Спина у него красивая Не люблю, когда он ко мне приходит. Лучше я к нему. Пресыщение наступает. Сразу после хочется одной остаться. Но ведь не выгонишь? Если я у него, бывает, даже под душ не иду быстрей домой.
Вот и сейчас чего он тянет? Вышел из ванной полотенце вокруг бёдер подошел, обнять попытался. Отстранилась.
Слушай, я у тебя в холодильнике мясо видел, давай приготовлю? Есть хочется.
Ну вот, так и знала. Это ещё часа два он здесь будет
Давай.
Зажег газ. Загрохотал сковородками. Готовить он умеет тут ничего не скажешь. Только посуды грязной после его готовки тьма. А мыть мне придётся. Такое уж у нас неписанное правило он готовит, я мою.
Зашипело мясо. Надо открыть окно, иначе вся кухня будет в дыму. Он на большом огне любит готовить.
Интересно всё-таки я устроена. Ждёшь, когда он придёт, фантазируешь, сочиняешь, как будет Придумываешь, что на себя надеть, как встретить Праздник придумываешь. И вот он приходит радость! Вместе здорово! Всё так, как и хотела. Он чуткий, для него важно, чтобы мне хорошо было, поэтому всё для меня, он потом Вот оно счастье. Улетаешь!
И раз, словно воздух выпустили. Ведь у других не так? Девчонки рассказывали нежность, благодарность испытывают, прижаться хотят. Может, я не только рожать, может, я и любить теперь не могу? Вместе с ребёночком и любовь вычистили?
Стас
Родители семьями дружили. Дача у них была. Мы как-то летом приехали в гости. Это одно из моих первых детских воспоминаний. Утро солнечное, нежное. Я возле открытой калитки стою, а выйти опасаюсь там, на улице, все незнакомо. Трава у забора зелёная, высокая, в ней одуванчики жёлтые головки прячут. Мне пять лет. Косички мама утром заплела, платьице белое в горошек, короткое, носочки красненькие, сандалии. Стою, смотрю, скучаю. И тут трое мальчишек, идут по тропинке вдоль забора. Один впереди, двое за ним, чуть отстав. Целеустремлённые, куда-то спешат.
Тревожно стало: мальчишки привяжутся! Они почти взрослые, лет по двенадцать. Но смотреть интересно. Стою, где стояла: если что, в дом побегу. Гляжу исподлобья.
Стас первым идёт, ногой старается желтые головки одуванчиков сшибить. Я его сразу узнала. Вчера вечером, когда приехали, за столом вместе сидели. Мама его ругала всё время, чтобы не вертелся.
На меня посмотрели, как на пустое место, и мимо прошли.
Я вот помню А его спросила не помнит ничего.
Нет, я тоже потом забыла. Вспомнила, когда второй раз увидела, лет через десять. Мне пятнадцать только исполнилось. Импрессионистами увлеклась. Читала про них, книги в библиотеке брала.
Дружба между родителями стала сходить на нет, почти не общались. Но тут отец вспомнил, что у них библиотека хорошая позвонил, выяснил, что есть какая-то серия про художников, договорился и я поехала.
Дверь открыл Стас. Днём дело было, один дома, уходить куда-то собирался. Я застыла. Молодой парень, да нет уже мужчина. Волосы длинные, волнистые, лицо узкое. Джинсы на нём клешеные, рубашка, приталенная по тогдашней моде, расстегнута, на животе узлом завязана, длинные рукава с расстёгнутыми манжетами. Стоит в дверях, улыбается. У меня внизу живота заныло. В первый раз со мной такое случилось. Растерялась, ничего не соображаю.
Что-то спрашивал. Отвечала. Книжки смотрела, отобрала что-то Правда, потом выяснилось, что две из них читала. Я ж говорю, не соображала ничего. От него какой-то уверенностью веяло. Лёгкостью, весёлостью. Как будто из другого мира, не из моего домашнего, школьного.
Чай на кухне ещё пили Тогда он и спросил:
Сколько ж тебе лет-то?
Пятнадцать.
Я на него не глядела. В чашку уткнулась. А тут глаза подняла.
Он улыбается, а смотрит жёстко, с прищуром.
Жаль, что ещё такая маленькая, говорит.
В окно ветви берёз лезли еще голые, но почки уже набухли. Весна. Чуть-чуть подождать, и слизнёт прорвавшаяся из-под земли зелень грязь на газонах, солнце высушит тротуары, ветер будет заметать пыль вдоль бордюров. Вечером свет фонарей сквозь листву. Скорее бы! Лета, тепла хочется. Уехать
Ну что ты в окно уставилась? Посуду иди мой. Размечталась.
Он ушёл полчаса назад, уже темнеть стало.
Стою, смотрю, как струя течёт из крана. Посуда грязная на дне раковины. Выключила воду не хочу мыть. Потом.
В комнату. Постель распахнута, одеяло комом. На тумбочке круглый винный отпечаток от бокала. Чулок белый на полу съёжился. Где второй? Ага, вот он между подушками.
