаю, вряд ли
Когда Ольга открыла дверь, на пороге, переминаясь, стоял Андрей. Привет, я, вот еще денег принес, он протянул сложенные пополам купюры.
Ольга вопросительно посмотрела на деньги, Откуда у тебя столько?
Чернышев пояснил, это за телегу. Тогда дед Потап только за лошадь расплатился, а сегодня и за телегу.
Ольга робко взяла деньги и, спохватившись, пригласила Андрея. Ой, а чего мы в дверях то стоим, проходи.
Они зашли в квартиру. Ольгу смущало, что все деньги за лошадь и телегу Чернышев отдал им. Как-то даже неудобно, лошадь то не наша была Андрюш, ты бы себе оставил тоже что нибудь.
Не, мне не надо, вам нужней Оль, я это, Андрей замялся, хотел книжку попросить почитать про тот тракт, что мы искали там
Так, про него нет никакой книги А давай я тебе дам по истории, по истории России?
Ну, давай
Ольга провела Чернышева в комнату, служившая и кабинетом и библиотекой одновременно. Она была вся заставлена стеллажами с книгами. У окна стоял массивный письменный стол и рядом с ним этажерка, на которой рядом с подсвечником стояла фотография Мити в офицерской форме.
Пока Андрей с любопытством оглядывал библиотеку, Ольга достала со стеллажа книгу и протянула ему. На, почитай Карамзина «Предания веков».
Чернышев обратил внимание на фотографию Болшева и с плохоскрываемой ревностью поинтересовался. Это и есть тот Митя? Ну, про которого ты мне рассказывала
Ольга, взяв в руки фотографию, подошла с ней к Андрею, который начал внимательно ее рассматривать.
Митя Мы с мамой это фото раньше прятали Теперь не надо
Андрей вдруг с изумлением узнал в парнишке, изображенном на фотографии того самого человека, которого видел отходящим от элеватора, и, который, как он считал, был причастен к убийству Николая Савельевича
А ведь это он!
Что он?
Он убил Николая Савельевича.
Что ты несешь?
Я его очень хорошо запомнил. Только тогда он был в железнодорожной куртке и с ним был солдат.
Ольга от одной только мысли, что Митя мог быть причастным к убийству отца, потеряла голову и закричала на Андрея. Этого не может быть! Просто не может быть!
Андрей попытался робко возразить ей, ты же сама говорила, что они ненавидели друг друга
Нервное напряжение последних дней сказалось на Ольге, и она уже была в состоянии, близком к истерике. Митя мой родной брат! Он не мог убить своего отца! Слышишь, не мог!
В библиотеку зашла взволнованная криками мать. Что у вас происходит? Оля, почему ты кричишь?
Он, он говорит, что это Митя убил папу Говорит, что видел это Митя не мог!
Это сообщение потрясло Елизавету Николаевну в самое сердце. Нет страшнее известия для матери, как узнать, что ее сын убил собственного отца. Она, сдерживаясь и стараясь не перейти на крик, жестко сказала Андрею, молодой человек, прошу Вас уйти.
Чернышев, направляясь к двери, упрямо произнес. Я не ошибаюсь, я его хорошо рассмотрел.
Тут уже Елизавета Николаевна не сдержалась и сорвалась на крик, не вздумайте никому говорить о Ваших мерзких домыслах! Митя никогда, слышите? Никогда бы не поднял руку на отца!
Когда обескураженный Андрей вышел, Елизавета Николаевна, прижав к себе плачущую дочь и, пытаясь успокоить, гладила ее по голове дрожащей рукой. Оля подняла глаза на мать. А вдруг, правда? Вспомни, как тогда папа на него орал
Мать после этих слов оттолкнула Ольгу. Замолчи! Митя, Митя не мог.
Мама, Митя эти годы был на войне! Понимаешь, на войне! Он мог измениться и очень сильно И папа при встрече мог не сдержаться и наговорить Как тогда, помнишь?
Елизавета Николаевна обессилено опустилась на стул и уже не так уверено, тихо произнесла. Не мог он Не мог
Когда Митя пришел в сознание, то не мог понять, где он находится. Тесное помещение было завешано потемневшими от времени иконами. В углу у образа Богоматери тускло горела лампада. Из мебели только стол с лавкой и два топчана. На одном из них он и лежал. С трудом приподняв руку, Митя нащупал на голове повязку. Все, что он видел перед собой, плыло и двоилось. Болшев попытался приподняться, но вновь обессилено опустился. Во рту было сухо и страшно хотелось пить. Замеченный им глиняный кувшин на столе мог таить в себе желанную воду. Откуда-то с улицы смутно доносились чьи-то голоса. Полежав несколько минут, Митя собрался с силами и с трудом встал и, качаясь, подошел к столу. Жидкость, находившаяся в кувшине немного горчила и отдавала болотом, но, не смотря на это, Митя выпил все до дна. Когда он стал ставить пустой сосуд назад, то обратил внимание на древнюю книгу в потемневшем от времени кожаном переплете. Как только Митя, не сдержавшись, начал ее листать, голова у него закружилась, ему стало плохо и он, теряя сознание, сполз на пол. Словно сквозь туман до него доносились мужской и женский голос.
Вот, спасибочки, батюшка, может, и впрямь, поможет. А то ведь, извелась вся, хучь в петлю Детки держат, без меня пропадут ведь совсем.
Пей эту настойку на закате, на голодный желудок
Сытого его и отродясь не было
Не перебивай!
Молчу, молчу
Зелье свое гнать перестань. Беду наживешь.
Я бы и рада, только как до нового урожая дотянуть? Сама боюсь солдатиков, что за самогоном приходят А только кормиться чем то надо
Зельем своим ты зло выпускаешь на волю! К тебе оно и вернется, рано или поздно И никакие травы тебе не помогут Никто не ведает, в каком виде зло возвращается к человеку, его возродившему!
В лачугу зашел старик с длиной седой бородой. Увидев, что раненый лежит на полу у стола, старец снял с веревки, висевшей на стене, пучок травы и поднес к лицу Мити, что бы тот вдохнул. Затем он прошел к грубо сколоченному столу, и устало опустился на скамью. Старец обратил внимание на открытую книгу и покосился на Болшева, который начал приходить в себя. Не дождавшись, пока парнишка окончательно очухается, дед забрал книгу и вышел.
Когда через минуту старец вернулся, Митя, пришедший в сознание, подполз к топчану, и в изнеможении облокотился на него спиной.
Где я?
Старец поднес Мите деревянный ковш с пахучим напитком, который тот с жадностью стал пить.
Очнулся? Уходить тебе надо.
Утолив жажду, Митя вопросительно посмотрел на старика. Тот пояснил ему.
Приходили уже. Лодка мельника была. К нему сыновья с фронта вернулись. Лучше тебе уйти.