Елена Александровна Усачёва
Всё закончится в пятницу
Повесть
* * *
© Усачёва Е. А., 2024
© Люмфур Ив, илл., 2024
© ООО «Издательство АСТ», 2024
* * *
Глава Первая
Что наплакал кот
Не успел начаться первый урок, как в класс вошла завуч, оглядела притихший 7 «А» и сообщила, что в пятницу будет годовая контрольная по алгебре.
Да, да! завуч пресекла начавшийся шепот возмущения. Проверять ваши работы будут в РОНО. Так что никаких вам поблажек. Но
От этого «но» души даже самых отчаянных двоечников, которым что РОНО, что не РОНО было все равно, покрылись ледяной корочкой.
Но! Завуч неожиданно улыбнулась. Класс, лучше всех написавший работу, поедет в Болгарию.
Все знали, что у директрисы были какие-то связи, и каждый год один класс обязательно ездил на море отдыхать. Видимо, теперь дошла очередь и до их параллели.
Большой радости это сообщение не вызвало, лица ребят остались настороженными. Завуч последний раз окинула взглядом первые парты и вышла. Стук ее каблучков еще звонким эхом разносился по коридору, а Викентий Михайлович, учитель истории и классный руководитель ашек, сурово спросил:
Ну, что, седьмой класс, справитесь?
В гробовой тишине муха попыталась перелететь с подоконника на парту толстого Митрофанова, стол которого так вкусно пах бутербродами с телячьей колбасой, которые еще совсем недавно на ней лежали, но испугалась собственного жужжания и приземлилась на бант на голове Каринки Сидоровой. Каринка была настолько увлечена мыслями о предстоящей контрольной, что не заметила этого и позволила мухе спокойно потирать лапки на кромке шелковой ленты.
А чего тут справляться? беззаботно протянул Владик Костомаровский и стал демонстративно раскачиваться на стуле. Ласковое имя Владик Костомаровский сохранил с начальной школы. Но если в третьем классе он был симпатичным вихрастым ребенком, при виде которого учителя начинали умильно улыбаться, то к седьмому годы учебы он растерял все свое обаяние, превратившись в обыкновенного двоечника с сильными кулаками и слабой головой. Мы поедем! У остальных шансов никаких.
Чтобы подтвердить верность своих слов Владик хотел замереть в самой дальней точке своего раскачивания, но не удержался и грохнулся на стоящий за его спиной шкаф. Многоэтажная конструкция из дерева и стекла покачнулась, но устояла.
М-да, Костомаровский, если ты будешь так же писать контрольную, то ехать нам с третьего этажа на первый, не дальше, кисло улыбнулся историк, оставив выходку Владика без наказания. Тебе бы не мешало посидеть над учебником.
А я не могу, Викентий Михайлович, протянул Костомаровский из-под парты. У меня цифры в голове не задерживаются. Вот если бы стих какой выучить
В классе захихикали. Все знали, что в дырявой голове Владика не задерживаются не только цифры, но и любое другое «умное» слово, включая определения, таблицы Менделеева и умножения, а также все физические, химические и алгебраические формулы.
Надеяться на одних отличников глупо, прервал смешки историк и внимательно посмотрел на первые парты, где, как обычно, обитали жители страны «Запятеричье». Каринка Сидорова с мухой на голове, очкастая и страшно вредная Ирка Крюкова, долговязый Жека Стриженов и тихий, испуганный Митька Емцов. Надо как-то и всем остальным подтянуться. В классе «Б» тоже хватает отличников.
Зато в «В» их кот наплакал, ввернул как всегда громогласный Макс Лавренко. А уж с бэшками мы как-нибудь разберемся. В конце концов, их можно и подкупить.
Никого мы подкупать не будем, хлопнул ладонью по столу Викентий Михайлович. Борьба должна быть честной. Занимайтесь, и я уверен, что летом мы непременно поедем на Черное море.
Все почему-то дружно зааплодировали, и только отличник Митька Емцов еле слышно спросил:
А как-нибудь достать вариант контрольной можно? И испугавшись, что его неправильно поймут, добавил: Ну, чтобы всем подготовиться.
