«Создание-то глупое» вдруг всколыхнулось, звёзды поплыли, а веки стали очень тяжёлыми и дед то ли провалился, то ли вошёл в другое измерение. Конечно в измерение сна!
Соломенную крышу деревенской хаты чуть освещала Луна и она на чёрно-синем небе казалась тёмно красной Все окна чернели, как глубокие провалы, и лишь в одном тускло мерцал как давно умирающий свет. Скрипнула дверь, и в тёмном дверном проёме чуть забелела человеческая фигура То была женская фигура в подвенечном наряде
Глава 2-я. БИВУАК
Так случилось, что и вторую главу приходится начинать с Луны, тускло освещающей табун казацких лошадей, стреноженных, со снятыми сёдлами. Сёдла с вальтрапами нужны теперь для отдыха седоков. На вальтрапы казаки ложатся, а сёдла подкладывают под голову. У некоторых казаков к походной сумке приторочена ещё попона, но она занимает много места, и её берут, в основном, зимой, чтоб согреть лошадям спины. А сейчас на всякий случай.
Огромный костёр освещал бивуак, расположившийся рядом с безымянной небольшой речушкой. Сочные берега речушки густо поросли осокой и высокими, вечно плачущими, вербами. Вербы опустили свои ветви в воду, чтоб полоскать их там, если есть вода, а когда её уже нет оплакивают старицу опавшими листьями, похожими на слезинки.
Кавалеристы повечеряли смачной гречневой кашей на сале, запивая её наливкой, изготовленной из опавших слив и яблок. Такова традиция сотни.
Сотня расположились группами на разном расстоянии от костра. Кое-кто уже громко храпел, а, не успевшие уснуть, с интересом слушали брехню балагура, щедро делящимся небылицами. Некоторые в них верили, но больше удивлялись как он мог так складно сочинять не сбиваясь с сюжета и не останавливаясь. Талант!
Все лошади кавалеристов были стреножены и мирно щипали траву. Благо противник далеко, даже очень далеко, не только по расстоянию, но и по времени.
На данный момент он противник, ещё и не определён. А если и определён, то только стороной света. Вообще-то все напасти исходили с Юга как из более горячего направления, судя по горячей крови его жителей и по условиям климата, нежели с Севера от флегматичных северян.
Есаулы с сотниками пока придумывали разные манёвры, вычисляли противника за стаканом хорошего вина и ароматом приятного табачного дыма. Не напрасно же кавалеристов выгнали из казарм, а лошадей из удобного стойла. Что-то где-то должно случиться, или просто очередной смотр и очередные учения, как захотелось есаулу или даже полковнику.
Скорее, молодому есаулу, чем немного тучному, но ещё не грузному полковнику. Полковник в последнее время, так думали, служил цепным, извините за выражение, псом и сторожем своей собственной молодой жены. Там такая краля! Если кто видел. На самом деле это было не так. Его жена имела полную свободу, которая ей была абсолютно не нужна Она любила своего мужа!
Видели её не многие, но есть и такие, что видели. Например, молодой казак, что сейчас слушает очередные байки сослуживцев и набивает табаком глиняную люльку. Табак он берёт из красивого, кем-то подаренного кисета Ну, кем? Конечно, влюблённой молодухой! То ли его суженой, то ли, не дай Бог чьей то законной женой. Бывает!
Почему-то чужая жена, как мёдом намазанная очень липкая, и в добавок очень сладкая!
Ведь говорят же другие кавалеры, что у тебя, дурачок, жена самая сладкая! Особенно в те моменты, когда ты в дальних походах. Слушай друзей своих и верь им! Врать-то они не будут.
Не успел молодой казак набить свою люльку, как раздалось, чуть ли не общее, ржание лошадей. В основном, ржали кобылицы. Как казаки определяли пол лошади по ржанию до сих спор ведутся споры с переменным успехом, но чаще там, где больше нечего делать кроме как спорить!
Так или не так, но ржали кобылицы, потому что в отдалении послышалось приближающее ржание жеребца.
Молодой казак, так и остался с не набитой до конца люлькой, и устремил свой взгляд в сторону ответного ржания. Пока там было только ночное марево. «Неужели полковник?» подумал казак и почти машинально спрятал кисет в складки седла.
