Мне жаль. Не задумываясь, я потянулась к его руке, которая лежала на спинке дивана, и нежно коснулась в знак поддержки. Знаешь, часто говорят, что нужно надеяться на лучшее, и я с этим согласна. Но, как по мне, нужно ожидать лучшего, но готовиться к худшему, я спрятала ладони в рукава пижамы. Звучит, конечно, совсем не оптимистично..
Зато реалистично, продолжил за меня Тимофей. Наверное, так и надо быть готовым ко всему, но настраивать себя на что-то лучшее, он, наконец, улыбнулся, а я улыбнулась в ответ.
По моему телу пробежали теплые мурашки, ведь рядом был человек, с которым я чувствовала себя в уюте и безопасности. Мне кажется, он понимал меня даже без слов, даже без тех мыслей, которые он так часто слышал. И это приносило спокойствие.
Ну, еще бы! Он же твоя фантазия. Боже, это так глупо.
Хочешь узнать, что в той комнате? Тимофей указал на дверь позади нас. И я кивнула.
Мы вошли внутрь. Оказалось, это была мастерская. Глаза разбегались от количества огромных холстов с яркими картинами, которые стояли почти по всему периметру комнаты. Около большого окна, слева, располагался белый деревянный стол, за которым могли уместиться двое человек. Он весь был завален бумагой с эскизами. А в центре комнаты стоял мольберт.
Можно взглянуть? спросила я, указывая на холст, что стоял на мольберте, но был отвернут от входа.
Можно, ответил Тим. Его глаза засверкали, как только он оказался здесь. Видимо, эта комната его убежище и отдушина.
Я обошла работу и увидела невероятной красоты эскиз. Да, это была незаконченная картина, но уже на стадии подготовки выглядело масштабно. И дело было не в размере холста, а в мельчайших деталях, изображенных на нем. Я смотрела на провинциальный городок, точнее на одну из улиц. Невысокие таунхаусы стояли по обе стороны, а на улице в это время люди проживали свои лучшие дни. Кто-то из детей катался с друзьями на велосипеде, пока другие пинали друг другу мяч. Пожилая пара не спеша шла по улице милый старичок рассказывал историю, а бабушка смеялась. Из окна на втором этаже выглядывала молодая девушка, пытаясь высмотреть что-то или кого-то вдалеке. Когда я переместила взгляд выше по картине, то поняла, кого она ждет молодой человек шел с букетом цветов, поглядывая на наручные часы.
Что скажешь? Тим смотрел на свою работу, положив руку на затылок и теребя волосы. Он что, переживает? Его смущение вызвало у меня улыбку.
Это чудесно, Тим! Ты просто взял и оживил лист бумаги. Тут столько жизни, столько любви, столько смеха, я вновь посмотрела ему в глаза. Мне нравится. Правда.
Он слегка выдохнул, будто боялся, что я скажу нечто плохое или скучное.
Ты переживал, спокойно сказала я. Мы все еще стояли около мольберта. Между нами было не больше полуметра. Эта мысль неожиданно пронеслась в моей голове, как будто анализируя а что будет, если подойти ближе?
Я? Переживал? Тимофей направился к столу и встал напротив него. Он начал медленно перебирать разрисованные листы бумаги, но не с целью что-то найти, а просто так. По привычке.
Я никогда особо ни с кем не делился тем, чем я занимаюсь, начал он. Точнее не так. Я никогда никому не показывал, как я пишу картины. Сам процесс.
Почему? Я хотела подойти ближе, сократить расстояние между нами, но не решилась.
Картина еще не завершена, в ней много изъянов, каких-то недоработок. Человек может составить плохое впечатление, не дождавшись конечного результата, Тимофей повернулся ко мне и присел на край стола. Да и сейчас много диванных критиков, которые так и норовят сказать тебе что-то едкое, прикрываясь тем, что это конструктивная критика, на которую не обижаются. А сами разрушают тем самым остатки уверенности.
Тимофею было некомфортно говорить эти вещи. Видно было, что он впервые озвучивает свои мысли по этому поводу вслух.
