9 октября партизаны отряда И. С. Дорохова обнаружили отдельные, как они предположили, части противника, вступившие в с. Фоминское. Решили их атаковать и попросили у Кутузова подкрепление. Фельдмаршал в тот же день послал к ним 6-й корпус Д. С. Дохтурова с начальником штаба 1-й армии А. П. Ермоловым «дабы на рассвете 11 числа атаковать неприятеле». В ночь с 10 на 11 октября корпус остановился в с. Аристово, чтобы утром атаковать с. Фоминское. Вдруг, в полночь, в с. Аристово примчался капитан А. Н. Сеславин с перекинутым через седло «языком» пленным французским унтер-офицером. Сеславин доложил, что, у с. Боровска он обнаружил колонны «Великой армии», и даже «заметил самого Наполеона, окруженного своими маршалами и гвардией»99. Пленник подтвердил его слова: «Четыре уже дня, как мы оставили Москву Завтра главная квартира императора будет в Боровске. Далее войска направляются на Малоярославец»100. Тотчас был послан майор Д. Н. Бологовский к Кутузову с просьбой срочно направить туда же всю армию. Кутузов, выслушав Бологовского, прослезился и, обратясь к иконе Спасителя, сказал: «Боже, Создатель мой, наконец Ты внял молитве нашей, и с сей минуты Россия спасена»101.
Было очевидно, что французы идут на Калугу. Наполеон впоследствии вспоминал: «Странным, пожалуй, покажется обстоятельство, но, тем не менее, оно совершенно верно, что все мои ошибки сделаны под влиянием утомления, вызваннаго надоедливыми требованиями окружавших меня лиц. Таким образом, вследствие уступки советам маршалов, я погубил армию во время отступления из России. Я хотел двинуться из Москвы в Петербург или же вернуться по юго-западному пути; я никогда не думал выбирать для этой цели дороги на Смоленск и Вильну»102.
Зная планы Наполеона, 6 корпус Дохтурова не отдохнувши пошел на Малоярославец, ключевой путь на пути к Калуге. В пути, почти не отдыхая, под дождем двое суток, в общей сложности, подойдя до рассвета под Малоярославец с ходу выбели из города неприятельский авангард 4-й корпус вице-короля Италии Евгения Богарне, который затем ответил тем же. До середины дня город четыре раза переходил из рук в руки. Тем временем и Наполеон и Кутузов к Малоярославцу стали подтягивать свои главные силы. Сразу после полудня на помощь русским подоспел 7 корпус Н. Н. Раевского, а французы были поддержаны двумя дивизиями из корпуса Л. Н. Даву. Ни та, ни другая стороны не уступали друг другу.
К середине дня к Малоярославцу прибыл Наполеон, обозрев поле боя, долго всматривался вдаль в сторону с. Спасское, откуда мог появиться Кутузов. Однако Кутузов не изнурял армию форсированным маршем, рассчитав время прибытия. Ермолов дважды посылал гонца к нему, чтобы тот поспешил с силами на выручку, на что Кутузов рассердился и даже плюнул в лицо второму гонцу. К 16 часам, когда Наполеон еще не подтянул часть своих войск, вся армия Кутузова уже закрепилась на высотах, южнее города. Бой продолжался с прежним ожесточением, но ни Наполеон, ни Кутузов не вводили в дело главные силы. По последним подсчетам в сражении принимало участие со стороны французов 20 тыс. человек, со стороны русских 30 тыс. человек. Через некоторое время Кутузов отвел свои войска на 2,7 км к югу и занял новую позицию, преграждая французам путь на Калугу. К 23 часам город, переходивший множество раз (8) из рук в руки остался у французов. Данные о потерях сторон в битве под Малоярославцем разноречивы. Русские потери насчитывают от 5 до 10 тыс. человек, французов от 1,5 до 5 тыс. человек.