Минуты через три возле костра уже гарцевал ладный, по всем правилам породы, жеребец. В его больших глазах отразилось пламя костра и прошло какой-то искрой по наблюдающим так, что по спине забегали мурашки! К чему бы это?!
Седок погладил коня по шее и тот успокоился. Потом он лихо спрыгнул, оставил на жеребце седло и уздечку, лишь связал её узлом возле ушей. Рукой потрогал коня по крупу, как бы говоря «Свободен»!
Конь отошёл метров на десять и начал щипать траву.
Кто-то из не спящих заметил
Не боишься оставлять оседланного коня? Ночной шельмец прыгнет в седло и поминай как звали! Гость улыбнулся красивой улыбкой, показывая ровные немного хищные зубы и ответил.
А ты попробуй, прыгни в седло! Улыбка его сразу исчезла, а на месте улыбки появились над губами тонкие чёрные усы. Во всей ладно скроенной фигуре чувствовался не то шутливый, не то серьёзный задор.
Если об заклад попробую, ответил тот же голос, а впустую только время терять. Сказал и отвернулся, показывая своё пренебрежение.
Почему же впустую. Играем по взрослому! Проиграешь ставишь бутылку доброго самогона, а оседлаешь коня и проскачешь четверть версты он твой! Да что там проскачешь! Усади свою задницу в седло и конь твой!
От такого пари, показалось, даже спящие казаки вскочили и пронеслось над бивуаком
Вот это да! Вот это круто! Ты землячок не духарик, часом? Спросил кто-то.
Ладно, земляки, вы здесь решайте кто пойдёт арканить моего коня, а я повечеряю. Полагаю, что уже казённую жратву вы проглотили и котёл облизали, поэтому повечеряю, тем, что день ушедший мне приготовил.
В руке у гостя оказалась небольшая торба. Её вначале не заметили, так как внимание было поглощено самим появлением интересного незнакомца. Он подошёл к костру, вынул из торбы салфетку, аккуратно постелил её на траву, потом из торбы выудил несколько молодых луковиц с зелёными перьями, краюху чёрного хлеба и внушительный кусок сала. Сало он нанизал на палаш и навесил над языками пламени. Над костром появились вспышки от воспламеняющегося жира и послышалось дополнительное шипение.
Кушал он повернувшись лицом к огню сидя на корточках, то приподнимаясь на цыпочках, то опускаясь, придерживаясь какого-то, подвластного ему пружинного ритма. Когда покушал, спрятал салфетку в торбу и тихо свистнул. Через пару минут рысью прискакал его конь. Гость спрятал торбу в притороченную суму и похлопал коня по крупу. Конь тут же отошёл.
Ну что, мужики, предложение в силе. На кону жеребец с одной стороны, и бутылка самогона с другой стороны. Ставьте самогон на кон и начнём игру. Хоть так залезайте, хоть ловите жеребца на лассо, как ловят мустангов, и он ваш! Кто смелый, господа?!
Что-то ты, мил человек, темнишь! То ли дорого ценишь бутылку самогона, или дёшево своего жеребца! сказал казак набивающий люльку. Что здесь верно?
Всё верно! На моего жеребца ты не сядешь, хоть вывернись наизнанку, даже Чёрт тебе не поможет!
При слове «Чёрт» костёр вспыхнул чуть ярче или так показалось. А бутылка самогона для узкой компании как элексир хорошего настроения.
Так уж и не поможет! Кроме твоего Чёрта есть ещё и Святой Дух. А он помогает от всех заговоров
Ну, ну! Тебя как зовут?
Петром назвали матушка с батюшкой, да так и зовусь до сих пор, а что?
Да так ничего Ну если не хотите играть на бутылку самогона и на моего жеребца, то давайте по-другому. Сыграем в двадцать одно. Петро, ты ставишь на кон свою люльку, а я золотой нет два золотых и гость вынул из кармана пухлый кисет и потряс им. Раздался звон металла. На вальтрапе Петра заблестели освещённые костром два золотых диска.
Ничего себе! кто-то тихонечко воскликнул. У Петра спёрло дыхание, защемило под ложечкой и голова пошла кругом. Откуда-то появилась сила и уверенность!
