Раз Иван никак не реагирует на мою реплику о разводе, уточняю:
Тебе в какой магазин?
Сань, тут такое дело. Я уже три дня не знаю, как с тобой это обсудить.
Сразу напрягаюсь, отодвигаю кресло подальше от руля, чтобы, подобрав одну ногу, сесть лицом к другу.
С каких это пор мы что-то не можем обсудить?
Ванька нервничает, ладонью размазывает пот на лбу, я напрягаюсь ещё сильнее.
В общем, давай я тебе покажу, а ты пообещай, что без глупостей.
Даже представления не имею, о чём он, но уже чувствую, что на меня что-то рухнуло. Бесцветно выдавливаю:
Давай.
Он берёт свой портфель с заднего сиденья, достаёт ноутбук. Ванька с детства довольно крупный парень, после тридцати его живот стал похож на баскетбольный мяч, поэтому процесс добычи ноутбука проходит медленно, с кряхтеньем. Я терпеливо жду, даже не пытаюсь раньше времени заглядывать в экран. Ванька, видимо, находит то, что нужно, краснеет от шеи до самого лба, поднимает на меня взволнованные глаза, прикрывает ноутбук.
В общем, я же тут навожу порядок во всех твоих филиалах, складах. Вроде бы всё урегулировал, во всём разобрался. А потом моя любопытная рожа решила проверить
Вдруг давится слюной и закашливается. Хлопаю его по спине и продолжаю фразу за него:
И твоя любопытная рожа, решила проверить, что там делает Софи, которая уже больше месяца живёт без мужа.
Кивает. Достаёт бутылку воды из дверцы, пьёт.
В общем, Сань, там так себе обстановка, но меня даже не это выбесило.
В смысле?
Ну в смысле, давай я тебе покажу, я не могу это описать.
Давай, уже пути назад, похоже, нет.
Иван включает мне видеозапись. В нашем доме камеры установлены простого образца, запись идёт чёрно-белая, без звука. Но ведь качество съёмки не особо влияет на содержание кадра. А в кадре моя Софи занимается сексом с каким-то качком, в нашей спальне, ах нет, при нашей последней встрече она же мне так и сказала: «Вон из моей спальни», поэтому лучше сформулировать так занимается сексом с каким-то качком в своей спальне. Смысл, конечно, не меняется, но объясняет некоторые вещи. Ванька, видимо из чувства солидарности, быстро выключает запись.
Самое обидное не это, говорит он.
Вопросительно смотрю на него. Спрашивать что-либо нет сил.
Он включает аналогичное видео и показывает на дату:
Это в тот день, когда мы с тобой коньяк пили.
Показывает недолго, буквально секунд десять. Выключает, загружает ещё одно.
Это за две недели до того, как вы поругались.
Ещё одно.
Это за месяц. Возможно, я бы показал больше видеоархивов, но у тебя там хранение файлов не резиновое.
Да к чему больше-то, и так всё понятно, спокойно говорю я.
Интересно просто, как давно
Не даю ему закончить:
Скорее всего, очень давно. Тебе в какой магазин-то?
Растерянно смотрит на меня, но не решается больше ничего говорить на тему моей жены, закрывает ноутбук, убирает обратно в портфель.
Да поехали домой, не хочу сегодня его покупать.
Киваю и везу его домой. В голове пусто. Настолько пусто, что приходится, как роботу, командовать себе, куда ехать, где останавливаться, где сворачивать. Ванька молчит, но сидит неспокойно, то на меня смотрит, то пальцами бутылку с водой сжимает, то пьёт, то снова на меня смотрит. Моё сознание то затуманивается, то обостряется до предела. До дома доезжаем на удивление быстро. Прежде чем выйти из машины, Иван спрашивает:
Чем заниматься будешь? Может, вечерком забегу, у меня пузырь есть.
Усилием воли делаю что-то наподобие улыбки:
Не, давай в другой раз.
Кивает, выходит. Разворачиваю машину и еду в мой дом. В наш дом. В дом Софи.