На совете в Главной квартире, 13 октября, английский комиссар при штабе сэр Роберт Вильсон, с правом лично информировать о ходе военных действий Александра I, поставил в упрек Кутузову его отступление от Малоярославца. Кутузов же в ответ заявил о том, что у него нет желания уничтожить Наполеона, т.к. он думает о будущем Европы: «Меня не интересуют ваши возражения. Лучше построить неприятелю pont dor [золотой мост], как вы изволите выражаться, нежели дать ему coup de collier [сорваться с цепи]. Кроме того, повторю еще раз: я не уверен, что полное уничтожение императора Наполеона и его армии будет таким уж благодеянием для всего света. Его место займет не Россия и не какая-нибудь другая континентальная держава, но та, которая уже господствует на морях, и в таковом случае владычество ее будет нетерпимо»103.
В ночь с 12-го на 13-е октября Кутузов сказал Александру I: «Завтра, я полагаю, должно быть генеральному сражению, без коего я ни под каким видом в Калугу его не пущу»104. Численный вес у Кутузова в этот момент было больше, чем у Наполеона: 90 тыс. человек и 600 орудий против 70 тыс. человек при 360 орудиях. К тому же русская армия могла рассчитывать также на поддержку ополченцев и партизан. В донесении царю от 13 октября 1812 г. и рапорте от 9 февраля 1813 г. Кутузов фальсифицировал результат битвы, объявив, что Малоярославец 12 октября остался у русских, и что Наполеон «в ночь с 12 на 13 число совершил отступление к Боровску и Верее», тогда как до 14 октября Наполеон оставался в Малоярославце, а русские в это время отходили к Калуге.
Ночь с 12-го на 13-е октября Наполеон провел в Городце, маленькой деревушке под Малоярославцем. Он советовался с маршалом атаковать ли русских, чтобы прорваться в Калугу или уходить к Смоленску по разоренной дороге через Можайск? Решение под утро так и не приняли. Тогда, Наполеон, едва рассвело, поехал сам с небольшим конвоем на оценку русской позиции. Не успели они выехать из своего лагеря, как на них с криками «Ура!» налетел отряд казаков. Конвой был сразу смят. Генералы плотным кольцом окружили Наполеона, приготовились к жестокой драки. В этот момент подоспели два эскадрона конной гвардии маршала Ж.-Б. Бессьера, которые спасли их от неминуемой гибели и плена. Наполеон, после этого инцидента, сохраняя внешнее спокойствие, провел оценку позиций, вечером же приказал своему лейб-медику А. У. Ювану изготовить для него флакон с ядом, чтобы не попасть в плен живым. После всего Наполеон опять созвал маршалов на совет. Бессьер решительно высказался против нового сражения: «Для подобнаго предприятия у армии, даже у гвардии не хватит мужества. Уже теперь поговаривают о отом, что не хватает повозок и что отныне раненый победитель останется в руках побежденных и, что таким образом всякая рана была смертельна. Итак, за Мюратом последуют неохотно и в каком состоянии? Мы только что убедились в недостаточности наших сил. А с каким неприятелем нам придется сражаться? Разве не видели мы поля последней битвы, не заметили того неистовства, с которым русские ополченцы, едва вооруженные и обмундированные, шли на верную смерть? Этот маршал закончил свою речь, произнеся слово о т с т у п л е н и е, которое Наполеон одобрил своим молчанием»105.
Тем временем, одновременно с начавшимся отступлением Наполеона от Малоярославца на север, Кутузов, в 5 часов утра 14 октября, начал отходить на юг, к с. Детчину, за 24,5 км от Малоярославца, и там уже на следующий день, 15 октября, получил известие об отступлении Наполеона. Однако, не доверяя ему, в ночь с 15-го на 16 октября Кутузов отошел еще дальше на юг, к слободе Полотняный Завод, где оставался еще два дня, до утра 18-го. По воспоминанию А. А. Щербинина: «Толь вбежал в комнату Коновницына и вскричал: Петр Петрович, если мы фельдмаршала не подвигнем, то мы здесь зазимуем!»106 Сам Кутузов, вероятно, предполагал, что противник может пройти к Калуге в обход через Медынь, где были замечены отряды кавалерии. Так, две противодействующие армии отступали друг от друга, французы к северу, русские к югу. Маршал Даву в драме К. А. Тренева «Полководец» в сторону Наполеона замечает: «Случая отступления от отступающего врага не было в жизни ни у одного полководца»107.
