Я смотрела на него, не зная, что и сказать. Наконец я взяла себя в руки.
Спасибо, но откуда у тебя деньги?
Я нашел работу, сказал он и улыбнулся.
Кресло скрипнуло, когда папа встал.
Какие красивые, сказал он. Ты купил их для Лидии?
Да.
Но они ведь стоят больше тысячи! удивилась я.
Откуда у тебя столько денег? спросил папа.
Какое это имеет значение? сказал Дани, пожимая плечами.
Папа помрачнел и шагнул вперед.
Ты их украл?
Отстань!
Отвечай! зарычал папа, его голос стал совсем другим. Ты украл эти ботинки?
Дани не отреагировал, и папа дал ему пощечину. Звук встретившейся со щекой ладони отразился от стен, и на мгновение стало совсем тихо. Секунды медленно текли друг за другом, вязкие, словно сахарный сироп. Потом папа начал раскачиваться из стороны в сторону, перебирать пальцы на руках и бормотать:
Мои дети не будут красть!
Дани рефлекторно замахнулся, чтобы ударить в ответ, но сдержался. Вместо этого он достал из кармана мятый чек и бросил его на пол.
На, подавись! сказал он и вышел из квартиры.
Я подняла чек и увидела, что он из обувного магазина в «Мобилии».
Медленно, на ощупь, словно слепое животное, папа вернулся в кресло в гостиной и рухнул в него, закрыв лицо руками. Я не знала, плачет ли он, слышалось лишь слабое поскуливание.
Мои дети не будут красть! повторял он до тех пор, пока его голос не заглушил звук работающего телевизора.
Я поставила ботинки на пол и посмотрела на чек. Мне было так страшно, что я едва могла дышать. Дани заплатил за ботинки наличными, и отчасти я была очень тронута тем, что он сделал это ради меня. Что он посмотрел на мой размер обуви, сходил в торговый центр «Мобилия» и купил именно то, о чем я мечтала. И все же мне бы хотелось, чтобы этого не было. Не нужно было ничего говорить, не нужно было ничего хотеть. Потому что единственное, о чем я тогда могла думать, единственное, что занимало мои мысли, тысяча двести крон. На что же пришлось пойти Дани, чтобы раздобыть такие деньги?
Глава 8
Я иду на север мимо кладбища Святого Павла, мимо предприятий, окруженных забором с колючей проволокой. Прохожу пустынные парковки, беспорядочно понатыканные бетонные здания с наглухо забитыми окнами, самодельную площадку для скейтборда из сломанных досок и старых автомобильных шин. Сложно представить себе, что всего в паре километров отсюда совсем другой Мальмё: виллы с видом на море и бассейнами с морской водой, магазины модных дизайнеров и эксклюзивных ювелиров, роскошные рестораны и новостройки с квартирами ценой в несколько миллионов крон.
По дороге я встречаю женщину в цветастой одежде и панаме, она везет дребезжащую магазинную тележку, набитую каким-то хламом. Одно из колес тележки вращается в другую сторону и издает высокий пронзительный скрип. Под мышкой она зажимает пожелтевший вентилятор, провод от которого волочится по земле. От нее так ужасно пахнет, что мне приходится отвернуться.
Тот факт, что Джексон живет здесь, меня настораживает. Еще десять лет назад он был без тормозов, и я всегда представляла себе, что он сядет в тюрьму на пожизненный срок. Но на табличке с именами жильцов желтого восьмиэтажного дома действительно написано его имя.
Я поднимаюсь по лестнице, чувствуя, как колотится сердце. Возможно, это бредовая идея, но другого варианта у меня просто нет. Если Дани влип во что-то, вероятность того, что в этом замешан Джексон, очень велика.
Снаружи квартира похожа на все остальные. Внутри слышатся глубокие стучащие басы. Я собираюсь с силами и звоню в дверь. На другой стороне лестничной клетки открывается дверь, и оттуда выглядывает парень со светлыми волосами до плеч и голым торсом. Видно, что он только что проснулся.
Его нет дома.
Я слышу музыку, говорю я и звоню еще раз.
Парень закатывает глаза и закрывает дверь. Я решаю постучать, и наконец за дверью что-то происходит. Поворачивается замок, дверь открывается, но цепочка остается накинутой. Тому, кто открыл мне дверь, на вид не больше пятнадцати, я думаю, что ему следовало бы сейчас быть в школе.