Ехать далеко, за город, есть время помучиться мыслями, пожалеть себя, пострадать. Я знаю, что она не любит меня столько же времени, сколько знаю её. Знал это, когда делал ей предложение, знал, когда женился на ней. Я всегда видел, какой она человек, видел, что брендовые туфли её интересуют больше, чем то, сколько ночей я не спал, чтобы она могла их купить. Ведь я отдал восемь лет своей жизни для служения её эгоистичному существу добровольно, ведь я прекрасно понимал, что закончится это всё тленом и пустотой, но всё равно боролся за что-то.
За что? Чего я хотел? Почему выбрал именно её? Почему именно она пленила мой разум, моё сердце, всего меня она пленила. Почему я до сих пор невыносимо страдаю оттого, что не стал для неё ничем. Мог ли я стать чем-то? Почему именно меня она выбрала своей жертвой, своим фанатом, поклонником, служителем? И почему, выбрав меня, она даже не попыталась подарить мне хоть капельку теплоты? Ведь я готов был всё, что есть во мне и у меня, отдать за нет, я даже не дерзаю сам себе сказать слово «любовь», хотя бы за отсутствие неприязни у неё ко мне.
Я останавливаю машину на стоянке у дома, останавливаю рядом со стоящей тут незнакомой мне машиной. В принципе, этот её любовник вполне мог жить тут и до этого, у нас несколько гаражей и столько комнат, что, если бы Софи поселила его в тот крыле дома, в котором я не бываю, я бы даже о нём и не подозревал. Прежде чем войти в дом, окидываю взглядом всю его величественную фигуру. Когда его строили, мне казалось это необходимым построить дом, который впечатляет. Что это было? Что за несостоятельность? Зачем мне хотелось кого-то впечатлять? Важно ли это? Теперь нет, тогда было. Стряхиваю с себя эти мысли, медленно вхожу в дом.
Бесконечно наводящая чистоту горничная в строгой форме, увидев меня, удивлённо вскидывает брови и отводит глаза, начинает ещё тщательнее протирать влажной тряпкой листья какого-то тропического растения у лестницы. Никогда не вникал, кто на меня работает люди и люди. Меня и сейчас раздражает, что в этом доме нельзя побыть наедине с собой, везде кто-то возится, что-то моют, меняют, готовят, стирают. Безликие тени, которые выучены работать так, чтобы мы их не замечали.
Подхожу к лестнице, зачем-то снова бросаю взгляд на эту горничную. Молодая девушка, круглое лицо, из-под чепчика выглядывают каштановые завитки; успеваю заметить изгиб белой шеи и поворот мраморной лестницы прячет её от меня. Мозг зачем-то расцветает воспоминаниями о моих любовницах, мысленно перебираю их, ноги перебирают ступени. Вспоминаю, как знакомился с ними, как легко они становились моими, как легко мы с ними находили общий язык, общую постель, общее утешение. Мне казалось, что я нужен им, им казалось, что они нужны мне. В чём-то это было правдой, но лишь в немногом. Я нашёл у них то, что искал, я дал им то, что мог дать, я получал некое удовольствие с ними, и я очень им благодарен за пусть недолгое, но ощущение желанности. Расставшись с ними, я не ощутил никакого дискомфорта, можно даже сказать, что я ни о чём не жалею, возможно, лишь о том, что не рассмотрел их более внимательно, а ведь каждая из них могла стать для меня более достойной женой, чем Софи. В чём разница между ними и ей? Её я любил.
Мне нравится, что о любви к ней я думаю в прошедшем времени, хотя где-то глубоко-глубоко до сих пор настойчиво царапает мысль о том, что я не смог её добиться.
Подхожу к двери спальни, за дверью тихо. Представления не имею, что буду делать, когда увижу то, что внутри. Выяснять отношения? Драться с соперником? Высказывать ей все претензии, что накопил за эти годы? Мысли кажутся одна нелепее другой, но я пришёл и не могу заставить себя уйти просто так. Поэтому просто берусь за ручку двери и тяну её на себя.
Дверь открывается бесшумно. В нос бьёт запах интимного процесса, которым тут недавно занимались. Напротив меня в огромной постели, в лучах закатного солнца спят двое. Она положила свою головку ему на плечо и закинула свою грациозную ножку на его бедра. Его сильная рука лежит на её талии. Постель в беспорядке, простыни сбиты, одеяло практически полностью упало на пол, их обнажённые тела прикрыты лишь частично.