18 октября Кутузов вывел свою армию из Полотняного Завода и повел вслед за Наполеоном. Наполеон отступал по Смоленской разоренной дороге, Кутузов шел параллельным маршем по Калужской дороге, на которой русское войска всегда находили продовольствие, фураж, место для отдыха и поддержку населения. Ведя тактику параллельного преследования, Кутузов держал Наполеона под постоянной угрозой обогнать его и отрезать путь к отступлению. При этом отряды казаков и партизан то и дело нападали на отдельные части противника, постоянно принося ему урон. «Ничего более от вас не требую, писал Кутузов атаману М. И. Платову 4 ноября, как только, что всеми силами преследовать его хвост и вредить сколько можно сим способом»108.
После оставления Москвы русскими партизанское движение приняло широкий размах. Из самой регулярной армии для дезорганизации действий в тыл противника было выделено 36 казачьих, 7 кавалерийских и 5 пехотных полков. Командование снабжало их оружием и боеприпасами. Некоторые из отрядов насчитывало по несколько тысяч человек и имели даже артиллерию, такие как под командованием кадровых офицеров А. Н. Сеславина, А. С. Фигнера, Д. В. Давыдова (поэта). Армейским подразделениям большую помощь оказывали также и действительно партизанские крестьянские отряды под началом Фёдора Потапова, Ермолая Четвертакова, Герасима Курина, старосты Василисы Кожиной. (Следует учесть одну особенность, что партизанами тогда считались участники вооруженной борьбы на территории занятой противником, а в современное время действующие в составе добровольных отрядов).
Кроме постоянных партизанских вылазок французы терпели урон и от регулярных частей русской армии. На юге 2-й резервный отдельный корпус Ф. Ф. Эртеля еще 3-го и 4-го сентября успешно провел наступательные операции при Глуске и Горбачеве. П. В. Чичагов в сентябре оттеснил войска К. Ф. Шварценберга и Ж.-Л. Ренье за Буг, в октябре же продолжил наступление в Белоруссии, заняв Каменец и Высоко-Литовск. На севере 1-й корпус П. Х. Витгенштейна 6 октября атаковал объединенные 2-й и 6-й корпуса французов под командованием Л. Г. Сен-Сира и после двухдневного сражения 7 октября взял Полоцк. Все же это были локальные бои, не приносящие большого вреда Наполеону. Тем не менее, запас провианта, взятый из Москвы Наполеоновской армией, частью был съеден, а большею частью потерян или отбит партизанами и казаками. Поживиться хоть чем-нибудь на самой дороге и на окрестности 1520 км французам было нечем. «До Орши нам приходилось итти по настоящей пустыне, так как направо и налево от дороги вся местность была вытоптана, обглодана и опустошена»109 вспоминали сами французы. После Малоярославца они по собственному их признанию «питались лишь кониной; иногда им перепадало немного скверной вареной говядины, но доставалась она только тем, кто занимался мародерством, а остальные питались только жареной кониной, т.е. павшими на дороге лошадьми. Их разрубали на части еще до того, как они издыхали»110. Французы спешили к Смоленску, где ожидали найти изобилие провианта, возможность отдыха и кадрового пополнения. «На этот город были с надеждой устремлены глаза всех, все горели желанием поскорее добраться до него, в полной уверенности, что за его стенами прекратятся все наши бедствия. Слово Смоленск переходило из уст в уста»111 вспоминали ветераны «Великой армии».
Наполеон разделил свою армию на 4 колонны, которые находились друг от друга в полудневном переходе. Первой шла гвардия, замыкающей линейный корпус Л. Н. Даву. К Смоленску продвигались быстро, 16-го октября Можайск, 17-го Гжатск, 19-го Вязьма. Сам Наполеон дивился в разговоре с А. Коленкуром, выходя с гвардией из Вязьмы 20 октября: «Император никак не мог понять тактики Кутузова, оставлявшего нас в полном спокойствии»112.
