Я выходил на улицу Комсомольская. Пересекал её и начинал подниматься по заснеженной возвышенности: как её назвать? Холм? Сопка? Ума не приложу. Северные ветры срывали с земной поверхности снег: кое-где проступала почва, даже виднелись жёлтые клочья травы Я шёл выше и выше, оставлял за собой тёплое здание бассейна.
Почти сразу начинался спуск к озеру (Долгому озеру долга).
Насколько помню, с одной стороны были устроены «фонтаны»: нечто вроде поливочного механизма в какой-нибудь пустыне. Множество тонких горячих струй били в направо и налево. Даже вода у каменистого берега была тёплой, в ней можно было купаться (кстати, как и в том бассейне) хоть при минус сорока.
Разве что: очень недалеко от берега!
Там даже (вы не поверите) какие-то рыбки жили. Мы (дети) пробовали их ловить на крючки не получалось, тогда брали трёхлитровые банки, проделывали в пластиковых крышках дыры, обвязывали горло верёвкой Всё это было бес-смысленно: зачем нам смерть мелких, похожих на пиявок, рыб?
Единственный смысл человека: быть ловцом человеков. А во имя ли Сына человеческого или во отрицание Его это вопрос к Мирозданию: как и на каком языке ты его задаёшь.
Зачем искать великолепий
на небесах и на земле,
и в том числе в Борисоглебе?
В Борисоглебе в том числе.
«Борисоглеб великолепен,
Борисоглеб неповторим»
Зачем его возводят в степень?
Неповторимым был и Рим.
Так просто быть неповторимым
Но на песке рисуют рыб
и что тогда случилось с Римом?
Неповторимый Рим погиб!
Кто знает, несколько мгновений
или вся вечность на кресте?
Не требуется украшений
непреходящей красоте.
И наше время игровое
сошло с ума от мишуры.
Давай хотя бы мы с тобою
нарушим правила игры.
Игру огня в холодном небе
мы видим, стоя на земле -
и в том числе в Борисоглебе.
В Борисоглебе в том числе. (Константин Васильев)
Если проводить аналогию распада СССР с крушением Римской империи, можно легко впасть в смертельную ошибку: СССР был попыткой построить Царство Божье на земле (не даром мой герой был недоучившимся семинаристом): крушение Рима означало всего лишь, что Рим стал всем миром.
Но (видимо) надо сказать о невидимом: что ни тот Рим (христианский) не рухнул, ни Царство Божье СССР (коммунистическое) никуда не делось: мы, его «бывшие» населянты, продолжаем его со-бытие! Потому в противовес тексту о Борисоглебе приведу другой А потом мы отправимся в прогулку вокруг Долгого озера (озера нашего долга):
Следуя правилам Бытия,
Понимаю, что это я
Ограничен своей правдой.
Возвеличен своей правдой.
А солгу пусть даже врагу,
Окажусь я столь обезличен,
Что услады мои Бытием
Обернутся моим битьём.
Получаюсь я глух и нем
В запределье за Бытием.
А в пределах, сколь ни кричу,
Ничего я не получу, никаких-таких откровений.
Лишь любовь моя, вне сомнений,
Есть живая моя кровь. (Niko Bizin)
Я не говорил, за-чем я ребёнком (подростком) гулял вокруг Долгого озера? Хорошо! Поскольку (тогда) и сам не знал: на деле это символ того, из каких бездн нам случается подниматься Из каких бездн поднялся Верховный, чтобы стать спасителем и России, и её веры?
Я не знаю этого.
«Сталин умышленно избегал публикаций о себе и своей семье. С одной стороны, он стремился предотвратить обнародование нежелательной информации. С другой стороны, давала о себе знать подпольно-революционная привычка вообще не рассказывать лишнего по принципу «чем меньше о тебе знают, тем лучше».