Историк пропустил вопрос мимо ушей. Видимо, для него добывание контрольной не относилось к разряду «честной борьбы».
Ну, что же? Викентий Михайлович открыл журнал. Надеюсь, никто не поленится пару раз заглянуть в учебник алгебры и вспомнить основные формулы. А пока мы займемся эпохой Екатерины Великой и восстанием Емельяна Пугачева.
Под общий гул голосов муха сорвалась с головы Сидоровой и устремилась к окну. Не заметив стекла, она врезалась головой в прозрачную преграду и обиженно полетела прочь.
А на перемене около класса истории неожиданно появились бэшки.
Ну что? Посмотрим, кто кого? Колька Рыбкин зло поглядывал на вышедших в коридор ашек.
Смотрелки не сломайте, как всегда вылез вперед Макс. Все равно наша возьмет!
Это чего это ваша? насупился Вовка Карманов и засунул руки в карманы брюк. Верняк мы на море поедем.
В следующем году, мрачно пробормотал Митрофанов, вытирая большущее красное яблоко о рукав. А в этом мы. Не спешите покупать чемоданы.
Посмотрим! с вызовом повторил Рыбкин, и бэшки не спеша удалились.
Как бы они чего не надумали. Митрофанов откусил половину яблока и стал с хрустом его жевать.
Пускай только попробуют. В глазах Лавренко появился азарт предстоящей борьбы не только на листочках в клеточку, но и в реальной жизни. Мы им тоже что-нибудь отчебучим.
Это мы можем, согласился Владик Костомаровский, провожая недобрым взглядом уходящих Вовку с Коляном.
Все вернулись в класс. Жизнь потекла своим чередом, пока не наступил следующий день.
Во вторник Каринка Сидорова пришла в школу с перебинтованной правой рукой.
Ничего себе, присвистнул стоящий впереди всех Лавренко. Он с любопытством рассматривал тугое переплетение бинтов на руке отличницы. Как это тебя угораздило?
Ой, что теперь будет. Ирка Крюкова поправила сползающие с носа очки и подперла кулачком тощую щеку. Как же ты писать будешь?
Можно диктовать, предположил отличник Жека Стриженов, со странной улыбкой наблюдая за Каринкой.
Ага, причем на весь класс, хихикнул Митрофанов, шурша оберткой от «Сникерса». Тогда у половины точно будут пятерки. И он вгрызся в коричневый батончик.
А у глухих и шестерки, мрачно добавил Стриженов.
Меня мама вчера в поликлинику повела, всхлипывала Сидорова, утирая мокрые щеки белоснежным бинтом. А там дети бегали. И я Я даже не успела заметить, как мне дверью ударили прямо по руке. Врач сказал, перелома нет, но неделю в гипсе проходить придется.
Видишь, как все удачно получилось. Макс довольно жмурился, словно от Каринкиной травмы ему была самая большая прибыль. И по руке получила, и ко всем врачам успела.
Дурак! От возмущения Сидорова даже плакать перестала. У меня справка освобождение от школы на неделю.
Минус отличник, тихо произнес Жека, и все головы повернулись к нему.
Ничего, оклемаешься, без тени жалости протянул Костомаровский, который за свою жизнь ломал конечности не раз и не два. Ты ручку между пальцами засунь и пиши. За неделю натренируешься.
Одноклассники выжидательно посмотрели на Каринку, словно она должна была прямо сейчас дать честное-пречестное слово, что будет заниматься днем и ночью и непременно к пятнице научится писать рукой в гипсе, а если понадобится, то и обеими ногами. Но из глаз Сидоровой снова полились слезы, и честного слова от нее класс не дождался.
Ты чего это про «минус отличник» заговорил? негромко спросил Владик, подбираясь ближе к стоящему в задумчивости Стриженову.
Да так Жека забрался на подоконник. У нас с бэшками было одинаковое количество отличников. То есть шансы на хороший результат пятьдесят на пятьдесят. Без Сидоровой шансов у нас становится меньше. Если, конечно, кто-нибудь еще кроме нее на пятерку не напишет.
