* * *
Следствие началось в ту же ночь. Допросы террориста и его родственников вёл сам полковник полиции Саджади, вечно нахмуренный, худощавый и по-собачьи верный молодому шаху, который и назначил его на столь высокую должность. Саджани считали лучшим аналитиком управления. В своё время он считал полезным сотрудничество с Германией, но после Сталинграда возносил благодарности Аллаху за то, что Иран сдружился с Советским Союзом и Британией.
Саджани сразу определил, кому было выгодно убить русского торгового представителя. Конечно же, коммерческим конкурентам. Русские в конечном счете старались положить руку на иранскую нефть. Вот нефтяные магнаты и нашли «шахида». Убийцей оказался клерк одной из торговых фирм, по совместительству приверженец агрессивной секты исмаилитов. Его друзьям-фанатикам не составило труда убедить его в том, что гость из России агент мирового коммунизма, дьявольского учения, которое борется с учением пророка.
Саджани, получив полномочия от шаха, быстро провёл аресты весьма влиятельных персон, стоявших за спиной убийцы. Трое из них занимались добычей и переработкой нефти. Особое внимание следствия привлек сын «керосинового шаха» Ирана Лжафара Намджу Хасан Намджу. Саджани сразу почувствовал, что этого молодого человека политика интересовала больше коммерция. Он говорил уклончиво, вилял, но полковнику было ясно, что Хасан состоит в какой-то новой, загадочной политической организации. Поэтому, когда Саджани встретился с Прониным, он первым делом рассказал ему об этом молодом Хасане Намджу.
Шахский дворец
Вы устроите мне встречу с ним? спросил полковника Пронин.
Думаю, это возможно. Их величество позволил мне подключить к работе советских коллег. Вы хотя и не юрист, не полицейский, но весь Иран уважает представителя Совнаркома.
Благодарю вас, полковник, а юриста я с собой захвачу, усмехнулся Пронин.
На следующее утро полковник ждал русских гостей у ворот старой тегеранской тюрьмы. Пронина действительно сопровождал юрист сотрудник советского посольства Генрих Яковлев, свободно говоривший на фарси. Саджани провел их по затхлым тюремным коридорам, спускаясь всё ниже и ниже. В дальнем подвальном каземате располагалась комната для допросов. Там уже сидел Намджу, привязанный к стулу. Над ним возвышался плечистый охранник.
Я, с вашего позволения, присутствовать не стану. Устаю от здешнего климата, иранский полковник с лёгким поклоном удалился.
Пронин и Яковлев сели напротив арестованного.
Генрих, переведите ему мой первый вопрос. Почему вас не устраивает правление нового шаха?
Намджу принялся эмоционально и громко отвечать, озлобленно поглядывая на русских гостей. Яковлев спокойно переводил:
Во что вы превратили великую Персию? В перевалочный пункт, в мировой бордель! Забыты скрижали наших великих царей, державших в руках полмира. Хотите правду? Ирану только повредил ислам эта религия нищих и бродяг, которых собирал под свои зелёные знамена Мохаммед. У нас есть нечто посильнее наш персидский дух. Непобедимый дух первой в мире великой цивилизации, которую многие пытались стереть с лица Земли. Но не стерли! Вот и вы пришли, русские, англичане Но вы уйдёте а мы останемся здесь.
Тут в каземат всё-таки заглянул полковник, видимо, услыхавший крики арестованного.
Вы всерьёз считаете, что Иран может отказаться от ислама? Саджани нервно закурил американскую сигарету. Сущая глупость! Просто идиотизм!
Хасан продолжал рассуждать, а Яковлев дотошно переводил его откровения:
Мы всё делаем для этого. И с годами таких, как мы, будет всё больше и больше. Перед нашей персидской цивилизацией преклонялся Александр Македонский. Он побеждал наших воинов в бою, но стал пленником нашей культуры, нашего незыблемого и великого уклада жизни.
У вас имеется подпольная организация? спросил Пронин.
Арестованный захохотал.
А вы думаете, дело только в исмаилитах, в этих дурачках с Кораном в башке? Есть у нас организация. И с каждым годом к ней примыкает всё больше молодых иранцев представители старинных родов. Мои предки держали в руках целую сатрапию! А вы превратили меня в пыль.