Идет! А тебя как зовут? А то как-то нехорошо, не зная с кем садишься выигрывать.
На счёт выигрывать бабка надвое сказала. А насчёт как зовут зови меня Дьяволом! Отца с матерью молодыми я плохо помню, вырастили меня чужие люди, лишь потом меня нашли родители, но так как во всём околотке нашей деревни я опустошал все сады, то и прозвали меня Дьяволом. Да так и приросло это имя. Ну и ничего я живу с ним.
Ладно Дьявол, так Дьявол. Чьей колодой играем?
Да чьей угодно.
Нет, Дьявол, твоя колода может быть краплёная. Давай моей. Но, так как у меня нет, я возьму у хорунжего.
А что у хорунжего не может быть краплёной колоды? спросил, теперь уже Дьявол. Петро засмеялся. Но тут же светлый как лён казак, наверно хорунжий, бросил на вальтрап ещё не распечатанную колоду карт.
Во как! воскликнул Дьявол Кто банкует?
Наверно чей банк весомее ответил Петро и посмотрел Дьяволу в глаза. Они были глубокие как колодец и холодные как лёд. Петро чуть поёжился и ждал ответа. Дьявол улыбнулся и сказал
Я оценил твою люльку тоже в два золотых, но она с табаком значит дороже! Банкуй, Петро!
Присутствующие все разом посмотрели на люльку Петра! Наверно в ней что-то есть, но никто этого не знает! А этот шельмец оценил. И сразу Петро с люлькой поднялся в оценке.
Петро дрожащими руками разорвал колоду, осенил её крестом и как залог чести и порядочности положил свой палаш, пока покоящегося в ножнах рядом, и тоже перекрестил его.
И Дьявол положил свой палаш рядом, но крестить его не стал. Кто-то заметил, что другой палаш тоже нужно осенить крестом, иначе сила их будет не равная.
Как вам будет угодно! ответил с улыбкой Дьявол и изобразил в воздухе указательным пальцем над палашом крест. Стороны были удовлетворены.
Дрожащими пальцами Петро перетасовал колоду, дал Дьяволу срезать и, раздав по одной карте, вопросительно посмотрел на него.
По одной сказал визави но так, чтоб я видел.
Глаза есть смотри! И Петро дал своему противнику ещё одну карту. Тот переждал какое-то время, что-то пошептал одними губами и осторожно как раскалённое железо поднял карту. Чуть повременил и так же осторожно, с опаской, поднял другую карту.
Ещё одну. Чуть слышно, кажется, что одними губами проговорил визави. Казалось, что пальцы его дрожали. От этого и у Петра появилась дрожь не только в пальцах, а во всём теле. Он снял ещё одну карту и медленно протянул её Дьяволу.
Дьявол вскочил, тут же сел и бросил карты Петру.
Перебор! сказал он.
Да, так. У него была десятка, дама и третьей картой пришёл туз. Туз был бубновый, и, конечно, он был на стороне Петра!
Петро положил золотые в карман, Дьявол из кисета вынул ещё два золотых и положил на кон, при этом сказал
Моё условие, чтобы с твоей стороны на кону лежала люлька. Да прикури ты её! Какая разница лежит здесь она, или у тебя в зубах.
Петро не прикурил, но казалось что приятный табачный дымок примешался к ароматам вечерних трав и цветов.
Второй раз Петро вновь выиграл два золотых и тут же спрятал их в карман. Прикуривать люльку не стал. Что-то кольнуло в душе значит не прикуренная люлька и есть мой талисман.
Дьявол вынул из кисета четыре золотых, положил на кон и опять попросил Петра прикурить люльку. «Ах, вот что! подумал Петро тебе не нравится не прикуренная люлька. Теперь понятно»!
Четыре золотых Петро вновь выиграл. Потом восемь золотых. Итого шестнадцать золотых! Петра поздравляли. У Дьявола исчезла улыбка и он нервничал. Обзывал по матушке всех благородных и не только. Потом вынул из кармана кисет, целиком положил его на кон и сказал
Здесь на целый табун лошадей, но ты должен положить на кон своего коня и твою личную военную амуницию. Но моё условие прикури люльку!