В висках начинает стучать. Громче, громче, невыносимо громко. Чувствую, как всё моё тело напрягается, чувствую, что пот вышибает везде, где может, сразу становлюсь липким, резкий запах моего же пота бьёт в нос; ощущение такое, что в эти десять секунд моего созерцания этой влюблённой пары вложили несколько часов пытки с помощью электрического тока.
Всё, что мне нужно, это просто принять увиденное, оформить документы на развод, отдать ей этот чёртов дом и вычеркнуть её из своей жизни навсегда. И попробовать жить счастливо в будущем. При мысли о счастье чувствую тошноту, не оттого, что это слово мне противно, а оттого, что оно для меня запретно. Я и оно чуждые друг другу материи, я не верю, что когда-нибудь смогу проснуться утром и подумать о том, что я сча даже выговорить не могу, слово застревает в сознании.
Закрываю глаза. Зачем я поехал сюда? Всё же уже видел через видеозапись, чего я тут хотел? Раскаяния от Софи? Ха-ха-ха. Решаю уйти прямо сейчас. Больше её жизнь меня касаться не должна, пусть играет, кем захочет, я научусь жить заново, без игр. Открываю глаза и разворачиваюсь, не глядя на них, делаю шаг к выходу, но мне в спину бьёт сонный бас:
Э, ты что тут делаешь, тварь?
Резко разворачиваюсь: он сидит и смотрит на меня своими пустыми глазами, Софи сонно щурится и тянет на себя одеяло. На его вопрос сложно ответить, поэтому предпочитаю промолчать. Он тянется рукой за трусами, быстро натягивает их, и вот он уже стоит на ногах у постели и, угрожающе сжимая кулаки, повторяет вопрос:
Я не понял, ты что тут делаешь?
Смотрел, как моя жена спит с любовником, что ещё я тут мог делать.
Она не твоя жена, рычит он, она не твоя уже три года!
Три года. Я и рад, что он назвал эту рогатую цифру, и нет.
Моя, твоя, какая разница? спокойно говорю ему.
Почему говорю спокойно, не знаю; в висках продолжает стучать, по спине течёт струйка пота, мечтаю разорвать его на куски и выбросить из этого дома, хотя и понимаю, что он тут ни при чём, не он же заставлял меня жениться на этой женщине, но тем не менее хочется заглушить собственную никчёмность каким-то действием, выплеснуть через что-то. Заткнуть рот своему унижению, вот чего я желаю. И как только я понимаю это, понимаю и принимаю мысль о том, что меня унизили, растоптали, надругались над моей честью, во мне просыпается животная ненависть к этому куску мышц.
Он открывает рот, чтобы вывалить ещё что-то грубое, но не успевает сказать, потому что за долю секунды я оказываюсь рядом с ним, и мой кулак ударяет его где-то между виском и ухом.
Я слышу, как Софи верещит, и вижу, как от неожиданного удара он падает на пол. Я прыгаю на него и начинаю со всей силы бить его в лицо, бью с такой силой, что собственные кулаки хрустят, чувствую, что и на его лице что-то ломается и лопается, и кровь марает мои руки. Визг Софи превращается в нечленораздельный вой и утихает где-то вдалеке. Просто перестаю её слышать. В ушах настырный голос: «Убей его, убей, отомсти за себя, убей», и мои руки обхватывают его горло.
Я мысленно прорисовываю в голове своё ближайшее будущее, вижу, как сижу в колонии строгого режима много-много лет, вижу, какие поганые там условия, вижу, что к людям там относятся как к собакам, и я точно такая же заморённая собака среди других, но это мне кажется прекрасной перспективой в сравнении с тем, что я переживаю сейчас.
Вдруг из ниоткуда появляется Софи. Я уже забыл, что она тоже здесь. Она накидывается на меня как кошка, она когтями целится в мои глаза, чувствую ожог царапин на щеке, на секунду расцепляю руки, чтобы её откинуть. Сопротивления этого качка не опасаюсь мой противник не приходит в себя ещё с момента первого удара, поэтому убеждаюсь, что Софи отлетела достаточно далеко от меня, и снова закрываю замок своих рук на шее обидчика.
Его горло угрожающе хрустит, изо рта вырывается отвратительный хлюпающий звук, ещё пара мгновений, и я могу считать свою обиду отомщённой, но
На мою голову обрушивается что-то. Боль такой адской проникающей силы, что реальность покрывается красными пятнами и потухает.
