Он скорее почувствовал, чем увидел, как леопард взбирается по склону. Силуэт животного прорезал темную мглу. Охотнику оставалось только вздохнуть и опустить оружие, когда он увидел, кто направлялся ему навстречу.
Это был никакой не леопард, а тигренок.
Зверь от носа до кисточки на хвосте был такой же длины, как расстояние между широко распахнутыми в разные стороны руками охотника. Тигренок уже вымахал как раз размером со взрослого леопарда. Для тигренка он уже был крупноват, но явно еще был слишком молодой для самостоятельной охоты. Тигр с любопытством уставился на охотника, поддергивая полукруглыми ушками, покрытыми белой шерстью. В его спокойных желтых зрачках не читались ни угроза, ни ужас. Тигренок определенно видел человека впервые в жизни и выглядел слегка озадаченным появившимся перед ним странным наваждением. Охотник покрепче вцепился в лук. Человека осенила мысль, что и он впервые видит тигра в пределах досягаемости стрелы.
Тигры, преследуемые японцами на каждом холме и в каждой долине, были вынуждены удалиться в самые дикие горные местности, куда не ступала нога человека. Подскочили цены на их шкуры, кости и даже мясо, не представлявшее прежде особой ценности. Мясо тигра теперь считалось изысканным деликатесом на столах у богатых японцев. Те были уверены, что поедание плоти тигра вселяет в человека доблесть зверя. Было принято устраивать банкеты для обвешанных эполетами и медалями офицеров и разодетых в платья по европейской моде дам высшего света. В вихре смен блюд гости кусочек за кусочком поедали целые тигриные туши.
Один подстреленный зверь и он сможет закупиться провиантом на три года вперед. Может быть, даже еще останется денег на участок земли. Он купит своим детям безопасность и покой.
Но ветер, воющий у него в ухе, заставил опустить лук и стрелу. Никогда не убивай тигра, если только тот не решился убить тебя первым.
Человек встал, чем заставил тигренка отступить назад, подобно испуганному деревенскому псу. Зверь даже не успел растаять в тумане, как охотник развернулся и начал, продираясь сквозь плотную пелену снега, спуск с горы. Прошло всего несколько часов, а снег уже доходил ему до икр. Чувство глухой пустоты внутри, от которой походка была легче, теперь с каждым шагом тянуло его ближе к земле. Дрожащие деревья окутали серовато-бледные сумерки. Охотник обратился с молитвой к божеству горы. «Я не тронул твоего смотрителя. Дозволь же мне дойти до подножия».
С наступлением ночи метель прекратилась. Он добрался до середины горы, когда ноги отказали ему, и он сел на колени в снег. Охотник оказался, подобно зверям, которых он привык преследовать, на четвереньках. Когда и локти обессилели, ему оставалось только зарыться под покров белой пыли, притягательно мерцающей в лучах лунного света. Напоследок ему подумалось: «Надо бы повернуться лицом к небу». Так он и сделал, тяжело перевалившись на спину. Месяц встретил его мягкой улыбкой. Это было наивысшее милосердие, которое ему могла даровать природа.
* * *
Мы ходим кругами, заявил капитан Ямада Гэндзо. Спутники, столпившиеся вокруг него, выглядели перепуганными. Не только потому, что его слова были чистой правдой, но и потому, что Ямада осмелился озвучить их несчастное положение в присутствии начальника.
У деревьев с этой стороны более густая растительность. Значит, юг вон там. Но мы идем в прямо противоположном направлении уже битый час! воскликнул Ямада, едва скрывая раздражение. Офицеру едва исполнился 21 год, но он уже вел себя как человек, привыкший отдавать приказы и высказывать мнения, которым никто не смел перечить. В этом читались замашки, присущие наследнику влиятельной и могущественной семьи. Семейство Ямада было ветвью древнего клана самураев, а отец капитана барон Ямада[2] был близким другом самого генерал-губернатора Кореи Хасэгавы[3]. Сыновей и Хасэгавы и Ямады обучали гувернеры-англичане. Прежде чем поступить на службу, Гэндзо успел вместе с кузеном из рода Хасэгава побывать и в Европе и в Америке. Капитаном он оказался в относительно юном возрасте. Даже вышестоящий по рангу майор Хаяси старался осторожничать в присутствии подчиненного.