Однако полный запрет на упоминание о детстве вождя в печати, если он вообще возможен, немедленно вызвал бы подозрения другого рода: мол, если он о себе ничего не рассказывает, значит, он не тот, за кого себя выдает. Количество слухов и сплетен выросло бы моментально и без всякого участия прессы.» (ИА Красная Весна)
Вот как Троцкий в своей книге «Сталин» описывал интересующий нас социокультурный и исторический и даже метафизический воздух, оказывавший тонкое воздействие на формирование личности Иосифа Сталина: «К тому времени, когда сапожник Виссарион Джугашвили переселился сюда из родной деревни Диди-Лило, городок имел тысяч шесть смешанного населения, несколько церквей, много лавок и духанов для крестьянской периферии, учительскую семинарию с татарским отделением, женскую прогимназию и четырехклассное училище. <> Бесформенные улицы, далеко разбросанные дома, фруктовые сады придавали Гори вид большой деревни. Дома городских бедняков, во всяком случае, мало отличались от крестьянских жилищ. Джугашвили занимали старую мазанку с кирпичными углами и песчаной крышей, которая давно уже начала пропускать ветер и дождь». О том, как был устроен быт семьи Джугашвили, мы можем узнать из воспоминаний Гогохии, одноклассника Сталина. Гогохия пишет: «Их комната имела не более девяти квадратных аршин и находилась около кухни. Ход со двора прямо в комнату, ни одной ступени. Пол был выложен кирпичом, небольшое окно скупо пропускало свет. Вся обстановка комнаты состояла из маленького стола, табуретки и широкой тахты, вроде нар, покрытой «чилопи» соломенной циновкой».
Интересно, что мой Норильск в те годы (когда я отправлялся вокруг озера Долгого) населяли тысяч 150-200 народу со всего СССР, самых разных национальностей словно бы переплавленных в тигле построения социализма: там ведь нет ни эллина, ни иудея Переселившись «на материк», я был удивлён, что национальности вообще существуют.
Я и до сих пор почти уверен, что национальностей нет. Есть живущие жизнью живой, а есть бесы-големы-гомункулы (той или иной культуры), с встроенными им в голову салтыковскими органчиками (вложенным в рот свитком с начертанным именем того или иного лукавого); Царство Божье СССР вечное детство человечества.
Дети ангелы.
Не мешайте ангелам приходить ко мне.
И вот теперь мой ангел отправлялся в обход Долгого озера, ступал по щебню и шлаку, достигал ветки узкоколейки (или там была нормальная колея, не упомню), добирался до казавшихся огромными труб с горячей водой и далее шёл уже по ним.
Так было легче идти. И возможно было бросать куски шлака в снег или в воду.
«На высоком холме над Гори возвышается древняя крепость Горисцихе. В летописях крепость впервые упоминается в XIII веке. Крепость имела стратегическое значение, так как стояла на перекрестке путей с запада на восток с севера на юг. Крепость много раз переходила из рук одних захватчиков в другие, перестраивалась, существующие ныне стены были отстроены в XVIII веке.
Однокашник Сталина Петр Капанадзе вспоминал, как они вместе с Сосо ходили в эту горийскую крепость. Ее окружало множество легенд, и дети любили посещать ее. Они знали, что любому человеку, который поднимался в крепость, обязательно надо было принести наверх три камня и бросить их в большую круглую яму в середине крепости. Существовало поверье, что как только яма наполнится камнями, людям станет легче жить. Мальчики всегда исправно приносили наверх камни все они хотели сделать жизнь людей лучше.»
К тому времени, как будущий безвестный поэт, прозаик и метафизик Николай Бизин стал совершать прогулки вокруг Долгого озера, город Норильск давно разросся из того НорильЛага (о котором я мало что знаю) и приобрёл удивительный вид оазиса Русского мира (под личиной советского), сияющего электричеством посреди ледяной тундры.
Тундра тундрой, но город (как это ни удивительно) расположен между гор. Гора Шмидта. 514 метров, находится в 4 км от центра города. Гора названа не в честь лейтенанта Петра Шмидта, героя Севастопольского восстания 1905 года и даже не в честь известного полярного исследователя Отто Шмидта, а именем Федора (или, точнее, Фридриха) Богдановича Шмидта (1832 1908), российского геолога, академика Российской Академии наук, директора Минералогического музея.
