В ответ он прислал ржущий смайлик, а затем: «Возможно». «Это прикол такой, да?» «Что именно?» «Письмо твое». «Нет. Я тебя правда люблю». «И просыпаешься ради меня по утрам?» «Ага». «Где ты это скатал?» «Можешь прогнать через антиплагиат».
Я задумалась. Он явно не производил впечатление депрессивного душнилы и вполне мог оказаться Рощиным, а мог и фейком моих дурацких одноклассниц типа Марго, которые нас с Ксюшей терпеть не могли.
«И что я, по-твоему, теперь с этим должна делать?» «Ничего». «Но ты же писал это с какой-то целью?» «Я писал, потому что не мог ночью заснуть. И это уже не в первый раз, просто раньше никогда не отправлял. Перечитывал утром и удалял. А сегодня так и не уснул, поэтому отправил». «Погоди, кажется, здесь есть какое-то противоречие. До этого ты просыпался ради меня, а теперь еще и бессонница, и тоже из-за меня?» «Ты мне не веришь?» «Пока не понимаю». «Можешь не верить. Я не настаиваю». «Во все остальное тоже не верить?» «Как хочешь». «Значит, никакой любви нет?»
Последнее сообщение он открыл, но зеленый кружок пропал.
Я внимательно перечитала нашу переписку. Мне понравилось, что отвечал он легко и быстро. Марго так не сумела бы. Я почти не сомневалась, что переписывалась с парнем. Забавно ему удалось меня заинтересовать. А вдруг это и правда Тим? Кто их знает, этих шахматистов?
Но даже если нет, то Ксюша права, это самый оригинальный подкат из всех, что когда-либо у меня случались.
Глава 2
Шли последние школьные недели, и на уроках старались только те, кому требовалось исправлять итоговые оценки, в основном силы были брошены на выполнение старых егэшных заданий, пробных тестов и заучивание цитат для сочинений.
Учителя в один голос твердили, что нужно собраться и совершить «последний рывок». Однако учиться до тошноты не хотелось. На улице стояла теплынь, витали запахи свежей зелени, щебетали птицы и расхаживали красивые весенние люди.
Я мечтала о даче, о поездке на море, о путешествии в Карелию, куда мы собирались обеими семьями в августе. Мне представлялась кристально чистая речка, огромная голубика и высоченные, до самого неба, сосны. А еще в моих фантазиях фигурировали неизвестно откуда взявшиеся ночные прогулки по городу, ранние завтраки в кафе с круассанами, катание на мотоцикле, карусели, танцевальные клубы и горячие поцелуи. После окончания школы мама милостиво согласилась на укорачивание волос, а если поступлю в университет и папа не заупрямится, сделаю себе от локтя до запястья татуировку. Какую-нибудь глубокомысленную надпись на латыни: «Dum spiro, spero» или «Vita brevis, ars longa», а может, наоборот, нечто простое и милое: стайка бабочек на плече, разбитое сердце на лодыжке или черный полумесяц на шее под волосами.
В университете я наверняка встречу парня, в которого по-настоящему влюблюсь. Но произойдет это не раньше сентября, а сейчас предстояло, собрав волю в кулак, мужественно пережить прекрасный, но предназначенный не для меня, май.
Однако воля никак не собиралась. Я никогда так не маялась из-за учебы, как в эти чудесные солнечные дни. Темнело поздно, и ночи были такие упоительные, что я, слушая музыку, валялась под открытым окном, пока не начинало светать. А по утрам засыпала на уроках.
Может, это все-таки Лу? ущипнув меня под партой за коленку, громко прошептала Ксюша.
Что? Я с трудом вынырнула из бессвязного потока летних мыслей.
Спишь, что ли? Она отодвинула плотную завесу моих волос. Говорю, может, Гудвин это Лу?
Я посмотрела вперед, где у доски косноязычно пересказывал «Темные аллеи» Саша Лужников, а старенький учитель литературы Яков Ионович покорно слушал его, уткнувшись в древний бумажный журнал с оценками.