Нельзя продолжать топтаться так на одном месте, ваше благородие. Капитан Ямада наконец обратился напрямую к майору. Вся остальная компания четверо сержантов, начальник местной полиции Фукуда, два его подчиненных и их проводник-кореец остановила движение.
Что же, на ваш взгляд, нам следует делать, капитан? Майор Хаяси задал вопрос с нарочитой медлительностью, словно они находились все еще в тепле барака, а не посреди заснеженных гор, на которые стремительно надвигалась ночь.
С минуты на минуту стемнеет, и если уж мы сбились с дороги при свете дня, то ночью мы тем более ее не найдем. Надо разбить лагерь на ночь. Главное сейчас не замерзнуть насмерть. Мы сможем спуститься с гор с первыми лучами солнца.
Компания притихла, с трепетом ожидая ответ майора Хаяси. Тот никогда не терял самообладание перед лицом дерзости капитана Ямады. Однако на этот раз, когда они оказались в столь проблематичном положении, зарождавшийся конфликт грозил завершиться мятежом. Майор Хаяси удостоил подчиненного взглядом, полным холодного безразличия. Таким взором прицениваются к паре новых сапог или обдумывают, как содрать шкурку с кролика. Несмотря на свойственные ему грубость и брутальность, Хаяси не был из той породы людей, которые склонны к произвольным вспышкам ярости. Наконец он повернулся к одному из сержантов и распорядился начать устраивать ночлег. Мужчины, заметно успокоенные этим, разошлись в разные стороны в поисках дров для костра или чего-то другого, чем можно было поживиться в морозную слякоть.
Не ты Ты остаешься здесь, со мной, бросил майор Хаяси в спину попытавшемуся было поспешно удалиться корейскому проводнику, робкому созданию по имени Пэк. Или ты думаешь, что я дам тебе так просто уйти от меня?
Пэку оставалось только заламывать руки и скулить, глядя на свои ноги, закутанные в тряпки и упрятанные в размокшие кожаные ботинки.
Вскоре после назначения в префектуру майор Хаяси поинтересовался у начальника полиции Фукуды, где можно было бы поохотиться на дикого зверя. Фукуда, вооруженный детально проработанными докладами и информацией о каждом корейце, который проживал в радиусе 80 километров от него, порекомендовал трех местных людей, которые должны были отлично справиться с сопровождением группы охотников. Двое из проводников занимались выращиванием картофеля и слыли дикарями даже по корейским меркам. Люди этого толка обычно не спускались со своих нагорий, где они спаривались друг с дружкой и питались тем, что им давала земля. С окружающим миром они пересекались лишь пару-тройку раз за год, в базарные дни. Эта парочка знала каждую веточку и каждый камушек в этих горах. Но только Пэк разъезжий торговец шелком говорил по-японски. И к всеобщему сожалению, в особенности самого Пэка, майор Хаяси видел в этом его большее преимущество в качестве проводника.
* * *
Бородатый мужчина, лежащий на заснеженном склоне, лицом к луне этот образ будет маячить в памяти у капитана Ямады до самой последней минуты его жизни. Не успел Ямада и на пять метров продвинуться вглубь леса в поисках хвороста, как он чуть не споткнулся о распластанное на белом покрове тело. Оправившись от первого шока, капитан Ямада подивился больше всего тому, как спокойно возлежал мужчина: спина к земле, руки поверх сердца. Словно он и не замерз насмерть, а просто уснул, умиротворенный мигом наивысшего упоения. Не меньшее удивление произвело на офицера и то, насколько бедно и легко был одет тщедушный человек. Стеганая курточка была столь хлипкой, что под тканью невооруженным взглядом просматривались острые углы ключиц.