Костомаровский посопел, почесал в затылке и задал вопрос, который определил все последующие события этой недели:
Так это они, что же, специально сделали?
Стриженов удивленно вскинул бровь.
Пятьдесят на пятьдесят, прошептал он.
Как это? совсем запутался в математических исчислениях одноклассника Владик.
Все просто. Жека растопырил пятерню, соображая, как бы понаглядней все объяснить бестолковому Владику. Вот смотри. Какой шанс, что ты на улице встретишь инопланетянина?
Костомаровский уже поднял руку, чтобы почесать в затылке, но движение не завершил.
Какой уж тут шанс. Владик решил не утруждать себя подсчетами. Почти никакого.
А вот и нет, радостно щелкнул пальцами Стриженов. Пятьдесят на пятьдесят. Либо встретишь, либо нет. Так и здесь. Либо все подстроили, либо нет!
И он убежал, оставив одноклассника размышлять над неведомой еще теорией вероятности. Размышления эти быстро его утомили.
Все-таки голова Владика была приспособлена под другое, и Костомаровский пошел обсудить новости с друзьями.
Историк долго изучал покалеченную руку Каринки, а потом грустно покачал головой.
Да, дела протянул он, наблюдая за тем, как Сидорова изо всех сил пытается шевелить почти полностью перебинтованными пальцами. Вы уж, это, берегите себя, что ли.
Викентий Михайлович оглядел притихший класс. В глазах его подопечных читалось несгибаемое желание живыми и здоровыми добраться до пятницы. А если и отдать свою жизнь, то очень дорого.
А как будут считать проходной балл? заговорил вдруг Жека. Средний или общее число хороших отметок?
Это ты к чему спрашиваешь? учитель выглядел заметно погрустневшим.
Понимаете, Викентий Михайлович, с пафосом заговорил Стриженов. Если на контрольную придут одни отличники и хорошисты, то наши шансы заметно увеличатся.
Ты предлагаешь всем двоечникам переломать руки? внимательно посмотрел на него историк.
Почему же только руки? Жека был невозмутим. Есть еще ноги. А ещё в нашем распоряжении разные простудные заболевания и вирусные инфекции.
Среди тишины раздавалось только урчание вечно голодного желудка Митрофанова. От удивления и возмущения никто и слова сказать не мог. Один Костомаровский довольно улыбался. Перспектива не идти на контрольную его только радовала.
Историк ушел, больше ничего не сказав. А что тут было говорить? Контрольная это честная борьба, никаких обманов и хитростей здесь быть не должно. Да и помешать проверке знаний по алгебре учеников седьмых классов могло только стихийное бедствие в виде цунами или тайфуна. Но ни того, ни другого в Москве весной не бывает, поэтому, обсуждай не обсуждай, контрольную все равно писать придется.
На пороге класса Викентий Михайлович разминулся с литератором. Стоял в дверях Сергей Юрьевич уже давно, слышал весь разговор 7 «А», поэтому добродушно улыбался. Потом он долгим взглядом посмотрел на Карину и только после этого прошел к своему месту. Впереди их ждало обсуждение несчастной судьбы собачки Каштанки.
А через два урока, на большой перемене, на вредную Крюкову опрокинулся стол с чайниками.
Дело было в столовой. Жизнерадостный звонок на большую перемену погнал проголодавшихся учеников самой обыкновенной общеобразовательной школы в самую обыкновенную столовую. Из нее уже давно по всему зданию разносились призывные запахи подгоревшей запеканки и чего-то кислого.
Увлеченные творчеством великого писателя Антона Павловича Чехова ученики 7 «А» появились в столовой одними из последних. Между столами и лавками вращался поток голодных школьников. Ашек мгновенно прижало к окошку раздачи.
Внезапно среди всеобщего гвалта раздался грохот и перекрывающий его пронзительный визг.
Орала всегда тихая Ирка Крюкова. Упал на нее стол, куда всегда ставили чайники с горячими чаем и какао. Но в этот раз Крюковой круто повезло чай был слегка теплый, так что отделалась Ирка легкими ушибами и сильным испугом.
