В этот момент сердцем Сауины на секунду овладела горькая детская зависть. Это тут же прошло. Будь она помладше и поглупее это чувство могло бы застрять комом в горле, вынудив ее разреветься от острого душевного дискомфорта. Обычно так происходит у маленьких детей. Сауина же просто отвернулась и ускорила шаг в сторону дома.
«Я тоже хочу жареную картошку.»
«И я.»
Сауина обняла сестренку.
«Правда хорошо, что мы здесь, а не там, в старых домиках?»
Адина, теснее прижавшись к сестре, охотно кивнула.
Эта мысль странным образом согревала их обеих и делала все вокруг не таким тревожным. Их просторная квартира не казалась теперь слишком большой и пустой для них двоих (мама была не в счет). Грустные вещи легче переносятся, когда знаешь, что где-то у кого-то все хуже.
С этих пор Сауина регулярно пересказывала сестре все увиденное в бедном квартале. С ее слов (крошка Адина в них ни капли не сомневалась) то был дивный параллельный мир, но нежелательный и даже опасный.
4
Депрессия Найли продолжалась еще года два. Это был долгий путь с периодами просветления и бесконечными возвратами разума во тьму, в которой он оставался глухим ко всему и всем, кто пытался его оттуда вызволить.
Сестры покойного отца находили Найле психотерапевтов и психологов. Как могли, заботились о детях, физически этим занималась домработница тетя Аня. Впрочем, девочки не доставляли никаких хлопот. Они обе были послушные, сообразительные, обеих всегда хвалили учителя и воспитатели.
Однажды зимой мама выздоровела. Это случилось незадолго до нового года, когда в школах и садах готовились к утренникам и елкам.
Обычно Найля не принимала участия в подготовке к подобным мероприятиям, но тут на нее что-то нашло, и она целый час помогала Ане с костюмами девочек в этом году они обе были снежинками; красивые воздушные платья им купили в магазине, а вот короны надо было делать самостоятельно. Аня смастерила их из картона и успела обшить тканью, а украшать их белым блестящим бисером взялась Найля. У нее хорошо получилось: не зря она в юности отучилась на дизайнера одежды, пусть и ни дня не работала. Короны получились загляденье. Найля выглядела пугающе счастливой и не переставала улыбаться.
Девочки отгуляли на утренниках и до главного праздника семейного нового года оставалась пара дней. Найля светилась загадочной радостью. Дети уже начали привыкать к ожившей матери, которая, наконец, стала интересоваться происходящим вокруг нее и, как это бывает у всех людей, чьи надежды еще не умерли, с затаенной радостью ждали праздника.
В канун нового года мать преподнесла детям сюрприз и это было совсем не то, на что они рассчитывали.
Он появился на пороге под вечер: холеный, с сияющей улыбкой, безупречно одетый, с хорошими манерами и большими бумажными пакетами с подарками.
Ален, максимально дружелюбно представился мужчина, протягивая руку старшей из двух девочек и подкрепляя действие улыбкой.
Сауине он не понравился. Она не стала подавать руки, а молча уставилась на него. Ему понадобилась секунда, чтобы сориентироваться. С той же улыбкой в тридцать три зуба он направил взгляд правее светловолосая и ангелоподобная младшая внушала больше надежд на расположение.
И вправду, крошка Адина была добрее и доверчивее, чем сестра. Немного подумав, она протянула ему свою ручку. Ален, расплывшись в умилительной улыбке, еще шире раскрыл свою челюсть, театрально поклонился и обхватив длинными пальцами ладошку Адины, легонько ее потряс.
Мать, стоявшая тут же, с слегка блаженным видом наблюдала за этой сценой. Ее не смутила реакция старшей дочери, младшую она снисходительно вознаградила поощрительной улыбкой.
Ален был старше тридцатилетней матери на пять лет, но выглядел довольно моложаво. Можно было подумать, что они с Найлей ровесники. Было в нем что-то мальчишеско-обаятельное.
Найля познакомилась с ним в гостях у общих друзей во время очередной ее попытки выбраться из ямы душевных страданий. На ее счастье, в этот момент появился Он. В этот раз депрессия сдалась быстро: оказывается, всего-то нужно было сильные негативные чувства перекрыть мощными позитивными как следует влюбиться. Ален ответил взаимностью.