Капитан Ямада описал круг вокруг тела. Затем к чему, он и сам себе не мог объяснить впоследствии, он опустился, пока ухо не замерло над посиневшим лицом.
Эй Эй! Очнись! заорал он, осознав, что из ноздрей мужчины еще вырывались легкие порывы воздуха. Когда ответа не последовало, капитан Ямада взялся за лицо человека и легко шлепнул его по щекам ладонями. Мужчина начал еле слышно стонать.
Капитан Ямада уложил голову лежащего обратно на снег. У него не было ни единой причины желать прийти на помощь какому-то тёсэндзину[4], а тем более этому полумертвому тупому корейскому бревну, больше походившему на паразита, чем на полноценного человека. Капитан Ямада двинулся было обратно в лагерь, но через несколько шагов, сам не зная почему, вернулся назад к страждущему. Сердце человека напоминает временами беспросветную чащу, в которой скрывается не одна тайна. И такими бывают сердца даже настолько трезвых и рациональных людей, как Ямада. Он с легкостью подобрал тёсэндзина на руки, будто тот был ребенком.
Что за чертовщина? гаркнул майор Хаяси, когда капитан вернулся со своей ношей в лагерь.
Нашел его в лесу, сообщил Ямада, укладывая человека на землю.
К чему тебе вдруг понадобился мертвый тёсэндзин? Если ты только не вздумал использовать труп заместо дров Но это совсем дурная затея костер получится никудышный, неси его обратно туда, откуда взял.
Он еще живой. Похоже, охотился в этих местах в одиночку. А значит, он хорошо знает эти места. Вполне возможно, что у него получится отыскать дорогу обратно на равнину, сдержанно заметил капитан Ямада. Плохо прикрытый подкол за мягкосердечность он пропустил мимо ушей. Ведь то, что в репертуаре мотивов и эмоций Ямады не было места снисхождению, было отлично известно обоим офицерам.
Вернулись и остальные члены экспедиции. Капитан Ямада приказал Пэку переложить лежащего в беспамятстве соотечественника поближе к костру и кричать ему в ухо по-корейски. Когда мужчина начал приходить в себя, Пэк, улыбаясь во весь рот, как умалишенный, позвал всех к огню.
Господин! Господин! Он вернулся к жизни!
Капитан Ямада повелел Пэку накормить человека хлебцами и сушеной хурмой из собственных запасов.
Только дай хлебцам слегка отмокнуть в снегу. А то он подавится ими, посоветовал капитан Ямада. Пэк все исполнил, как велели. Он уложил голову мужчины себе на колени и приговаривал что-то успокаивающее по-корейски.
Они знакомы друг с другом? осведомился майор Хаяси во время ужина, который состоял из промерзлых онигири[5] и небольшой порции маринованных слив. У компании с собой даже оказалась бутылочка саке, которую вдруг повеселевшие и подобревшие сержанты теперь передавали по кругу.
Кажется, нет. Пэк вроде бы не признал его, сказал капитал Ямада. Мужчина был неизвестен и начальнику полиции Фукуде. А вот один из его помощников предположил, что это может быть крестьянин-арендатор по имени Нам. Тот выделялся на фоне остальных обездоленных местных крестьян только тем, что когда-то служил в вооруженных силах Корейской империи. Этот факт и привлек к нему внимание стражей порядка.
Опасный, получается, малый. Гадюка заметил майор Хаяси.
И гадюка может оказаться полезной. На мой взгляд, стоит сохранить его жизнь хотя бы еще на одну ночь. Вдруг поутру он сможет вывести нас с этой проклятой горы, отсек с неизменным спокойствием капитан Ямада. Пресытившись всего несколькими хлебцами и одной сушеной хурмой, он начал готовиться к первому караулу.
* * *
Утро наступило без рассвета. В сероватом сиянии нового дня перед ними вновь возник лес. В отсутствие солнца плотная завеса теней придавала окружающему миру ощущение полной невесомости. Деревья, камни, снежные глыбы все казалось сотканным из воздушной серебристой пряжи. Они оказались в некоем безвременье, мире, потерявшемся среди других миров.