Лу был красавчиком и довольно популярной личностью. Он занимался водным поло, а свободное от тренировок время посвящал тусовкам. Насчет учебы Лу не парился, ходили слухи, что его так и так возьмут в универ, чтобы он играл за их команду.
Шутишь? Я покосилась на подругу. Мы вроде решили, что Лу чересчур высокого мнения о себе, чтобы кому-то писать, да и у нас взаимная неприязнь, забыла? Он бы скорее тебе написал.
Ксюша расплылась в довольной улыбке, она ждала именно такого ответа.
От ненависти до любви один шаг классика любовного романа. Они враждуют и на людях хейтят друг друга, а когда остаются наедине, их охватывает страсть
Нет у нас с Лу никакой страсти, фыркнула я, и ты это прекрасно знаешь.
Я заметила, как он разглядывал тебя вчера на физре.
Он на всех так пялится, и тебя разглядывает не меньше. Письмо Гудвина написано грамотно и никак не вяжется с Лу.
Зря ты так думаешь. Он, между прочим, далеко не туп.
Точно не Лу, отрезала я.
Разочарованно вздохнув, Ксюша подперла подбородок ладонью и снова принялась разглядывать Лужникова.
Все-таки этот цвет ему очень идет, правда?
Пару месяцев назад Лу неожиданно покрасился в яркого блондина по типу Машин Ган Келли, чем привел Ксюшу и других девчонок в полный восторг. Теперь же он обрастал и ярко-белый смешался с его родным темно-русым, что смотрелось даже лучше.
Угу, отозвалась я, и стрижка поинтереснее.
Нет, я про рубашку.
К счастью, Лу закончил мучить Бунина, и Ионыч пригласил к доске Нику.
Именно «пригласил», он всегда так говорил: «А сейчас я приглашаю к доске» И когда тебя вызывали отвечать, создавалось ощущение, будто шествуешь к сцене за «Оскаром».
Сборник рассказов Бунина «Темные аллеи» является символом уходящей молодости, неразделенной любви, осмысления и сожаления с гордо поднятой головой затараторила Ника на весь класс.
Поехали после седьмого платья на выпускной выбирать! предложила я, неожиданно представив, что «уходящая молодость» это про наше окончание школы. Погода такая, что хочется чего-то радостного и приятного.
Мне тоже хочется радостного, откликнулась Ксюша, какого-нибудь праздника или танцев.
Вы уже достали болтать! резко повернулась к нам Лена Колпакова. Из-за вас я ничего не слышу.
Ты не слышишь не из-за нас, а потому что глухая тетеря, огрызнулась Ксюша, а я просто показала язык.
Из нас двоих Ксюша объективно красивее. Она выше меня и выглядит старше. У нее броские черты лица: огромные миндалевидные глаза, меняющие цвет от серых до темно-зеленых, большой чувственный рот, четко очерченные скулы и ямочки на щеках. Она постоянно экспериментирует с волосами и последние полгода стрижется рваными перьями в стиле восьмидесятых и красится в платиновую блондинку.
Я же если и бываю в парикмахерской, то лишь для того, чтобы подровнять кончики, потому что обещала родителям оставить длинные волосы до выпускного.
У меня широкие темные брови, губы бантиком и узкий подбородок, а кончик носа вздернут, как у мультяшного персонажа, и еще румянец, вспыхивающий по любому поводу. Но зато глаза не меньше Ксюшиных: карие, круглые и тоскливые, как у голодного спаниеля. В детстве Рома шутил, что если я стану грустным клоуном, то и грим накладывать не придется.
И если у кого-то существовал рейтинг женской красоты, вроде того, что мы с Ксюшей завели на парней, то подруга набрала бы не меньше девяти баллов, а у меня не больше семи с половиной, по крайней мере, мне самой так казалось.
Рейтинг парней мы придумали четыре года назад, когда обсуждали, кто красивее: Шаламе или Хеймсворт. Долго спорили, сойдясь в итоге на том, что красивы оба, просто по-разному. Тогда для нас это было открытием обнаружить, что одно и то же явление способно проявляться в столь различных формах.
По этой причине пришлось завести таблицу, куда попали знаменитости мужского пола, казавшиеся нам привлекательными, начиная от Айрона Пайпера и всех BTS до Генри Кавилла и принца Дании Николая.