Всё убрать. Будто ничего и не было.
Люблю ли я его? Нет, наверное, хотя могла бы. А он меня? Дело не в любви, в свободе. Он самец красивый, уверенный в себе, мечта многих. И я могу быть с ним. Свободна от всего. Одна.
Что ты на меня смотришь сверху? Да, могу!
Колечко, которое нравится, от которого на цыпочки привстаёшь, купить могу? Позволено? Пускай ненужное, но дух от красоты захватывает моё, хочу! Вот и здесь так же И не завидуйте, дуры, у меня свобода есть: ни мужей, усталых и пьющих, ни детей я могу получить то, что хочу! На вас не оглянусь
Что тебе ещё надо? Эй ты, смотрящая сверху?
Все праздники похожи. Новый год. Елка. Наряжаешь. Огоньки. Ждёшь. Веселье, конфетти цветное на полу, хлопушки, мишура. Шампанское, маски дурацкие, танцы. Из гостей домой, тёмными ночными улицами, пустыми и тревожными. Светает уже. Усталость. Спать до обеда. Одиночество, включённый телевизор без звука кончился праздник. Ещё неделя, и ёлка осыпаться станет на помойку её. Всё!
Вот и сейчас прибираюсь словно сухую хвою выметаю.
А как ты хотела? Долго и счастливо и умереть в один день? Не смеши. Тебе это надо? С ним?
Никто мне не нужен. Сама справлюсь.
Комнату за комнатой с тряпкой в руке чтобы следов не осталось.
Посуду помыла.
Куртку накинула, сигарету в мундштук, окно нараспашку. В доме напротив окна жёлтым в темноте светятся.
Не раскисай. Делом займись.
В кресло, поджав под себя ноги. Блокнот раскрыт, кончик карандаша прикусила.
Так Что там в нашем инкубаторе делается? Хорошее название Стас придумал.
Чиновник, Строитель и Кондратьев. Надо бы Кондратьеву тоже какую-нибудь кличку дать да не приклеивается пока. С первыми двумя ясно, прозрачные они, как стекло. Их хоть сейчас в разработку. Но это пускай Стас решает, я своё дело сделала. А вот Кондратьев По сравнению с этими двумя он мелочь пузатая. Я бы с ним не связывалась, мороки много, а выход нулевой. И Стасу об этом говорила, но он почему-то вцепился. Верит, что всё получится, что не ошибся, как тогда с Игнатенко.
Кондратьев
Не просчитывается слабое место. Настолько беспринципен, что ухватить не за что. Ускользает
Хорошо, давай ещё раз по порядку.
Деревенский мальчишка, приехавший покорять столицу. За спиной тяжелое детство. Учился хорошо, но в багаже культуры ни на грош.
Целеустремлён. Интуит. Повадки зверя знает, что нужно лезть наверх, не задумываясь, зачем это делать.
Здоров. Женщинами на стороне не интересуется. Чувство любви к ближнему полностью отсутствует. На семью плевать.
Абсолютно неприхотлив в быту. Неважно, что есть и где спать.
Жадный? Вроде нет Скорее безразличный. Потребности минимальные, поэтому не сравнивает себя с другими.
Цель? Сейчас деньги. Но тоже как-то странно Деньги не для того, чтобы что-то приобрести, поменять образ жизни, а деньги, как некая абстракция чем больше, тем лучше. Нечто подобное, как я понимаю, было, когда он занимался наукой: защититься, занять ответственный пост лезть вверх по карьерной лестнице. Зачем? такого вопроса перед ним не стояло. Интуитивное понимание: так надо не требующее осмысления. Наука как таковая его не интересовала.
Ну, вот и за что здесь зацепиться?
Чёрт! Что за привычка грызть карандаш? Когда я от неё избавлюсь?
Чаю хочется. Горячего, крепкого.
Чашка белого фарфора, блюдце кажутся настолько тонкими, что вот-вот звонко треснут, не выдержав тяжести налитого чая. Поднимается пар, закручиваясь дымчатой размазанной спиралью.
Первый глоток обжигает.
Я, конечно, могу его уложить в постель. Только зачем? Он и так открыт. Да ему и скрывать-то, похоже, нечего.
Надо с другого края зайти Чем он гордится? Почему себя любит?
А вот это интересно. Гордится своей беспринципностью. Для него обмануть, схитрить, подсидеть, украсть плохо лежащее подвиг, победа над идиотами и лохами, которые позволяют ему это делать. Ничуть не смущается, откровенно рассказывает, взахлёб. Сам про себя говорит: «Я такое говно, ты даже не представляешь!» Но как говорит! С гордостью: он не такой, как все, он особенный. Вот это его греет.
И что мне сие даёт? Ничего
С теми всё понятно. Один над карьерой трясётся, для другого семья свет в окошке. А с этим как? Со Стасом поговорить. Надо выводить Кондратьева из разработки. Зря тратим время. Не на чем его подцепить.