По пробуждении в такое утро капитану Ямаде сначала показалось, что он еще грезит. В голову пришла успокаивающая мысль, что в следующий раз, когда откроются его глаза, он обнаружит себя в тепле и уюте собственной постели. Но уже в следующий момент его осенило, где именно он находился, и от разочарования у него скрутило живот. Но и по натуре, и по воспитанию он был приучен ценить глас разума и воспринимать с недоверием всполохи чувств. К любви и даже дружбе он относился с презрением, причисляя их к заблуждениям, достойным лишь низших классов женщин и мужчин, непригодных считаться представителями сильного пола. Главную проблему с эмоциями он видел в том, что это реакции на внешние стимулы, а не проявления собственной воли и сознательного мышления. Посему Ямада отчитал самого себя за то, что дозволил жалостливые мысли, и поспешил сбросить с себя одеяло.
Ямада встал и вышел справить нужду. И за этим занятием он обнаружил в считаных метрах от места, где он спал, следы огромных лап, намотавших не один круг вокруг лагеря. Ямада разбудил Пэка и охотника, которые спали в обнимку, чтобы не замерзнуть. При одном упоминании следов Пэк сразу же вскочил и начал что-то лихорадочно втолковывать на корейском охотнику. Тот, несмотря на слабый и болезненный вид, сохранил взгляд, необычайно пронзительный для человека, который чуть не умер прошлой ночью. Охотник что-то прошептал, и Пэк помог ему подняться.
Что он говорит? спросил капитан Ямада, наблюдая, как охотник осматривает следы и бурчит что-то по-корейски.
Утверждает, что это почти наверняка тигр. Нет другого зверя, который оставлял бы после себя следы размером с крышку котелка. Это известно всем, пояснил Пэк. А теперь говорит, что нам нужно уходить. Прямо сейчас. Тигр всю ночь нас прождал, и он не в духе.
Как это получилось, что никто из караульных не заметил тигра? поинтересовался капитан Ямада голосом, полным досады на тех, кто сменил его на посту. Пэк передал вопрос охотнику и перевел ответ:
Говорит, что тигр не захотел, чтобы его увидели. Тигры показывают себя человеку только тогда, когда они хотят быть увиденными. И ни секундой раньше. Мы у них дома. Это их земля. Нам лучше всего убраться отсюда подобру-поздорову.
Чепуха! Если эта зверюга предстанет передо мной, пока мы будем спускаться с горы, то я разделаюсь с ней! А шкуру и мясо преподнесу генерал-губернатору, заявил капитан Ямада. Трусливые тёсэндзины! Вам неведома храбрость.
Пэк лишь низко опустил голову в знак согласия. Однако никакие слова не могли отменить факт, очевидный для всех, в особенности для капитана Ямады: чем раньше они начали бы спуск с горы, тем лучше было бы для них всех. Охотник шел впереди, демонстрируя поразительную ловкость с учетом того, что единственное, чем он перекусил за последнее время, была небольшая порция рисовых сухарей вперемешку с водорослями и соленьями. Судя по всему, он привык довольствоваться скудным пайком. Капитан Ямада конфисковал лук и стрелы у охотника, но тот, похоже, воспринял это как само собой разумеющееся, без каких-либо проявлений обиды или доводов в свою защиту, и теперь быстро скользил между деревьями.
Если вздумает убежать от нас сразу стреляй, отдал распоряжение майор Хаяси.
Есть, господин майор, ответил капитан.
Солнце так и не сподобилось явить свой лик в этот тускловатый день, но окружающий мир и без очевидного источника света сам по себе становился ярче. Ветер колол им кожу бесчисленными остриями невидимых ледышек, ставшими лишь более беспощадными и студеными за прошедшую ночь. От каждого шага в снегу оставались глубокие провалы. Охотник периодически бросал на них обеспокоенный взгляд. Он что-то сказал Пэку, который передал сообщение капитану Ямаде.