А для кого ты рисуешь? спросила я, все еще пересиливая себя, чтобы не подойти слишком близко.
Хороший вопрос. Честно говоря, даже не знаю. Всем не угодишь, да и ценителей сейчас не так и много..
Я не дала ему закончить и все-таки подошла к нему, встав напротив. Мне пришлось задрать голову, потому что Тимофей был выше меня на голову.
К черту этих ценителей. Твои картины это отражение тебя. Это проекция твоего мира, которую ты создаешь в первую очередь потому, что просто не можешь не создать. Понимаешь? Ван Гог тоже, знаешь ли, не сразу получил признание.
Ты что, решила провести урок истории искусств? ухмыльнулся Тим. Я легонько ударила его по плечу.
Иногда критикуют то, что людям непонятно. Хотя автор, возможно, просто опередил их мышление, закончив свою мысль, я все еще продолжала смотреть в его карие глаза. Сердце вновь ускоряется.
Его присутствие рядом становилось зависимостью. Ведь здесь рядом с Тимофеем казалось все простым и немного волшебным. Рядом с ним я замечаю прекрасные мелочи, особенно, которые скрыты в нем самом. Постоянно растрепанные темные волосы, внимательный взгляд, нежные губы, россыпь родинок на шее, которая уходит тропинкой под футболку. Я готова была рассматривать и изучать самого Тима как его картину.
Варя, прошептал он. Его рука, как по обыкновению, коснулась моей щеки. А я прильнула к ней, пытаясь запомнить каждый его жест и эмоцию. Я прикрыла глаза и ощутила, как Тим двинулся навстречу мне, касаясь второй рукой моей талии.
6.
Тимофей
Я просыпаюсь от телефонного звонка. Кто, черт побери, посмел нарушить мой сон? Такой прекрасный сон.
Да? не скрывая злости, бросаю я в трубку.
Тимофей, ты где? Мы уже заждались тебя, скоро начнется вступительная речь и презентация работ, нервно и напряженно произнес женский голос.
До меня не сразу дошло, кто мне звонит, поэтому я еще раз взглянул на экран Ангелина менеджер.
Алло! Ты тут? продолжала Ангелина.
Я тут, а вы там, зевая, сказал я.
Ты издеваешься? Тебя тут награждать будут, а ты еще из кровати не вылез. Почему меня заботит твоя карьера больше, чем тебя?
Мне-то откуда знать, кинул я.
Мне не нравилась излишняя суета в Ангелине. Мы с ней работаем вместе уже около года, а кажется, что больше десяти лет. Она постоянно говорит, причем очень много и громко. Пытается уместить в неделю такое количество встреч, какое обычно бывает у президента в месяц. Но надо отдать должное благодаря ее напористости и умению разболтать даже мертвеца я стал продвигать картины.
Я даю тебе полчаса, чтобы добраться до галереи. Мне уже осточертело общество этой напыщенной обезьяны по имени Филипп! Что он вообще тут забыл? последнее предложение она прошипела и бросила трубку. Ангелина явно была не в настроении. Ладно, не впервой.
Я сел на кровать, потер лицо, пытаясь проснуться. Хотя больше всего на свете я сейчас хотел вернуться в сон. Хотел узнать какие на вкус ее губы, ощутить ее аромат терпкий запах кофе и ванили. Хотел прижать ее к себе и не отпускать.
Когда я принимал душ, мне даже стало смешно от того, насколько это нелепо. У меня в голове застрял образ девушки, которую я ни разу не видел в жизни и, вообще, не был уверен, что такая существует. Я же не в каком-то романе, чтобы во сне ко мне приходила муза, которую я потом бы встретил в жизни. Бред.
В центре снова были пробки, а те полчаса, которые мне дала Ангелина, уже истекали. Я включил радио, по которому играла какая-то песня, а затем открыл окно и закурил сигарету. Мне самому не особо нравилось, когда в салоне пахло сигаретным дымом, но привычки иногда сильнее наших принципов и убеждений. Наконец, началось хоть какое-то движение на проезжей части. В этот момент зазвонил телефон, я включил громкую связь:
Уже начинается презентация работ, а мой мозг почти съеден, уже устало и почти умоляюще сказала Ангелина.