Играем с не прикуренной люлькой, или на этом баста! Я тебе ничем не обязан. Игра закончена. Может в твоём кисете осталась одна медь.
Дьявол высыпал из кисета содержимое получилась горка золота. Все присутствующие ахнули. Он сказал
Ладно была не была! Давай две карты.
Петро положил себе одну карту и дал ему две карты. Дьявол чуть-чуть приоткрыл их, улыбнулся и сказал
Себе!
Петро открыл свою карту там десятка, взял вторую валет! Всего двенадцать! Хочешь не хочешь, нужно брать третью. Петро дрожащей рукой открывает третью карту пиковый туз!
Чёрт! Перебор!
Петро онемел Дьявол открывает свои две карты, а там крестовая дама и крестовый валет всего пять очков! Петру для выигрыша хватила бы и одна карта! Кровь хлынула ему в голову!
Колдун! Крикнул он, вскочил и обнажил свой палаш! Дьявол тоже обнажил свой палаш, сделал выпад и палаш Петра улетел в ночь. Петро сел и вне себя закрыл глаза руками. Всё пропало! Он проиграл казённое имущество и ему грозит каторга! Его сослуживцы тоже онемели. И пока они приходили в себя Дьявол собрал золотые монеты, высыпал их в кисет и положил в карман. Потом заговорил.
Картёжный долг это, как говорят, святой долг! Но выигравший его, имеет право распоряжаться по своему велению! Мое веление, как выигравшей стороне такое. Я оставляю Петру его люльку, всё проигранное им казённое имущество и шестнадцать проигранных мной золотых. Жизнь покажет отдаю я это всё ему в долг, или безвозмездно. Но!.. В залог я забираю кисет с табаком. Вон там он торчит под седлом. Я знаю, кисет ему дорог! Его подарила любящая его женщина. Если Петро захочет забрать кисет обратно он должен будет, на законном основании, отдать мне весь свой проигрыш, вплоть, до казённых кальсон.
Это условие, повторяю, выигравшей стороны. Если нет, я готов с ним скрестить свои палаши подумал немножко и продолжал и с вами всеми тоже поочерёдно. Казаки вздохнули с облегчением. Кроме Петра. Он пока что ничего не осознавал.
Дьявол самолично подошёл к седлу Петра, взял кисет, свистнул, подбежал его конь, он вскочил в седло и ищи ветра в поле!
До утра уже никто не спал и были сплошные пересуды. Кое-кто предполагал, особенно из молодых, что незваный гость и на самом деле, может быть Дьявол.
Что касается Петра, то его карман грели шестнадцать золотых, но на самом деле он впал в уныние. Он с удовольствием отдал бы это чёртово золото, за дорогой ему кисет!
Прошло время и весь гарнизон знал, через многое перевирание и прибавление к рассказу, что кому вздумается, на свою личную фантазию как донской казак ловко обставил Дьявола.
Сам полковник, идя однажды со своей женой, при встрече с Петром, поздравил его и сообщил, что, при случае, присвоит ему подобающий чин. Его жена, при этом, опустила глаза вниз и ни разу не посмотрела на Петра. Обидно! Взаимно обидно!
Глава 3-я. КИСЕТ
В конце первой главы этой повести, в дверном проёме появилась женская фигура в подвенечном наряде.
Уже не молодая, но ещё без признаков старения, красивая женщина шагнула за дверной проём. Красивая потому, что некрасивых женщин не бывает конечно, кто в творениях Бога разбирается!
Если бы пришлось видеть её при дневном свете, то заметили бы поволоку грусти и страдания в её глазах, но ещё не успевшие сломить и обезобразить её душу, жаждущую жизни и женского счастья.
Какой-то неведомый, но животворный источник поливал этот, не желающий увядать, цветок. По-видимому такой источник называется надежда! На что она надеялась знало только её сердце.
Женщина в подвенечном наряде, отошла от двери и от вяза. Она посмотрела вверх вяз занимал полнеба, поприветствовала правой рукой Луну и послала ей воздушный поцелуй. Левой рукой она чуть приподняла подол белого пышного, может даже роскошного платья (ночью подробностей не разглядеть) подошла к колодцу и заглянула в него.