Что надо?
Я ищу Джексона.
Доносящаяся из квартиры музыка заглушает мои слова. Парень качает головой и гримасничает. Блестящий красный шрам идет от уголка рта до внешнего края глаза, тяжелые веки не вяжутся с его детским лицом.
Что ты сказала?
Мне нужно поговорить с Джексоном! кричу я.
Он закрывает дверь, я инстинктивно тянусь за дверной ручкой, но слишком поздно. Я разочарованно оглядываюсь, подумывая о том, не позвонить ли в дверь разбуженному парню и спросить его, не знает ли он, как мне найти Джексона. Но вдруг слышится звук снимаемой цепочки, дверь распахивается.
Заходи, говорит парень.
В квартире темно, все окна зашторены, и как только парень закрывает за мной дверь, становится совсем неприятно. Одинокая лампочка слабо освещает загроможденный коридор, музыка гремит так громко, что сложно расслышать даже собственные мысли.
Парень поднимает пакет с яблоками и подталкивает меня к одной из дальних комнат. Там я вижу Джексона, который наклонился над низким журнальным столиком. От того, как он двигается, меня захлестывает адреналин, моя первая реакция бежать, но я не успеваю этого сделать, он оборачивается и смотрит на меня.
Джексон все тот же, но он ужасно постарел. Такая же бритая голова, такая же одежда: стильная рубашка с закатанными рукавами, тяжелая золотая цепь, джинсы, свисающие с худых бедер, но вот лицо серое и морщинистое.
Он изучает меня взглядом и широко улыбается, потом делает пару шагов в мою сторону и протягивает мне наполовину скрученную сигарету. На пальцах пятна никотина, дым колечками поднимается к потолку.
Спасибо, не надо, говорю я и качаю головой. Я пришла, потому что ищу одного человека.
Он снова улыбается, глубоко затягивается и говорит тягучим голосом:
Ты знаешь, что коренное население Африки верит в то, что, когда человек курит табак, его мысли улетают напрямую к богам?
Я думаю о том, что он-то курит совсем не табак, но молчу.
Ты помнишь моего брата Дани? спрашиваю я. Он тоже ходил в школу Софиелюнде.
Дани, он кашляет. Конечно, я помню Дани.
Он делает жест в сторону парня тот тут же исчезает и кладет руку мне на талию. Прижимает меня к себе и выдыхает дым мне в лицо.
Дани пропал, продолжаю я. Я бы хотела узнать, не знаешь ли ты что-нибудь об этом.
Разве он не сидит?
Это было давно.
Да, я вспомнил. Побои, да? Какой-то любопытный придурок подставил свой нос и попался Дани под руку бэнг! сказал он, ударяя кулаком в воздух. Долго он сидел?
Колония для несовершеннолетних, отвечаю я.
Хорошо. Точно ничего не хочешь? Он показывает на столик, где лежит пакетик с белыми таблетками. Угощаю.
Нет, мне нужно найти брата. Полиция тоже его ищет. Ты что-нибудь знаешь об этом?
Он выглядит обиженным, отталкивает меня в сторону и морщит нос.
Ты меня в чем-то обвиняешь? бормочет он.
Я думаю, что у тебя может быть какая-то информация. Они считают, что он кого-то похитил.
Я таким не занимаюсь, раздраженно отвечает он и поправляет толстую цепочку на шее. Что ты вообще обо мне знаешь?
На книжной полке за его спиной лежит сумка «Луи Виттон», под ней я вижу что-то очень напоминающее пистолет. Наши взгляды встречаются, он кладет руку на сумку.
Мне не нравится, что ты приходишь сюда и обвиняешь меня во всяком дерьме, говорит он внезапно прорезавшимся голосом.
Я отступаю назад.
Я не имела в виду ничего такого. Я просто волнуюсь о Дани.
Во что там вляпался твой брат не моя проблема, продолжает он возбужденно, размахивая руками. Его предплечья испещрены сетью пульсирующих вен, под кожей проступают сосуды.
Я прижимаю к груди бумажный пакет. Сердце бьется так сильно, что отдается в висках. Успею ли я убежать, если он достанет пистолет?
Конечно нет.