Съеден? Кем? Разве мсье само очарование, Филипп II, мог бы так поступить? я ухмыльнулся. Хотя Фил действительно мог запудрить мозги кому угодно. Даже странно, что эти два болтуна не подружились.
Спустя пятнадцать минут я был на месте.
Современный интерьер галереи мне не особо нравился. Куда интереснее бродить по старинным зданиям, в стенах которых запечатана целая история. Но пока не мне решать, где демонстрировать свои работы, поэтому я направился вглубь по коридорам к большому залу.
Сквозь стеклянную дверь я увидел слишком большое количество людей. Все были одеты элегантно, но довольно свободно, как будто не сильно задумывались над образом. Это мне понравилось, от излишней помпезности в глазах всегда рябило. Я остановился недалеко от входа, чтобы найти ребят.
Неожиданно кто-то взял меня под руку и повел в центр зала. Это была Ангелина. Она быстро цокала каблуками, продолжая меня тащить вперед.
И тебе привет, сказал я спустя пару шагов.
Да-да, привет. Тебе повезло, твою работу еще не представляли, поэтому двигайся живее, хочу подойти ближе.
Я не стал сопротивляться, хотя оказаться в центре толпы желания не было.
А где Фил?
Он нашел себе жертву и теперь пытается затащить ее в клетку, произнесла Ангелина, указывая мне на сцену. Смотри давай, сейчас твою картину объявят.
Худощавый мужчина лет пятидесяти стоял на невысокой сцене, позади него находился огромный экран, на котором появилась моя картина.
Бегущая строка, Тимофей Данилевский, произнес ведущий, и несколько людей, стоящих рядом, посмотрели в мою сторону. Картина написана в стиле экспрессионизма. Автор поднимает тему зависимости современного человеческого разума от информационного потока..
Напомни мне, пожалуйста, зачем мне здесь находится? прошептал я, наклонившись к Ангелине.
Чтобы тебя увидели и запомнили. Зайчик, когда ты уже поймешь, что миру мало видеть только твои работы. Людям важно видеть заинтересованность и включенность автора в события, она насмешливо посмотрела в мою сторону.
Я здесь лишь ради этих нескольких секунд? мой голос прозвучал громче и грубее.
Хэй! все еще шепотом воскликнула Ангелина. Ты делаешь свою работу, она указала на экран, где все еще находилась моя картина, а я делаю свою.
Мне было утомительно посещать каждое подобное мероприятие, которое не предполагало прямых действий аукционов, конкурсов и выставок. Честно говоря, я бы хотел просто закрыться в мастерской и писать картины. Но в нашем мире без денег никуда, поэтому приходится отодвинуть в сторону свою зону комфорта.
После презентации оставшихся работ, их было совсем немного, начался небольшой банкет. Все прошли в соседний зал, где организаторы устроили фуршет.
Геля, может я домой поеду? почти умоляюще я посмотрел на нее. Она откинула назад длинные светлые волосы и сложила руки на груди.
Во-первых, я ненавижу, когда меня так называют. И ты это прекрасно знаешь. А во-вторых, нет. Я хочу тебя представить нескольким влиятельным людям в индустрии искусства.
Я ненавидел ныть, и вообще считаю это бесполезным занятием, но в эту минуту мне не оставалось ничего кроме, как надавить на жалость.
Ангелин, ты же помнишь, что пару дней назад я только прилетел с другого конца страны. Перелет был не самым приятным, и джетлаг все еще дает о себе знать. Я попытался изобразить кота из Шрека.
Геля рассмеялась.
Убери эту рожицу, тебе не идет, сделав паузу, она закатила глаза. Ладно..
Я не дал ей договорить.
Спасибо, произнес я, изобразив жест намасте.
Но прежде я тебя представлю одному человеку! закончила Ангелина.
Я согласился. Слишком чопорный, на первый взгляд, дядя-бизнесмен оказался приятным в общении человеком, который действительно разбирался в искусстве и его продвижении. Обсудив несколько моментов возможного роста моей карьеры (по его словам), мы пожали друг другу руки и обменялись визитками.