Глава 4
Сознание врывается в меня болью. Мне так больно, что я даже кричать не могу. В нос бьёт запах гари, и ощущение нестерпимого жара пронизывает всё моё тело. Вдруг чувствую, что кто-то тащит меня за ноги. Следом в мою жизнь врываются звуки. Слышу шум разрушения и треск огня, и ещё всхлипывания, вернее, безутешные рыдания, которые обрываются надрывным кашлем кого-то рядом со мной. Слышу и свой стон и пытаюсь открыть глаза. Кто-то тащит меня, вытаскивает из горящего дома, делает это из последних сил, медленно, всё в дыму, дышать нечем. Хриплю:
Убегай, брось меня!
Напрягаю ноги, дёргаю на себя; её руки от неожиданности выпускают их, но она вновь пытается их взять и падает сама, потому что задыхается от дыма. Переворачиваюсь, на четвереньках пытаюсь понять, где выход из дома, но ничего не вижу, дым жжёт глаза. Она падает рядом, я не понимаю, кто это, но тело такое хрупкое, что может принадлежать только девушке.
В моей голове всё мутнеет, хочу сдаться прямо сейчас, боль в голове съедает все мысли, сдохнуть легче, чем это терпеть. Но вдруг её рука, вернее, её тонкие пальцы обхватывают мои, и они тянут меня, она не перестаёт кашлять, но тянет меня. Поражённый её волей к жизни, ползу следом, каждую секунду кажется, что я больше не смогу, но её пальцы не сдаются.
Вдруг её пальцы сжимаются так сильно, что мне больно, а потом исчезают; слышу надрывный кашель, кашель до рвотных позывов, выворачивающий наизнанку лёгкие кашель. Я сам в нескольких секундах от такого же кашля, дым обдирает лёгкие до мяса, шарю рукой, чтобы найти её, нахожу, упираюсь пальцами в её тело, кашель вдруг затихает.
Отсутствие её кашля так пугает меня, что волосы встают дыбом, судорожно вдыхаю дым и начинаю так же, как и она, судорожно корчиться в кашле. Мне кажется, что мой кашель не прекратится никогда; катаюсь по полу в припадке, мечтая о глотке чистого воздуха или о глотке чистой воды, чтобы смыть с горла налёт копоти. Но ни чистого воздуха, ни чистой воды тут нет.
Вдруг разрывающаяся от боли голова куда-то исчезает, за нею исчезает желание выплюнуть лёгкие, следом исчезает припекающий тело жар от огня. Я не знаю, хорошо это или плохо, но я превращаюсь в светлый всполох где-то во вселенной.
Я постепенно пытаюсь осознавать себя. Если я вижу, что это вселенная, значит, у меня должны быть глаза, но их нет. Как и самого меня нет, я до сих пор всего лишь всполох. Вокруг меня движется прекраснейшее из всего, что можно увидеть, бесконечный простор движущихся космических тел. Всё такое отчётливо яркое, идеально расположенное в пространстве, такое знакомое и такое реальное. Мне кажется, я знаю это место. Я родился тут. Тут, сотканный из света, я обрёл себя как суть.
Здесь я выбрал, что именно я хочу познать, выбрал направление, выбрал ориентиры и пути. Здесь я часть общего света. Бесконечного света. Я энергия, я смысл, я жизнь. Здесь я могу обрести всё, что мне нужно, но мне ничего не нужно. Всё, о чём я мечтаю, у меня уже есть. Я обрёл всё, что хотел, я добился всего, чего должен был, я уже состоялся.
Я впитываю в себя звуки пространства, эту глубокую мелодию звёзд, и плыву в полной гармонии бытия межреальности. Всё внешнее пропало, всё суетное ушло, есть только желание быть, быть светом и звуком, материя уже не актуальна.
Я способен охватывать всю окружающую меня красоту, я способен быть большим и маленьким, я точка во вселенной, и я вселенная. Я свет, я радость, я начало.
Начало будущего, начало всего.
Я часть божественного. Я Бог.
Я хочу быть.
Не умирай, Саша.
Этот голос не принадлежит творцу, этот голос не принадлежит духу, этот голос принадлежит душе, и этот голос обращён ко мне.