Я не отвожу взгляда от его руки и спрашиваю саму себя, что я вообще здесь делаю. Зачем я сюда пришла? Неужели я правда думала, что Джексон мне поможет? И тут что-то происходит, из угла дивана слышится странное бормотание. Мы оба поворачиваемся, и в темноте я замечаю, как что-то движется.
Джексон явно удивлен, но через несколько секунд он подходит к дивану и сдергивает темное покрывало. Под ним лежит светловолосая девушка, волосы собраны в хвост, на ней белый бюстгальтер и короткие джинсовые шорты. Она дергается и кашляет открытым ртом.
Детка, говорит Джексон. Как ты?
Черт, говорит она и хрипло хихикает: Что. За. Дрянь.
Она пытается встать, но сразу же падает обратно на диван, продолжая хихикать.
Я решаю воспользоваться шансом и иду к двери, но Джексон догоняет меня. Теперь он выглядит не таким наглым и смотрит на меня грустными глазами.
Очень жаль твоего брата, но если он сбежал, то на это есть причина. Он не хотел, чтобы ты вмешивалась в это.
Вмешивалась во что?
Он теребит свою золотую цепочку.
Ладно, говорит он наконец. Несколько недель назад Дани звонил мне.
Что? Зачем?
Он хотел купить пистолет. Но с тех пор я больше ничего от него не слышал.
Меня шатает, я чуть не падаю, зацепившись за край ковра. Я не могу поверить в то, что только что услышала. Дани спрашивал у Джексона, где купить оружие!
Клянусь жизнью, это все, что я знаю, говорит Джексон и крестом складывает руки на груди.
Я пытаюсь открыть дверь. Вообще-то мне стоило бы задать еще несколько вопросов, но сейчас я больше всего хочу поскорее убраться отсюда.
Верю, отвечаю я. Если узнаешь еще что-нибудь, найди меня на «Фейсбуке». Лидия Симович.
Открыв дверь, я бросаюсь вниз по лестнице. Внизу я сталкиваюсь с двумя молоденькими девушками, они держатся за руки. Несмотря на то что сегодня среда, они празднично одеты, на веках сверкающие тени, они спешат в квартиру Джексона. Одна из них немного похожа на Линнею Арвидссон, и я понимаю, что почти ничего не знаю об этой женщине. Откуда полиции известно, что она не валяется без чувств на диване в какой-нибудь темной квартире? Но тут я вспоминаю про пистолет, который Дани хотел купить, и мой мир рушится снова.
Небо снаружи приобрело пепельно-серый оттенок, холодный ветер задувает мне под куртку. Я пытаюсь отыскать логическое объяснение тому, что Дани захотел купить оружие. Ему кто-то угрожал? Он кого-то боялся? Может быть, он сейчас прячется от этих людей? Но тогда почему он не обратился в полицию? Может ли произошедшее быть как-то связано с тем, что Джексон торгует наркотиками? Может быть, Джексон мне наврал и Дани вмешался во что-то, что напрямую связано с исчезновением Линнеи Арвидссон? Гигантская волна отчаяния накрывает меня и проникает в каждую клеточку моего тела.
По дороге домой я вижу, как в высотках вокруг меня зажигается свет. Желтый свет пробуждается и распространяет теплое мерцание вокруг себя. Я думаю о людях, которые живут в этих домах, о семьях, которые сейчас собираются за ужином. О том чувстве безопасности, которое они сейчас ощущают в своих сердцах. У них есть свое место в этом мире, их корни растут из основания, наполненного любовью и близостью. Все это было и у нас, пока какие-то сбившиеся со своей программы клетки не перевернули нашу жизнь с ног на голову.
Учитывая все произошедшее, возможно, не так уж и удивительно, что Дани сбился с пути. Только никто не знает, что все это моя вина.
Глава 9
Я причесала папу и напомнила ему завязать галстук. Проверила, что на нем чистая рубашка, что кухонный стол насухо вытерт. Печенье ровными рядами лежало на подносе, чашки стояли правильно ручками в одну и ту же сторону.
Попытайся улыбнуться, сказала я и посмотрела на часы. Дани обещал быть дома к пяти, но сейчас уже десять минут шестого, а его все не было.
Улла-Бритт пахла цветочным парфюмом, а блузка обтягивала большую грудь. Она повесила пальто на вешалку в коридоре, дружелюбно улыбнулась и поправила красиво уложенные кудри.