Выше всех в окрестностях Норильска гора Кулгатах, чья вершина лежит на высоте более 750 метров и расположена она почти в 40 километрах от города. Так что ближе всего к Норильску расположена вершина горы Шмидта. До нее всего 4 км и можно дойти пешком прямо из города. К югу от Норильска в 8 километрах от города расположена вторая по величине вершина Гудчиха, высотой 683 метра. Сзади и справа от горы Шмидта лежат горы Медвежья (586м) и Рудная (583м). Склоны этих гор не покрыты лесом, его здесь нет нигде, а усыпаны красноватого и серого цвета породой. Кстати, город Норильск получил свое название от Норильских гор.
И есть там ещё такая река Норилка (сходная с речкой Летой из Аида), но до неё от города довольно далеко. Реку я описывать пока не буду, довольно с нас Долгого озера (более чем реального).
Довольно и того, что Иосиф Виссарионович сделал шаг в гущу призраков и стал среди них. Призраки не попятились, а словно бы приняли его в свои ряды. Выступая под видом жертв его террора, они теперь претендовали на то, что и он такой же призрак, что если они позволили бесам вести себя, то и он (стал или вот-вот станет) такой же бес.
Как мне давало понять провидение: от моих прогулок вокруг Долгого озера зависит моё понимание над-реальности: признаю ли я себя (а так же Иосифа Сталина) всего лишь игрушкой в руках сил потусторонних и загробных, или же мы смогли-таки вмешаться и бросить свой камень (на ладонь вечности) потревожив гладь неизбежности.
Сталин спас мою Россию в ситуации практически безнадёжной.
Смогу ли я (нынешний) понять, что и нынешняя Россия (в ситуации практически аналогичной) обречена победить весь загробный мир западного расизма и бесовства? Сам путь этого понимания мои детские прогулки и вся эта запредельная пейзажность: кто не видел настоящей преисподней, замещает реальность символами.
Точно так же, как мы замещаем небеса реальным, видимым и осязаемым воплощением духовной иерархии. (опять отсылка к Дионисию Ареопагиту); вот как в реальности происходит такое воплощение:
«Императоры Рима были по-своему правы, убивая христиан. Именно они и погубили классический Рим, заставив его стать не Вечным городом, а Pax Romana новым пространством и фундаментом нового мира. Апостол Петр первым начал переделывать Рим в мир. Он это смог сделать, сокрушив веру римлян в богов, ларов и прочую Матер Матуту. Петр посрамил веру самого императора, и это не осталось незамеченным. Римляне были умные. Они увидели, поняли, и процесс пошел.
Обрадованный Петр поставил епископов, наладил администрацию и хотел выйти вон, думая, что завершил работу. Ему хотелось этим заняться тем же самым в Африке и Британии. Но он ошибался. Рим был намного важнее Британии. И его снова поправил Бог. Явился ему Ангел и сказал:
Приблизилось время отшествия твоего из этой жизни. Надлежит идти тебе в Рим, чтобы претерпеть там крестную смерть, получить праведную награду от Господа Христа.
Рим был военным государством. Античный философ Сенека сказал: «Жить значит быть солдатом». Кроме религии, ценностью в глазах у Рима была воинская слава, честь, понятие о гражданстве и братстве. Об этом хорошо написал Цицерон. Для людей войны у апостола оказался еще один аргумент смелость. Римские воины и простые граждане увидели в нем смелого человека. И они как профессионалы-войны поняли, что за такой смелостью должно стоять что-то важное и правильное. Смерть апостола стала очень убедительным словом в пользу истинности христианства.
Да, как ни странно, аргументы бывают и такие весом в жизнь. Иностранцам полагалось распятие и бичевание. Перенеся все это, Петр оказался настолько бодр духом, что умолял изумленных палачей распять его головой в низ, чтобы так дерзко не уподобляться Тому, кого однажды предал.
