И только распахнув кухонный шкафчик, я вспомнила, что вчера Сольвейг отправила мой любимый напиток в мусор, а подарок Петтера остался в «Уртехюсе». Разочарование было таким острым, что у меня едва не навернулись слезы на глаза.
Затем в моем усталом мозгу появилась спасительная мысль. Ведь можно обойтись маслом кофе благо запас его у меня имелся. Найти заветный пузырек было делом нескольких минут. Не мудрствуя лукаво я нанесла масло вместо духов на точки пульса. Прикрыла глаза, стараясь отрешиться от всего мира и наслаждаясь резким, пронзительно-горьким ароматом. Хм, пожалуй, действительно стоит сделать духи с кофейно-перечной ноткой и абсолютом какао. Ингольву они, разумеется, по вкусу не придутся. Разве что Петтеру Впрочем, о мальчишке лучше вообще не думать, а уж тем более не прикидывать, какие духи ему понравятся!
У ароматов есть замечательное свойство вытеснять все лишнее. Весь дом пропах рыбой, табаком или старыми портянками? Достаточно капнуть апельсинового или лимонного масла, чтобы все тяжелые и неприятные запахи смыло сверкающей росой цитрусового благоухания. Жаль, что с мрачными мыслями подобный трюк удается не всегда.
Боль постепенно отступила неохотно, маленькими шажочками, огрызаясь и скаля желтые зубы. Дождавшись, пока туман в голове развеется, я перебралась к туалетному столику. М-да, внешний вид мой в это утро вполне соответствовал настроению: рыжие локоны уныло обвисли вокруг лица, тусклая кожа так и просила эпитет «мертвенная», а у запавших глаз сгустились чернильные тени. «Бледная немочь!» как говаривала моя няня. Бабушка просторечные выражения не одобряла, но тоже качала головой и прописывала мне для укрепления сил настойку женьшеня.
Хм, а вот это мне совсем не помешает, желательно курсом. Впрочем, нет, возбуждающие средства не стоит использовать, если нервы не в порядке, а в последнее время назвать себя спокойной и уравновешенной я не могла. Лучше уж сделать упор на валериану и пустырник хороший сон стирает усталость значительно эффективнее, чем стимуляторы.
Теперь немного масла мяты и базилика, чтобы окончательно изгнать докучливую боль и вернуть румянец бледным щекам, на губы капелька бальзама с маслом корицы (отчего к ним сразу прилила кровь, а нос защекотал пряный аромат), ярко-голубое платье Пожалуй, я готова.
Завтрак прошел в гнетущей атмосфере. Ингольв угрюмо молчал, Петтер не отрывал взгляда от тарелки, зато мой драгоценный свекор разливался соловьем, рассуждая о бесстыдстве хелисток, понося работающих женщин, а также клеймя аромагию.
Ингольв мрачнел с каждым словом. Надо думать, целиком и полностью признавал правоту отца, хоть и пока не торопился поддакивать.
Прошу меня извинить! Не выдержав, я встала. Я не голодна. Дорогой, я буду в «Уртехюсе».
И что ты там будешь делать? хмыкнул свекор, со значением прошуршав страницами газеты. Видимо, намекал на вчерашнюю статью. Подозреваю, что он вырезал ее и поместил в рамочку.
Мирра, сядь! будто ударил меня в спину злой голос Ингольва.
Боги, милосердные мои боги, ну сколько можно?! Я и так все время молчу и терплю, терплю и молчу, лишь изредка позволяя прорываться истинным чувствам. Кажется, муж совсем не выспался (любопытно, чем занимался всю ночь?) и теперь собирался сорвать на мне свое дурное настроение.
Дорогой, но я уже сыта.
Я сказал, сядь! повысил голос он.
Будто собаке приказал!
Пришлось усесться на краешек стула, сложив руки на коленях и выпрямив спину.
Что нужно от меня Ингольву, неужели меня сегодня унизили недостаточно?!
Однако он обратился вовсе не ко мне.
Отец, немедленно извинись перед Миррой! И я больше не хочу слышать о той статье. Ни слова!
Потрясенное молчание было отмщением за многие минуты унижения, которые мне довелось пережить в этом доме.