Обледеневшие улицы за окном освещались слабым зимним солнцем, ветви деревьев сверкали от инея. Мы сели на кухне, и я изо всех сил старалась сдерживать свои эмоции. Дани так и не пришел. Черт бы его побрал!
Улла-Бритт рассказала, что директор школы, в которую ходил Дани, написал им заявление, и она пришла проверить, все ли у нас в порядке.
Папа разливал кофе, который я сварила, но его рука дрожала, поэтому он пролил немного на стол. Улла-Бритт помогла ему с кофейником, а я вытерла пятна бумажным полотенцем.
Где же Даниель? спросила она, кивнув на пустой стул.
Скоро придет, заверила ее я.
Хорошо, тогда пока давайте поговорим, сказала она. Ты в восьмом классе, Лидия?
Да.
И как тебе учеба?
Хорошо, ответила я. Очень интересно.
Какой предмет тебе нравится больше всего?
Я задумалась, мне не хотелось говорить что-то, что могло прозвучать неискренне.
Шведский и биология. И, конечно, рисование.
Ты любишь рисовать?
Я под столом взяла папу за руку, он очнулся и кивнул на рисунок на стене, который я сама туда повесила. Это рисунок леса, выполненный карандашом.
Лидия очень талантливая девочка, сказал он. Это ее работа.
Какая красота! А Даниель тоже любит рисовать?
Нет, он предпочитает играть в футбол. Он классный полузащитник, сказала я улыбаясь. Каждый день после школы у него тренировка, именно там он сейчас и задерживается. Когда он выходит на поле со своими друзьями, забывает обо всем на свете, сказала я, хотя Дани не играл в футбол уже несколько лет.
Как здорово, сказала Улла-Бритт и посмотрела на папу: Я знаю, что вам пришлось нелегко после смерти вашей жены.
Да, пробормотал папа, опуская взгляд.
А как ты справляешься, Лидия?
Мне трудно. Но я рада, что у меня есть моя семья. Я сжала папину руку, и в этот раз он ответил на мое пожатие.
Улла-Бритт какое-то время рассматривала нас, а потом сменила позу, опустив руки на край стола.
Как я уже сказала, школа направила нам заявление. Последний год Даниель часто прогуливал уроки, несколько раз они вызывали вас в школу, но вы ни разу не пришли, обратилась она к папе.
Стало тихо, я ждала, что он ответит ей. Разве он не понимал, что сейчас обязательно нужно было ответить? Он должен был объяснить ей все, иначе Улла-Бритт отобрала бы у нас Дани, как семейка Свенссонов отобрала Милу.
Простите, сказал папа, откашливаясь. Виноват. С тех пор, как умерла их мать, я мне очень трудно.
Но сейчас уже гораздо лучше, вмешалась я.
Да, сказал отец, улыбаясь мне. Сейчас гораздо лучше. Я прохожу обучение для работы, а еще хожу на беседы с одним человеком.
Последнее было неправдой, по крайней мере я в это не верила. Я знала, что папе советовали поговорить с кем-нибудь, когда умерла мама, но он отказался.
Дани тоже пришлось нелегко, продолжил папа. Он сильно горюет, ему трудно сосредоточиться на уроках. Но постепенно все наладится, я обещаю.
Конечно, мы понимаем, что вам всем пришлось тяжело. Но для ребенка очень важно ощущать стабильность в повседневной жизни, сказала Улла-Бритт.
Разумеется, ответил папа. Я поговорю и с Дани, и со школой.
Как зовут его друзей, с которыми он играет в футбол? спросила меня Улла-Бритт, я сделала вид, что задумалась.
Алекс и Маркус, кажется, так их зовут. Еще он проводит много времени со своим лучшим другом Йокке. Его отец врач, быстро сказала я.
Улла-Бритт посмотрела на папу, тот кивнул.
Вы не замечали, что он поздно приходит домой или общается с неподобающими личностями?
Нет.
А у него нет проблем с наркотиками?
У Дани? перебила я. Единственное, о чем он думает, это тренировки по футболу, ведь он хочет стать профессиональным футболистом.
Мы очень хотим вам помочь, продолжила Улла-Бритт. У меня с собой есть брошюра, в ней информация о том, как именно мы можем вас поддержать.