Тим, ты не мог бы меня подбросить до одного офиса? Он рядом с твоим домом, спросила Ангелина.
Слушай, немного замялся я, я собирался доехать до отца.
А, хорошо, хорошо. Без проблем, поезжай, она аккуратно дотронулась до моего плеча. Сожалею, что так вышло.
Да, спасибо.
Мысли об отце не покидали меня уже два дня. Когда я прилетел, мне позвонили из больницы, в которой, как оказалось, наблюдался отец. Врач сказал, что у него случился очередной приступ инфаркта. Очередной. Я даже не знал, что это случалось раньше.
После смерти мамы шесть лет назад, мы с отцом очень отдалились, потому что он не принимал то, чем я занимаюсь. Да и мне надоело слушать о старшем брате, который нашел достойную профессию и стал адвокатом. К тому же, у Миши уже была на тот момент семья жена и сын. А что я? Художник, пытающийся пробиться в обществе. Уже двадцать шесть, а нет ни работы нормальной, ни семьи. Мне было проще уйти в свободное плавание, и не зависеть от отца и его денег.
Совсем без гроша за душой он меня не оставил, еще когда мы с братом были маленькими, они с мамой открыли накопительные счета на наши имена, поэтому у меня имелась приличная сумма. Которую я не решался тронуть до недавних пор. Я устал рисовать на заказ, а мои картины продвигались очень плохо, поэтому пришлось потратиться на взносы для выставок и аукционов, а еще и нанять Ангелину, которая теперь не хотела брать с меня денег, так как считала меня другом. Да и я тоже ее считал своим другом, она практически вытащила меня из кризиса. Я был ей обязан.
Что касается брата, с ним мы всегда хорошо ладили, разница в возрасте в четыре года позволяла нам понимать друг друга, хотя в подростковом возрасте не обходилось без синяков и ссор. Брат всегда был ближе к отцу. Даже квартиру купил недалеко от родительской. Я же отдалился и от него, ушел в себя. Какой же придурок. Почему нельзя было просто поговорить с отцом позже, когда уже все успокоились. А теперь мне остается только навещать его, наблюдая за его спокойным сном.
После звонка из больницы я сразу набрал Мише.
Почему ты мне не говорил про инфаркты отца? сразу выпалил я.
Тим, послушай, спокойно и устало начал брат.
Мог бы хотя бы сообщение прислать, почему я не знал?
Ты закрылся от нас, пропал из нашей жизни! Когда я тебе писал или звонил, ты либо отвечал через несколько суток, либо ссылался на занятость! Миша уже почти кричал в трубку. Я понимал его злость. Затаив обиду на папу, я автоматически отвернулся и от брата.
Сейчас не об этом, уже мягче сказал я, чувствуя груз вины перед ними обоими. С отцом все настолько плохо? я растягивал каждое слово, будто боялся озвучить их вслух.
Несколько секунд брат молчал, потом послышался тяжелый вздох.
Первый раз инфаркт случился два месяца назад, тогда все обошлось приездом скорой. Но все повторилось через месяц. Папу тогда положили на две недели в больницу. Результат был неутешительным, так как он давно не посещал врачей. Но ты знаешь отца, он упрямый. Отказался от дополнительных обследований и уехал домой. И вот итог.
Честно признаться, единственным, что тогда держало меня на плаву, был сон. После утомительного перелета я никак не мог восстановить режим, и спал максимум по пять часов больше никак не получалось. Но сны, которые я видел, давали необходимый мне покой. Та девушка, Варя, одной своей улыбкой могла поселить тепло внутри меня. Пусть это была капля в море, но мне хватало, чтобы проживать новый день.
Погрузившись с головой в события прошлого, я вышел на улицу и направился к машине. Подойдя ближе, я заметил Фила, оперившегося о капот. Он улыбнулся и хотел что-то сказать, но заметив мое состояние, просто протянул руку, чтобы поздороваться.
Я думал, ты в галерее, начал я. Геля сказала, что ты уже успел подцепить кого-то, у меня получилось слегка улыбнуться.