Вот еще, с какой стати?! наконец обретя голос, возмутился свекор, в самое сердце пораженный «предательством» сына.
Однако Ингольв и не подумал отступить. Напротив, он побагровел, сделавшись поразительно похожим на отца, и раздельно проговорил:
В этом доме хозяин я. И если я сказал извиниться значит, ты извинишься. Сказал выбросить газету выбросишь. Ясно?
Резко побелевший господин Бранд пошел пятнами и судорожно кивнул.
Каюсь, теперь наступил мой черед прятать мстительную улыбку. Для меня давно не было тайной, что у свекра за душой ни гроша, именно поэтому он жил в доме сына и за его счет. А сын мой муж стал полковником лишь благодаря аромагии. Именно она была источником нашего благосостояния. А потому ругать ее было позволительно лишь самому Ингольву.
На мой взгляд, весьма странная логика, но, надо думать, ему она таковой не казалась
Господин Бранд, казалось, боролся с приступом удушья. Наконец он, откашлявшись, выдавил:
Извини, Мирра. Каждый звук из него будто вытягивали силой.
Принимаю ваши извинения! с принужденной гримасой, долженствовавшей изображать улыбку, отозвалась я и снова встала.
Мирра! вновь окликнул меня муж.
Пахло от него странно: лавандой и немного цветами хлопка замешательством.
Да, дорогой! на этот раз безо всякой иронии отозвалась я.
Прости, я Он не договорил, комкая в кулаке газету. Нет, ничего.
Я кивнула, принимая так и не произнесенное извинение, и впервые за долгое время искренне улыбнулась мужу. Мой благоверный не мог пересилить себя и вслух признать, что был неправ Впрочем, мне хватило и этого.
Столовую я покинула, как принято писать в романах, с чувством глубокого удовлетворения
Город тонул в тумане, пробирающем сыростью до костей. В нем терялись звуки и запахи, и я передернулась, поплотнее закутываясь в шаль: неприятно чувствовать себя мухой, увязшей в варенье.
Отпирая дверь «Уртехюс», я вспомнила о вчерашних событиях и заполошно огляделась. К счастью, гадины нигде не оказалось: на столике, куда ее вчера столь небрежно бросил Исмир, теперь красовалась только пыль. Надо думать, змея пришла в себя и уползла. Или растаяла, как льдинка на солнце.
Первым делом заварить кофе крепкий, жгучий, чтобы обжигал язык и разгонял кровь. О Петтере, подарившем мне это маленькое чудо, я думала с неподдельной теплотой.
Теперь зажечь аромалампу с капелькой иланг-иланга, от тягуче-сладкого аромата которого накатывает приятная расслабленность
И только потом, грея руки о чашку с горячим напитком, позволить себе вспомнить и задуматься. Столько всего случилось, что от одного перечня кружилась голова: статья Знатока, змея, поцелуй с Исмиром, дуэль, объяснение с Петтером, буйство вьюги и венец дня тело мэра, распластавшееся у подножия скалы. Ах, чуть не забыла, еще ужин с господином Бьюдером. Последний, кстати, моих надежд не оправдал. Несмотря на интригующее начало, беседа за столом касалась исключительно нейтральных тем вроде погоды и перспектив подледной рыбной ловли. О более любопытных вещах речи не заходило и, думается, виноват в этом господин Бранд, улучивший минутку, чтобы сказать «другу» несколько слов на ухо, после которых тот резко присмирел.
И, признаюсь, весь этот калейдоскоп меня настораживал. Рада ли я тому, что давно переставшие колебаться весы моей жизни вдруг отчаянно закачались, швыряя меня то в радость, то в боль? Зачем, милосердные мои боги, зачем это все? Уже не первый год я жила словно за стеклянной стеной, незаметно, но надежно отрезающей меня от всех треволнений. Сейчас она истончилась, став не прочнее мыльного пузыря. И снова нужно склеивать ее из осколков Или не нужно?
Руки привычно перебирали баночки, нос анализировал сочетание ароматов в пробниках духов, затем я резала и заворачивала в холст аккуратные бруски мыла И все это время не могла отделаться от мысли, что опасно близко подошла к грани. Чего я хочу от жизни? Последние два года все мои помыслы ограничивались одним: выжить. Не сломаться, не стать послушной игрушкой, вырастить сына Что же изменилось теперь?