Что это за организация? Назовите немедленно! закричал Саджани.
Назову. Когда ты выйдешь отсюда вон. И уберешь своего живодёра, он покосился на охранника.
Да как ты смеешь? закричал полковник, окончательно потерявший самообладание.
Пронин обернулся к нему:
Дорогой полковник, вы помните, что их величество гарантировал нам полноправное участие в расследовании. Для нас главное докопаться до истины. Прошу вас на этот раз выполнить его условия.
Ну, если наш гость так настаивает прошипел Саджани, но все последствия останутся на вашей совести!
Полковник сделал знак охраннику, и оба они покинули каземат.
Хасан некоторое время молчал чтобы убедиться, что полковник не обманет его и не вернется под эти низкие своды в самый решительный момент. А потом Пронин услышал его хрипловатый шёпот:
Нас всех всё равно казнят. Покушение на вас, господин Пронин, только повод. Я расскажу вам о нашем обществе. Но сначала поклянитесь мне, что не расскажете об этом ни одному иранцу по крайней мере в течение года. Я не враг русским. Я враг нашему слабому шаху И прошу вас говорить как можно тише. Здесь толстые стены, но полковник хитёр. Наверняка сейчас прислушивается к нашему разговору в какой-нибудь тайной комнате.
Клянусь, тихо сказал Пронин.
Клянусь, эхом повторил Яковлев.
Тогда слушайте. У нас не только подпольное общество. Вы знаете, что европейские рыцарские ордена в Средние века создавались по образцу наших, персидских орденов, в которые входили самые благородные и храбрые царские воины. Они тайно боролись против заговоров, против повстанцев, против всяческой смуты, против наших врагов, которыми были и греки, и римляне, а позже арабы и сельджуки Против придворного предательства. Молились своим богам. Помогали царям бескорыстно. А иногда и ставили царей если на троне оказывался слабый человек. Вы успеваете переводить?
Говорите, Хасан. Наш Генрих первоклассный переводчик.
Мы организовали орден еще при старшем Пехлеви. У нас были на него надежды, но и он не был достоин трона Ахеменидов, державших в руках полмира. А знаете, как называется наш орден? «Дарий Великий», с гордостью прошептал Хасан. Наша задача сбросить с трона жалкий род Резы-хана и поставить настоящего потомка Ахеменидов.
А такие есть?
Есть. Один, единственный. Мы бережём его как зеницу ока. Ему семнадцать лет. Каждый член ордена готов отдать за него жизнь. А нас уже 320 человек. Меня вы погубите, значит, 319. А больше вам ничего знать не надо. Узнаете, как все из газет, арестованный недобро усмехнулся.
Вы в чём-нибудь нуждаетесь, вас здесь кормят?
Скажите им, чтобы дали хлеба. Они кормят меня только соленой рыбой. А воды дают два наперстка в сутки. Глупая пытка. Я всё равно буду нем. А послезавтра меня казнят. Прошу вас не препятствовать им в этом. Потому что если вы меня спасёте я должен буду работать на вас. А я не хочу работать на русских. Ничего не имею против вас, но служить буду только своему царю, потомку Великого Дария. А правдой я с вами поделился, только чтобы не уходить в царство теней с таким грузом тайны. Вы облегчили мне последние часы.
На выходе к Пронину сразу подскочил полицейский полковник. Но Иван Николаевич только хмуро молчал всю дорогу до машины. Молчал и Яковлев. По его глазам Пронин видел, что юристу дурно, что ему нужно прилечь. Пронин протянул ему фляжку с коньяком: «Хлебните, Генрих, дружище». И действительно, после глотка «живительной влаги» Яковлеву стало чуточку легче.
Заедем в гвардейский корпус хлебнуть кофе в буфете?
По-моему, там не очень уютно, откликнулся Яковлев, зато по дороге.
В пустом буфете сидел за стопкой коньяку один-единственный посетитель Курпатов. Пронин дал знак Яковлеву и тот вернулся в машину. С казачьим командиром куда полезнее побеседовать наедине.