Смерть вниз головой чрезвычайно мучительна. Мы точно не знаем, что было причиной этой конкретной смерти: кровоизлияние в мозг, удушье, разрыв сердца. Но знаем одно, что Господь все это попустил не потому, что отомстил Петру за прежнюю трусость. И не потому, что Богу угодно, чтобы мы все, в идеале, скончались на кресте. Просто другого аргумента для римлян не было. И этот аргумент мог предоставить только друг, любящий Христа. И он это сделал.» (священник Константин Камышанов)
Прав ли был Сталин, убивая ленинско-троцкистскую гвардию и прочих «врагов народа» (нам ли, нынешним, не знать, что термин «враги народа» более чем оправдан: это существующие в такой парадигме, где никакого моего народа нет)?
Не мне судить; скорей, Коба (здес)ь даже не Пётр, вернувшийся в Рим (чтобы тот стал миром), а благоразумный разбойник (то ли наш равноапостольный князь Владимир, то ли равноапостольный император-римлянин Константин Великий), спасший свою душу.
Спасший душу России. Дабы Россия продолжила спасать мир. Спасти от тех, кто просто не понимает: шаг влево, шаг вправо и человечество превратиться в сборище биологических механизмов со смартфонами; те, кто полагает благом смерть души во имя процветания (или просто наличия) тела.
Верховный, стоя в гуще убитых им людей, мог бы мне на это сказать:
В моё время не понимали процесса. Не видели его глобальности.
Помолчал. Оглядел убиенных. Сказал.
Некоторые их них считали, что тоже спасают Россию. Врали себе.
И я бы на это ответил:
Потому я и вспоминаю прогулки вокруг Долгого озера. Заглянув в преисподнюю, разобраться в формулировках проще: очевидно, что небо лучше всего наблюдать из ада.
Сталин усмехнулся.
А я отправился гулять.
Шапка-ушанка, вязаный шарф, чёрные валенки, шуба «искусственного» меха. Росточку во мне (домашнем мальчике) хорошо метра полтора. Здесь надо сказать, что до определённого периода снабжение Норильского комбината осуществлялось по повышенным (московским) нормам: практически я рос при настоящем социализме.
До сих пор не могу забыть, как зайдя в магазин (не говоря о мясе и колбасе, молочных продуктах и овощах) я мог выбрать ананас из целой груды в углу на полу, словно бы из настоящей горы грязного картофеля Я вырос в тепличных условиях: хорошее советское образование, доступная библиотека, интернационализм в воспитании.
А вот (когда я выходил из тёплого сытого города) начинался ледяной ад.
Не скажу, что я отправлялся в этот ад регулярно. Но раза три или четыре за мою жизнь на Крайнем Севере я совершал такие вояжи. Не думаю, что и мой герой (Иосиф Сталин) постоянно противостоял призракам своих жертв: есть пределы человеческой оболочки сколь бы высокие задачи не наполняли этот сосуд смыслом.
В ледяном аду даже Долгое озеро казалось живым: только чувством долга возможно было нам, искусственно воспитанным в атеизме, противостоять преисподней. «Хорошо» было Иоанну Васильевичу IV противостоять призракам: блестяще богословски образованный и истово верующий, он заранее знал, что преисподняя нечего с ним не может поделать без его согласия.
Стоит только совладать со страхом.
Сложней мне говорить о верующем человеке Сталине. Можно усомниться в полноте его богословских познаний, но личная его библиотека с 16000 тысячами томов (цифра по памяти, могу ошибиться), испещрённых карандашными пометками, говорит о его образованности многое.
«Говоря о роли книги в жизни И.В. Сталина, даже антисталинист Д. Волкогонов вынужден был признать: «При огромной загруженности Сталин весьма много работал над повышением своего интеллектуального уровня». Библиотека ему была нужна сугубо для дела, для текущей работы, справок, информации. Но не только! Для отдыха тоже. И здесь почётное место отводилось классике русской и зарубежной