Может быть, всему виной воспоминания о поцелуе Исмира? До сих пор Ингольв был единственным мужчиной, которому я позволяла такие вольности. Сначала я его безумно любила, а потом не видела смысла менять шило на мыло. Я не питала иллюзий: «спасать» меня от влиятельного полковника Ингольва никто не собирался. А вот поиграть с огнем, закрутив интрижку со мной за спиной мужа, многие бы не отказались. Но брезгливость не позволяла мне принять эти «чувства».
И как теперь вести себя с Исмиром? Я мерила шагами свою лабораторию. Надо думать, лучше всего сделать вид, что ничего не случилось. Оставалось только надеяться, что я сумею держаться как ни в чем не бывало Только отчего же я так нервничаю сейчас?
Поэтому, признаюсь, робкому стуку в дверь я искренне обрадовалась. Пусть глупо сбегать от тяжелых мыслей, в тот момент мне требовалась передышка.
Входите, не заперто! крикнула я, гадая, кому могла понадобиться в такую рань. При серьезных болезнях и острых состояниях лучше посетить врача. Травы действуют медленнее уколов.
Менее всего я ожидала увидеть маленького человечка, сжимающего в заскорузлых пальцах шляпу. Негромкая симфония травяных ароматов, навсегда пропитавших не только его одежду, но даже кожу и волосы, безошибочно указывала на его профессию. Мята, чабрец, тимьян, ромашка словно ласковое дуновение теплого ветерка.
Здравия вам желаю, госпожа, поклонившись, проскрипел человечек.
И вам здоровья, Палл, оправившись от удивления, приветливо произнесла я. Что вас привело ко мне?
Он залился краской, отчего его светлые волосы, казалось, стали еще ярче.
Я Он закусил губу, потоптался на пороге и наконец попросил тихо: Мне нужна ваша помощь, госпожа.
Помощь? искренне удивилась я. До сих пор мне вообще не доводилось видеть, чтобы Палл выходил из оранжереи. Даже нуждающиеся в починке вещи (а он мастер на все руки) ему доставляли наверх. Палл давно сроднился со своими растениями, разговаривал с ними, словно с детьми, и казалось, сам стал частью оранжереи как установленные возле дорожек декоративные фигуры. Что-то с садом? Вредители?
Нет! Палл мотнул головой и произнес со странной нежностью: Это все моя дочка, госпожа!
Дочка?! переспросила я, с искренним удивлением глядя на него. Мне казалось, что только бесконечно одинокий человек мог с такой нежностью относиться к растениям. К тому же до сих пор Палл никогда не упоминал о семье. Но многослойная, густая и теплая ваниль не оставляла сомнений в его искренней любви к девочке. Разве вы Впрочем, что это я? Конечно, я сделаю для вашей дочери все, что в моих силах. А теперь присаживайтесь и рассказывайте.
Он благодарно кивнул и с опаской устроился на самом краешке стула. Я сложила руки на коленях и чуть склонила набок голову, демонстрируя свой интерес.
Моя девочка, начал Палл с волнением, служит горничной у барышни Сигнё. Ну то есть у ее родителей, конечно!
Постойте, перебила я. То есть ваша дочь уже взрослая?
Да, кивнул он, явно не понимая, что меня так удивило.
Извините. Я жестом предложила ему продолжать. Отчего-то мне представлялась маленькая девочка, прячущаяся в зарослях жасмина, а не взрослая девушка.
Ну вот. Палл нервно мял в руках шляпу. Барышня была ею довольна, даже обещала взять в личные камеристки, как выйдет замуж
Последнее он сообщил с явной гордостью. Я внимательно слушала, недоумевая про себя, какое все это имело отношение ко мне.
И в чем, собственно, состоит проблема? не выдержала я, когда он замолчал.
От него пахло крапивой стыдом и болью.
У моей девочки ее зовут Гердис есть поклонник. Он даже приходил знакомиться, такой воспитанный паренек! Разрешения просил на ухаживание, как у отцов и дедов наших принято было!