Все они получили от нас по десять баллов, после чего в этот рейтинг стали попадать реальные и знакомые нам люди: старшеклассники, друзья по даче, лагерю, вожатые, ребята из танцевальной студии, приятели Ромы по секции и даже курьер Вова с папиной работы, которого папа иногда присылал домой за документами.
Самым симпатичным доставалась девятка, потому что звездами они не были, а остальные распределялись по степени убывания нашей к ним симпатии.
Огромный список мы добросовестно и пристрастно заполняли пару лет, пока не надоело. Однако в десятом классе к нему снова пришлось вернуться, потому что старые классы расформировали и сделали два: математический и гуманитарный. Несколько человек из наших стареньких поступили в маткласс, кто-то остался в гуманитарном, а многие и вовсе разошлись по другим школам и колледжам. Зато на смену им к нам перевелись новые симпатичные парни, и «рейтинг красоты» пришлось срочно реанимировать.
После седьмого урока на выходе из школы нас догнал Рома.
А чего вы нас не зовете?
Куда? удивились мы в один голос.
За платьями. Мы с Кириллом поможем вам выбирать.
От раздевалки не торопясь к нам приближался Мартов.
Откуда ты узнал? удивилась Ксюша.
Так вся школа уже обсуждает, Рома довольно улыбался.
Неужели вы хотите таскаться с нами по магазинам? Впервые вижу у тебя такой порыв.
Кирилл хочет, Рома понизил голос. Очень просил уговорить вас.
Зачем это ему? вспыхнула я.
Ясное дело зачем, Рома весело подмигнул.
Он был спокойным, доброжелательным и необидчивым и все детство поддерживал нас с Ксюшей во всех выдумках и шалостях, которых на нашем счету хватало.
Ведь когда трое детей почти одного возраста чуть ли не круглосуточно находятся вместе, хулиганских проделок не избежать. Мы варили приворотное зелье из всей найденной в доме губной помады, строили из штор спальни моих родителей палатку, рисовали карту сокровищ на обоях, да много чего вытворяли. Между нами никогда не существовало мальчишечье-девчоночьей дистанции и в четырнадцать лет, под деловые советы Ксюши, даже учились друг на друге целоваться.
Но после того как Рома перешел в маткласс, он довольно сильно отдалился от нас, однажды и вовсе заявив, что мы «дискредитируем» его перед одноклассниками, которые все как один мечтали стать великими экономистами, банкирами, разработчиками технологий будущего и наномедиками и которые считали, что гуманитарии это просто неудачники, не сумевшие попасть в маткласс.
Ладно, милостиво согласилась Ксюша. Поехали.
В компании парней нормального шопинга не выйдет это стало понятно сразу, поэтому мы отправились в «Охотный ряд», где после быстрой пробежки по магазинам собирались погулять в Александровском саду и поесть мороженого, сидя на деревянных лавочках с круглыми спинками.
Рома рассказал про сообщение, сообщил Мартов, повернувшись ко мне лицом на эскалаторе, когда мы зашли в метро.
Какое еще сообщение?
Ты знаешь! Он выдержал паузу.
Ромка болтун.
А это секрет?
Мартов продолжал смотреть пристальным серьезным взглядом по-другому он не умел. Карие, чуть раскосые глаза никогда не улыбались, даже когда он смеялся или дурачился. На его красивом мужественном лице одинаково отчетливо проступали черты татарских и славянских предков. Его мама была родом из Уфы, где, по его словам, проживало не меньше сотни их родственников. А отец тридцать лет назад переехал в Москву из Ярославля. Я их видела несколько раз на школьных мероприятиях. Обычные, ничем не примечательные мужчина и женщина. Просто удивительно, что Кирилл такой привлекательный.
Первое время мы с Ксюшей сворачивали шеи, оборачиваясь на него, и сразу записали к девятибалльникам. А когда Рома привел его домой, так смутились, что, закрывшись у меня в комнате, просидели, пока он не ушел.