Поднимали пострадавшую всем миром. Однако Крюкова повела себя странно. Вместо того чтобы обрадоваться неожиданно привалившему к ней вниманию, она начала упираться и отбрыкиваться от тянущихся к ней рук.
Не трогайте! верещала она. Не подходите! Ирка попыталась упасть обратно в коричневую лужу, натекшую из чайников. Не надо!
Вдруг среди одноклассников она заметила Жеку и кинулась на него с кулаками.
А!!! громче прежнего закричала она. Это все ты виноват! Твоих рук дело!!!
Дотянуться до Стриженова Крюкова не успела. Под ноги ей попал очередной чайник, и она шлепнулась на пол, подняв вокруг себя чайные брызги.
Жека выразительно покрутил пальцем у виска и оглядел столпившихся ребят. Сочувствия на лицах семиклассников не было. Глаза всех горели любопытством.
Я-то тут при чем? пожал плечами отличник и, на всякий случай, начал выбираться из толпы.
Кто говорил, что для успеваемости надо, чтобы в классе было меньше народа? Ирка смахнула пальцем попавшие на очки чайные капли.
Ненормальная, пробормотал Стриженов, проходя мимо Макса, словно Лавренко был единственным, кто мог его понять. Но, судя по хитро прищуренным глазам, Макс был другого мнения. Шустрый Лавренко поискал глазами, с кем бы можно было поделиться своими соображениями. Рядом стоял только Владик, с которым никакого обсуждения быть не могло. Макс отошел в сторону и столкнулся с насмерть перепуганным Митькой Емцовым.
Ну, а ты чего дрожишь? хлопнул он по плечу одноклассника.
А что если и правда всех отличников в нашем классе убирают? прошептал еще больше побледневший Митька.
Не дрейфь, товарищ, прорвемся. На могилах наших врагов еще будут цвести незабудки.
При упоминании могил Емцов стал сине-зеленого цвета и бочком начал выбираться из столовой. Макс поискал глазами другого собеседника. Неподалеку за столом сидел над своей порцией Митрофанов. Под всеобщую сумятицу он раздобыл себе завтрак и уже вовсю трудился над творожной запеканкой, щедро политой сгущенкой.
Ну, а ты что обо всем этом думаешь? Лавренко попытался стащить кусочек творожника, за что тут же схлопотал ложкой по руке.
Смотреть нужно, куда идешь. Митрофанов прикрыл свою тарелку локтем и заработал челюстями в удвоенном темпе. Тогда чайники падать не будут. А если ворон считать, то не только чайники, шкафы падать начнут.
Слушать про шкафы Максу было неинтересно, и он пошел дальше искать, с кем бы обсудить недавние события.
А если это и правда Стриженов? Владик подошел к Лавренко как-то незаметно. Я тут подумал
Вот-вот, перебил Костомаровского Макс, ты сначала думай, а потом говори. Зачем Жеке ломать руку Сидоровой, а потом еще и ронять стол на Крюкову? Если мы плохо напишем контрольную, он вместе с нами никуда не поедет.
Его могли подкупить. Было видно, что Владик долго обдумывал свои слова. Бэшки победят, а его возьмут с собой.
Глупо так подставляться, возразил Макс. Нет, это не Жека.
Я тут кое с кем перетер одну темку, не унимался Владик. Стриж наведывался к бэшкам и о чем-то их расспрашивал.
Да ладно тебе начал Лавренко, но мысль свою не закончил. В пяти шагах от него стоял Стриженов и преспокойно у всех на виду разговаривал с Вовкой Кармановым и Коляном Рыбкиным. Лавренко уже собрался к ним подойти, но Макс, заметив, что на него смотрят, сам поспешно выбрался из столовой.
Ирку увели в медпункт мазать синяки и ссадины. Вернулась она оттуда со справкой об освобождении от занятий на несколько дней.
Сообщение это было настолько ошеломляющим, что среди урока к ним в класс ворвался историк, долго вертел в руках справку, а потом, не сказав ни слова, ушел.