Понятно, вставила я, стараясь его подбодрить, потому что Палл, казалось, вытаскивал из себя слова как занозу.
Он хороший мальчик! снова с жаром заверил меня Палл. Пахло от него в этот момент странно. Словно разномастные отрезы ткани: льняное полотно базилика, легкий газ кудрявой мяты, тяжелый бархат ветивера, колкая шерсть лимонной травы
Не сомневаюсь, согласилась я. И что же поменялось теперь?
Он начал Палл, запнулся, гулко сглотнул и признался шепотом: Он начал требовать от моей девочки непристойного!
Хм Под «непристойным» заботливый отец может подразумевать и вполне невинные поцелуи. Что именно?
Всякое, туманно объяснил он, не поднимая глаз. Такое, что только муж от жены может требовать!
И чего вы хотите от меня? спросила я напрямик.
Что-нибудь такое Палл помялся и закончил обтекаемо: Чтоб его отпугнуть!
Отпугнуть? Или успокоить пыл? уточнила я.
В первом случае выбор широк: мало ли составов, имеющих невыносимый для мужчин аромат! Взять хотя бы масло нима непередаваемая вонь подгнившего лука и прелого чеснока способна изгнать из спальни любого мужчину. Во втором случае к подбору придется отнестись куда тщательнее.
Успокоить, определился Палл, подумав.
Кажется, в его сознании не укладывалось, что некоторые хорошие и добрые люди в интимной жизни способны на всякое. Хотя в целом его волнение за судьбу дочери я вполне понимала. Что, если этот юноша, получив желаемое, на девушке не женится? Ведь у нее может родиться ребенок, а это несмываемый позор. Кстати, нужно заглянуть к госпоже Бергрид и справиться о судьбе несчастной гувернантки. За всеми треволнениями последних дней я совсем позабыла о своем обещании.
Госпожа, я я по гроб жизни буду вам благодарен!
Пока не за что, Палл, отмахнулась я. Послушайте, сначала мне нужно увидеть вашу дочь и немного с ней поболтать. Вы сможете это устроить?
Смогу, подумав, согласился он. Думаю, барышня ее отпустит. Только вечером.
Замечательно, тогда сегодня после ужина я буду ее ждать!
Спасибо вам, госпожа! Палл вскочил и глубоко поклонился. Его окружал ликующий апельсиновый аромат. Такое доверие к моим способностям даже немного пугало. Вы так добры!
Думаю, вам следует поспешить к дочери, предложила я с улыбкой.
Он судорожно кивнул и, еще раз поклонившись, буквально выбежал прочь.
Я задумчиво проводила его взглядом. А ведь я не так мало времени проводила в оранжерее, нередко разговаривала с Паллом, но даже не имела представления о его семье! Неужели я настолько эгоцентрична, невнимательна, замкнута? Думать об этом было неприятно, но доля правды в этом имелась. При всей моей чувствительности к запахам и к эмоциям окружающих много ли я в действительности обращала на них внимания? Не превратились ли для меня люди во флаконы с духами любопытные, но неживые?
Встряхнув головой, я постаралась отбросить неприятные размышления. Что толку мучить себя пустыми рассуждениями?.. Лучше заняться уборкой: расставить по местам бутылочки и баночки, перемыть посуду, навести порядок на полке с готовыми заказами.
Иногда мне кажется, что некоторые вещи обладают своим собственным разумом и умеют прятаться. Ничем иным я не могла объяснить притаившийся за диваном флакончик с маслом ромашки или, скажем, вечно теряющиеся пары к перчаткам.
Обнаружив задвинутую за кресло бутылку вина, я даже не удивилась, благо помнила, как ее отобрал у меня Петтер. Я машинально откупорила пробку, понюхала и замерла. В густом сладком аромате винограда, приправленном острой ноткой спирта, пробивались знакомые орехово-травяные нотки
Идентифицировать примесь не составило труда. Как можно было сразу не заметить?! Впрочем, вкус и запах напитка вчера очень мало меня интересовали.
Выходит, столь сильное опьянение не было случайным. Теперь оставалось только благодарить Петтера, который не позволил мне больше пить.