Доброго дня, подполковник!
Здравствуйте, Пронин, присоединяйтесь. Коньяк здесь недурной.
Выпьем. Сегодня обязательно выпьем по стопочке, Пронин достал фляжку. Но, если не возражаете, моего коньячку. Это «Двин».
Ну, что ж, давайте двинем. За ваше чудесное спасение!
Спасибо, подполковник.
Они выпили армянского.
Крепка советская власть, крякнул Курпатов, и коньячок большевистский хорош. А я рад, что вас сегодня встретил. Ведь после того случая с дервишами я понял, что вы не только в Первую мировую воевали. Правильно? Не отвечайте. Я понимаю, вы не имеете права. Тайна есть тайна. Это мы знаем, научены. И не буду я кричать на весь Тегеран: «Чекист! Чекист!» Но для меня важно, что я знаю и ты знаешь
После этого нетрезвого разговора Пронин в задумчивости вернулся к машине. Яковлев смиренно ждал его. Иван Николаевич возвращался домой в тяжёлых раздумьях. Ему не нравилось, что Курпатов так легко определил, что перед ним чекист, а не торговец. Значит, где-то я сработал непрофессионально. В чём? Не стоило спасать Мохаммеда? Но убийство молодого шаха не входило в планы Берии. А теперь я стал доверенным лицом монарха, получил высший орден Ирана Чего хочет от меня старая шахиня? Помогать Али-Резе я не стану, просто не имею права тратить на это время. Но первое её предложение «подарить Мохаммеду жену» я постараюсь исполнить. Будет ли мне теперь помогать Курпатов? Не навредит ли мне такая помощь? Тут многое нужно прощупать. Наверное, на охоте придётся по душам поговорить с шахом. Возможность для этого будет. А этот швейцарец Тут не обойтись без помощи наших старых тегеранских агентов. Нужно полное досье на него. Он явно работает не только на своего однокашника независимо от их плотских утех.
Посольский лимузин довез Пронина до его тихого особняка. Он крепко пожал руку Яковлеву и направился прямиком в душевую. Нужно было смыть с себя дух каземата. А главное поразмышлять о том, как мы можем использовать деятельность ордена «Дарий Великий» в своей игре.
Альвареса дома не было. Шарик спал на своей подстилке. Пронин решил в одиночестве прогуляться по ночному Тегерану. Только так и можно познать дух города без собеседников. Он отмерял шаги по пустому городу. Даже нищие уже покинули свои боевые позиции и разошлись по лачугам. «Итак, Курпатов. На что он намекает? Не исключено, что ему надоело служить молодому шаху и он готов к вербовке. Саджани. Производит впечатление туповатого, но честного полицейского. Здесь, на Востоке, коррупция не считается зазорной, но он, кажется, из другого теста. Но он явно ревнив. И может стать опасным врагом, если посчитает, что я стал новым любимцем шаха».
С такими мыслями Пронин сделал круг и добрёл до своего сада. Калитка была распахнута, а он точно помнил, что запирал её. «Гости? Или уборщица?» Ответ пришел быстро: на лавочке, возле крыльца, Пронин увидел старика Балабанова.
Игорь Сергеевич, какой приятный сюрприз! Сейчас чайку соорудим, по-русски. У меня чёрный хлеб, сухари
Здравствуйте, дорогой Иван Николаевич! Я пришёл к вам не чаевничать. Увы. Просто я окончательно запутался. Окончательно. Ко мне приходил Курпатов, меня возили к шахине. У них сумасшедшие планы И они говорили о вас. Ведь это я вас с ними познакомил. Честно говоря, от таких планов мне страшно. Я привык иметь дело с рукописями, с черепками, а тут стреляют в шаха
Пронин помог профессору встать, провел его в комнату и всеётаки поставил чаю. А Балабанов не умолкал:
Вы не все знаете, господин Пронин. Если сейчас здесь начнется отчаянная борьба за власть, мне нужно будет покинуть Иран. Я не хочу погибать А это будет жестокая схватка. И скажу вам, дорогой Иван Николаевич, зря вы отправили в отставку старого Резу. Он хотя и увлекался гитлеровскими идеями, но умел держать власть в кулаке. С ним и вам было бы легче торговать И торговаться.