На первый взгляд, Найля показалась ему одной из тех непредсказуемых женщин, которым нравится представать в драматичных образах. В ней угадывалась экзальтированность на грани с резким угасанием интереса ко всему, а это, скорее, напоминает один из признаков сумасшествия, нежели возбуждает интерес. По крайней мере, Ален был достаточно приземленным и прагматичным, чтобы его могли привлекать дамочки подобного склада.
Однако, в тот же вечер узнав о ней чуть больше, он взглянул на нее по-другому: с искренним интересом и желанием продолжить знакомство. Все же, она смогла запасть ему в душу: стройная брюнетка с правильными чертами лица, с прекрасным вкусом в одежде, который идеально гармонировал с ее финансовыми возможностями. Вдова ни в чем не нуждалась, кроме любви. А он был как раз тем, кто мог щедро одарить ее чувствами. В общем, он быстро увидел перспективу в их союзе и с энтузиазмом взял курс на сближение.
В середине января, спустя полмесяца с момента, как Ален впервые появился в их квартире, он перевез к ним свои вещи. Перевозить особо было нечего, всего два вместительных чемодана, в которых большей частью была хорошая одежда единственное его богатство. Внешний вид имел для него большое значение, поэтому свой гардероб он берег и ценил. Будучи журналистом и ведущим одной популярной программы на ТВ, он порой мог разжиться качественными вещами от спонсоров. «Встречают по одежке» с младых лет он уверовал в эту аксиому и во всех случаях это срабатывало, включая встречу с безутешной вдовой.
В марте, когда потеплело, Найля и Ален официально расписались, отметив это событие визуально скромной, но очень продуманной (все было по трогательному сценарию) брачной церемонией, в которой одно только элегантное платье невесты стоило примерно столько же, сколько Ален при хорошем раскладе мог заработать за полгода.
Молодожены были счастливы. Девочкам стало перепадать от счастья матери она больше не пряталась в своей комнате от них и всего света, она улыбалась, радовалась, ласкала детей, выплескивая на них остатки любви, которой в ней теперь было с избытком.
В карьере Алена особых трансформаций не наблюдалось. Он делал ту же работу, но теперь вместо тревог, которым он раньше не позволял оформиться в мысли (они бы его уничтожили), он ощущал уверенность во всем. Обеспеченная жизнь успокоила его и, как ни странно, сделала менее амбициозным в профессиональном плане. Он четко понимал, в чем (или в ком) источник его благополучия и отныне все основные его усилия были в заботе об этом источнике.
Первое время Ален старательно делал все, чтобы расположить к себе и девочек, и тех немногочисленных родственников жены и ее покойного мужа, которые имели на Найлю влияние. С последними это было не трудно, поскольку единственное, что он умел блестяще делать это подавать себя. Ален производил на всех впечатление коммуникабельного, отзывчивого, воспитанного, обаятельного и приятного во всех отношениях человека.
С девочками было сложнее. Десятилетняя Сауина не выказывала к нему неприязни, но предпочитала сторониться отчима: лишний раз избегала его общества и предпочитала не вступать в инициируемые им диалоги. Адина во многих вещах перенимала поведение старшей сестры и поэтому в ее поступках и словах по отношению к отчиму также сквозила некоторая отчужденность.
Ален довольно быстро понял, что все его усилия пробить щит, которым от него отгородилась Сауина, бесполезны. С этого момента он формально оставался хорошим отчимом, но никогда больше не предпринимал попыток каким-либо способом сблизиться со старшей падчерицей. Она его большей частью игнорировала, он со временем привык не замечать ее молчаливые выпады в его сторону.
Сауина так и не научилась к нему обращаться. По имени было бы слишком фамильярно и невоспитанно, «дядя» не вполне уместно, «папа» просто невозможно. Так они и коммуницировали: она не называя его никак, он всегда полным именем, словно был ее школьным учителем. Обменивались они только необходимыми фразами, которые произносились вынужденно и оттого их немногословное общение никогда не было легким.