Одна. В кровати. Калачиком. Стены расступаются, пропадают. Поднимаюсь в воздух, плыву комочком белым в темноте. Обступает ночной город. Я пушинка, подхваченная весенним ветром, плыву медленно. Тишина ни звука. Над темным пустым переулком Выносит на Садовое. Бесшумный поток машин внизу, тротуары, освещённые витринами, фонарные столбы согнули шеи. Редкие прохожие тенью. Вижу капли, дождь моросит. Вижу, но не чувствую. Блестит чёрный глянец. Родное, знакомое, привычное. Пересекаю. Во дворы, над дворами тёмными и бесконечными. Соты, лабиринты пустые и одинокие. Жёлтый свет в окне. Мимо. В темноту. Растворяется город, и я растворяюсь.
На что похоже утро? Утро похоже на море. На море под солнцем теплое, спокойное, ласковое. Я моллюск, лежащий на песке, на мелководье. Лучи солнца пробивает толщу прозрачной воды, по песку бродят легкие тени от ряби на поверхности, поднимаемой ветерком, дующим с гор. Створки чуть приоткрываются это я открываю глаза. Свет! Утро.
Вставай, Лёлька! говорит мне та, сверху. Тебя ждут великие дела!
У многих утро не вызывает радости. Они просыпаются уже уставшими. Им нужно время, чтобы прийти в себя, соотнести себя с миром, в котором вдруг оказались. Они напуганы и раздражены. Мне их жалко.
Утром я не надеваю тапочки. Мне нравится шлёпать босыми ногами по полу, когда иду в душ. Голыми ступнями я проверяю твердость окружающего пространства. Вода льётся по лицу, заставляет закрывать глаза, не позволяет дышать стекающая по груди, спине, с шелестом падающая на дно ванны ещё одно подтверждение реальности мира. Я открыла глаза, я живу! Я моллюск. Один на песчаном дне и это прекрасно!
Кофе. Каждый раз, глядя на кружку, наполненную ароматной чёрной жидкостью, говорю себе: Лёля! Хватит! Не нужно этого делать. Пей как все жидкий зелёный чай. Пора уже о себе подумать не маленькая А удержаться не могу. Как можно отказаться от кофе утром? Сидеть, греть о кружку руки, смотреть в окно, но ничего не видеть думать о том, что предстоит сегодня сделать, выстраивать схемы передвижения. Сейчас я расслабленный спортсмен перед стартом, погружённый в себя, не замечающий ничего вокруг. Я ещё моллюск под водой на песке но это последние мгновения. Пора начинать двигаться.
Что у нас сегодня? Ха! Родительский день. И ещё овца жена чиновника из мэрии. Тяжёлый будет день. Тупой и тяжёлый
Овца
Середина дня. Мы сидим в «Грузине» на Маяковке, на террасе, выходящий во дворик, и шум Садового здесь почти не слышен. Это я настояла. Не хочу в зале, который сейчас почти пуст, под взглядами официантов, жмущихся по стенам. На террасе кроме нас никого. Тепло, солнце пригревает. Но она все равно кутается в норковую шубку с широким рукавом. Рукав открывает худую руку с тонким золотым браслетом на запястье и кольцами на пальцах обручальное и в стиле модерн из белого металла, в виде узкого длинного листа какого-то растения со скатывающейся капелькой росы из прозрачного зелёного камушка. Я не люблю украшения и не разбираюсь в них. Колечко красивое, но уж больно крупное для её пальца. Не могу понять, что ею движет: цепляет на себя вместе золото и серебро? Уж это-то просто Хотя, вполне подходит, как дополнение к манерно оттопыренному мизинцу, когда поднимает чашку с чаем.
Овце нет и двадцати пяти, поэтому не отказалась пока от сладкого ковыряет ложечкой здоровый шмат торта, на большой белой тарелке, занимающей половину стола. Я маленькими глотками отпиваю красное вино из высокого бокала. Она тарахтит, а я далеко. Смотрю, как меняет цвет вино под лучами солнца, если слегка вращать бокал, лениво переругиваюсь с той, что сверху, которая ворчит: «Что-то ты Лёля слишком много выпивать стала».
Овца меня не интересует совсем. Мне нужен её муж. Нет, не как мужчина. Мне нужно разобраться, что он за человек? Какие слабости, чем дорожит? Смелый или слизняк? Моя задача построить психологический портрет. Найти больное, незащищенное место. Туда вцепятся зубами намертво.
Вот я и слушаю эту дуру, стараясь выловить по крупицам нужные мне сведения.
Работа. Стас выявляет фигуранта, показывает мне. А дальше как я с ним познакомлюсь, как вотрусь в доверие моя забота. Считается, самое эффективное через постель. Но это не моё. И, например, с её мужем не прокатит. Есть мужики, которым это просто не интересно. Поэтому сейчас мы подруги. Дома я у них бываю, там с ним встречаюсь, разговариваю, наблюдаю. Да и у овцы язык без костей всё выкладывает.