Тем более что к гитлеровским идеям приучили его вы. В известном смысле, по крайней мере, усмехнулся Пронин, наливая кипяток в заварной чайник.
Балабанов замахал руками:
Я никогда не был сторонником нацизма. Просто я люблю прошлое этой страны. Да, персы, парфяне это арии. В древности центральная нация, которая дала толчок развития всем ариям. Я рассказывал об этом шаху, а он, со свойственной ему категоричностью, велел переименовать страну. Знаете, они все хотят остаться в истории великими преобразованиями. Переменить название страны это масштабно! Вот Реза и ухватился за это после одного из наших разговоров
То, что вы говорите о центральных нациях, крайне сомнительно с точки зрения марксизма, заметил Пронин. И мне все-таки больше нравится название Персия. А вы просто всё запутали с этими новыми названиями
Подождите, дорогой Иван Николаевич, но местные жители с древних времен называли свою страну страной ариев. Не я это придумал Персия это, по сути, греческое название. Персы или фарсы, парсы были только одним из племен, населявших Иранское государство. Империю Ахеменидов официально называли «державой Ариев». Империя Сасанидов Эраншахр. Чувствуете?
Скажите, Игорь Сергеевич, а вас никогда не вербовали немецкие агенты?
А зачем? Я общался с немцами, у нас их в недавнее время было много. Но они немного побаивались мою Аннет. Ведь она англичанка. Нет, немцы мне не доверяли. Слава богу, не доверяли.
Значит, вы работаете на англичан?
Балабанов пожал плечами:
Не знаю. Возможно, она как-то использовала мои связи, мои знания к пользе своих соотечественников. Но я всегда работал только на науку. И, кстати, не отвергал советского гражданства!
Мы это ценим. Так что вы хотели мне сказать?
Они приступили к чаепитию. Пронин достал сладких ванильных сухарей и чёрных солоноватых.
Я не хотел бы новой революции. Мохаммед утвердился у власти. У него немало сторонников в гвардии. И среди казаков. Курпатов теряет влияние Али-Реза неплохой человек, но шахиня, при всём моём к ней уважении, зря так относится к дружбе Мохаммеда с этим швейцарцем. Мохаммед любит женщин, и вы сами можете в этом убедиться.
Как?
Да он уже вторую ночь проводит с вашей укротительницей. Неужели вы не знали?
Знал, соврал Пронин. Но в интимную жизнь наших актёров я не вмешиваюсь.
А вы вмешайтесь. Чтобы отмести обвинения шаха в гомосексуализме. И объясните шахине, что он мужчина. Даже, я бы сказал, слишком мужчина. Все-таки на земле существуют и другие радости, кроме плотской любви. А он неутомим. И не слишком избирателен для монарха. Курпатов что-то говорил о том, что надо женить Мохаммеда. В этом я с ним согласен. Вы привезли невест. Будем считать, что Бугримова пробный камень.
Хорошо сказано, профессор.
Если, конечно, вы не готовы оставить знаменитую укротительницу в Иране
Ну, мы бы не возражали, если бы Ирина-ханум стала шахиней. Если шах действительно влюблен.
Профессор схватился за голову:
Я совершенно запутался. Нет, это не для моего возраста и не для моего ума.
А скажите, дорогой профессор, знаете ли вы юношу, которого некоторые горячие головы в Тегеране считают единственным истинным потомком Ахеменидов? Знакома вам эта история?
Балабанов поморщился:
Это какая-то ерунда. Конечно, я слыхал. Противники Пехлеви нашли сироту из знатной фамилии Муктаду аль-Малика. Его родители погибли. Несчастный случай. Это действительно знатная династия. При разных правителях они лет двести занимали важное место в персидской иерархии. Но в начале XVIII века следы этого рода теряются Какие уж там Ахемениды! Всё, что придумано на этот счет, обыкновенная фальсификация. Ни один учёный с ними не согласится! Но для народа самозванец может стать великой силой. Вот эти сектанты его и берегут