21 октября сводный отряд М. А. Милорадовича вышел на Смоленскую дорогу в момент, когда по ней еще не прошли к Вязьме 3 корпуса Наполеоновской армии: Е. Богарне, Ю. Пянятовского и Даву. Кутузов рапортовал накануне Александру I: «Отряд генерала Милорадовича усилен так, что почти составляет половину армии»113. Однако Милорадович не стал вступать в бой с тремя неприятельскими корпусами, а первые два из них пропустил к Вязьме. На рассвете 22 октября Милорадович атаковал в лоб Даву, а Платов с казаками ударили сзади. Гибель корпуса Даву казалась неминуемой. В этот момент Богарне и Понятовский, узнав, что Даву отрезан, повернули свои корпуса назад и пришли к нему на выручку. Милорадовичу пришлось выпустить Даву из своих клещей.
Кутузов в это время с большей частью главной армии находился примерно в 6,5 км юго-западнее Вязьмы и оставался там до утра 24 октября. «Он слышал канонаду так ясно, как будто она происходила у него в передней, но, несмотря на настояние всех значительных лиц главной квартиры, он остался безучастным зрителем этого боя, который мог бы иметь последствием уничтожение большей части армии Наполеона и взятие нами в плен маршала и вице-короля»114 свидетельствовал его адъютант В. И. Левенштерн. Все упрекали Кутузова в том, что он не помог Милорадовичу под Вязьмой, отрезать как минимум один, а то и два-три корпуса французов.
К вечеру 22 октября, когда основные силы французов ушли из города, но в городе оставались их части прикрытия, Милорадович начал штурм Вязьмы. Регулярные полки, казаки, ополченцы и партизаны Сеславина и Фигнера ворвались в город, выбили из него оставшихся французов и преследовали их до наступления темноты за р. Вязьму. По данным М. И. Богдановича и Ж. Шамбре под Вязьмой французы потеряли 7 тыс. человек, включая 3 тыс. пленными, против 1800 убитых и раненых с русской стороны. «В Вязьме в последний раз мы видели неприятельския войска, победами своими вселявшия ужас повсюду и в самих нас уважение. Еще видели мы искусство их генералов, повиновение подчиненных и последния усилия их»115 вспоминал А. П. Ермолов.
Люди и лошади «Великой армии» все больше и больше страдали от голода. Наполеоновский расчет на напечатанные поддельные ассигнации не оправдался. В России была недоразвитость капитализации, преобладания натурального хозяйства, где все закупки в основном происходили на ярмарках в определенные дни в году. Поэтому, когда французы шли покупать продовольствие у крестьян, те, понимая, что они умрут с голоду без этого продовольствия, прятали всё или встречали их с вилами в руках Кроме голода на французскую армию обрушилась природа. «Ежедневно гибнут тысячи лошадей»116 отметил в конце октября капитан Франсуа. В первую же морозную ночь под Вязьмой их пало до 3 тыс. Массовый падеж лошадей, среди которых «ни одна не была подкована так, как этого требовали условия русскаго климата»117, стал бичом армии. Кавалерия превращалась в пехоту. Из-за недостатка лошадей приходилось бросать пушки. Так и артиллерия превратилась в пехоту. Все терзались муками голода. Впоследствии французы вспоминали о своих товарищах: «Они накидывались на павшую лошадь и, как голодные псы, вырывали друг у друга куски»118. Русские очевидцы засвидетельствовали еще до Смоленска поедание французами трупов своих же товарищей. «Вчерась нашли в лесу двух, которые жарят и едят третьего своего товарища»119 писал Кутузов жене 28 октября. Француз А.-Ж. Бургонь допускал в то время среди солдат «Великой армии» каннибальство: «Я тоже, еслиб не нашел конины, поневоле стал бы есть человеческое мясо надо самому испытать терзания голода, чтобы войти в наше положение; а не нашлось бы человека, мы готовы были съесть хоть самого черта, будь он зажарен»120. После Вязьмы к ужасу голода прибавились для французов ужасы морозов. В ночь после боя под Вязьмой ударил первый по-настоящему зимний мороз сразу 18