Неудивительно, что вскоре наши заинтересованные взгляды Мартов воспринял как сигнал к действию и, оказавшись в очередной раз у Ромы в гостях, поцеловал меня, притиснув к стене в коридоре.
Мы, конечно же, провоцировали его, но я воспринимала наш общий флирт как игру. Однако после поцелуя стало понятно, что со своими симпатиями он определился.
Мои восторги Ксюша не разделила, молча ушла к себе и рыдала два дня, пока я не пришла к ней и не сказала, что она мне намного важнее, чем совершенно чужой человек, пускай и такой симпатичный. Ксюша умоляла не обращать на нее внимания, уверяла, что поплачет и переживет, но я ответила, что никакой парень не встанет между нами, и с тех пор твердо держала обещание.
Это было непросто, потому что Мартов оказался страшно упрямым и отставать от меня не хотел. Признавался в любви, страдал и, чуть ли не каждый день появляясь у Ромы в гостях, приносил мне конфеты. Много раз я объясняла, что рассчитывать ему не на что, ругалась, злилась, бойкотировала его, но со временем привыкла и просто смирилась. И хотя Ксюша давно освободила меня от данного слова, вернуться к началу было уже невозможно.
Не секрет, но и не предмет для обсуждения, после некоторого молчания ответила я.
Покажешь, что он пишет?
Зачем?
Так просто, промямлил Мартов, если тебе кто-то угрожает, хочу об этом знать.
Все нормально, я улыбнулась, спасибо, нет никаких угроз.
Если что, скажешь мне? Он снова строго посмотрел.
Мне хотелось спросить, что он сделает в случае этого «если что», но разговор закончился вместе с эскалатором.
Мы пробежались по второму этажу торгового центра и спустились на первый, а там больше людей, шума и суеты. Заходя в магазины, осматривались мельком, шутя предлагали друг другу слишком вычурные и нелепые вещи, критиковали то, что мы с Ксюшей точно примерили бы, если бы с нами не увязались парни, и шли дальше. О выборе платья речи не шло, все это понимали, потому просто веселились.
Сообщение от Гудвина пришло в последнем магазинчике, куда мы заглянули из-за пестрой летней рубашки, на которую Рома запал, заметив на манекене. И пока они с Ксюшей, обожавшей покупать что-нибудь не себе, обдумывали, у кого из родителей лучше попросить две с половиной тысячи, я достала телефон и сразу обнаружила уведомление: «Надеюсь, ты купишь красное платье!» написал Гудвин.
Что там? За спиной незаметно нарисовался Мартов и заглянул через плечо.
Я поспешила отойти от него, но Кирилл настойчиво последовал за мной.
Это тот? Вы общаетесь? Ты уже знаешь, кто это?
Кирилл, пожалуйста! Еще не успев справиться с удивлением, я недовольно повернулась к нему. Это мое дело. Личное! Я не нуждаюсь ни в опеке, ни в телохранителе и переписываюсь с кем захочу.
Выражение его лица оставалось таким невозмутимым, что на секунду я подумала, а изменится ли оно, если в него плюнуть или влепить пощечину.
Все равно, Мартов по-хозяйски пригладил мне выбившуюся из прически прядь. Мне не нравится, что какой-то непонятный тип достает мою девушку.
Что? Я опешила.
Это не первое его подобное заявление, но сейчас оно прозвучало возмутительнее, чем обычно.
Я не твоя девушка!
Это пока, упрямо выдвинув челюсть, буркнул он, пока не моя. Но скоро будешь.
С трудом поборов закипающий гнев, я растянула искусственную улыбку.
И как тебя вообще в маткласс взяли? Ты же ничего не понимаешь!
Потому и взяли, что я сразу вижу решение, а не по сто раз перечитываю условие задачи.
Его самоуверенность приводила в замешательство. Такие люди, как Мартов, запрограммированы на результат. Они долбят учебники, накачивают мышцы, тренируются, переписывают, пересдают, репетируют до тех пор, пока не получают то, что хотели. И чем труднее эта цель, тем она им важнее.
Знаешь что? негромко сказала я. Я нарочно себе кого-нибудь заведу, чтобы ты наконец отвалил.