С Адиной поначалу тоже было непросто. Она никому не доверяла так, как сестре, поэтому, видя, как у той складываются отношения с отчимом, не ставила под сомнение правильность поведения сестры. Правда, она не понимала причину подобного отношения к нему со стороны Сауины. Однажды она решила прямо поинтересоваться у той, в чем дело.
«Почему ты его не любишь?»
Сауина впервые задумалась, как это донести до сестры, ведь она даже самой себе не могла внятно ответить на этот вопрос.
«Это все не похоже на правду.»
«Что все?»
«Он не может нас любить, а мы его.»
«А как же мама?»
Сауина вздохнула.
«Не знаю. Пусть любит, если хочет.»
«А он же любит маму?»
«Мама красивая, ее можно любить»
По задумчивому молчанию сестры Сауина поняла, что без пояснений не обойтись.
«Еще любят родных. Их любят не за красоту.»
«А он нам родной?»
«Нет, конечно.»
Любят только родных или красивых это же просто. Сауина сама поверила в это, хоть и сомневалась немного. Однако, она была еще ребенком без жизненного опыта, без навыков распознавания человеческих душ и натур. Девочка опиралась на интуицию, но та могла дать только ощущения, а не четкие ответы на сложные вопросы.
5
Телефон Адины нашли в застегнутом наглухо, плотном боковом карманчике куртки. С ним ничего не случилось ни скола, ни царапинки. Последнее сообщение в мессенджере было адресовано Сауине:
«Некоторые вещи нельзя изменить или поправить
Нельзя и принять
Выхода нет
Прости, что огорчаю тебя и за все разочарования
Ты всегда думала обо мне лучше, чем я есть
Люблю тебя сильно»
Сауина в тот день ездила с классом на природу. Место было уникальное, красивое и глухое. Связь никакая не работала: ни сотовая, ни интернет.
В этом доме отдыха в горах единственный обычный телефон и слабый вай-фай был только в дальнем домике администрации. Но туда еще надо было дойти, поднявшись в гору. Подросткам пришлось целый день гулять, дурачиться и вспомнить все игры, которые, наверно, были забыты еще в детском саду.
День выдался изумительно веселым. Сауина играла вместе со всеми и смеялась, а ее интуиция словно взяла отгул. Будь все по-другому, это ничего бы не изменило, только удар был бы раньше. Тем не менее, воспоминания о поездке теперь стали для нее зловещими, они были частью замаскированного кошмара.
Когда школьный автобус на обратном пути въехал в зону сотового сигнала, большинство пассажиров спало, в том числе, Сауина.
Она проснулась от тряски автобус то и дело наезжал на какие-то неровности. Сауина вынула из кармана телефон и с разблокированного дисплея посыпались десятки уведомлений. Было много пропущенных от мамы, отчима, пропущенные с каких-то неизвестных номеров, сообщения от тети и дяди, сообщения от друзей и где-то между всеми ними, в конце, самым первым было то последнее сообщение.
Сауина еще не успела его прочесть, отвлеклась. Рядом с ней вместо девочки-соседки почему-то сидела классная руководительница. Она смотрела тревожно и жалостливо. Хотела что-то сказать, но медлила. Автобус приближался к остановке Сауины. «Ну же!» дернула себя изнутри женщина и, наконец, заговорила.
Секунды, ужасные секунды и Сауина все узнала. Следом, в ворохе неважных, неуместных, ненавистных в этот миг чужих сообщений она сразу нашла его. Доставлено спустя шесть часов после отправки. Шесть часов как ее не стало все было мгновенно.
«Как бы отмотать время назад и чтобы ничего не было?..»
Тогда, в автобусе, Сауина в первый раз испытала неудержимое паническое желание куда-то бежать. Когда учительница встала и отошла на минуту, девушка неожиданно вскочила с места и рванулась вперед. Ее удержали, успокаивали, кое-как довезли.
Дома были люди, ее передали с рук на руки теткам. Те отвели ее в комнату, дали ей выпить какие-то капли, от которых она стала заторможенной и первый раз впала в оцепенение, сидели с ней до глубокой ночи, все вместе плакали, уложили Сауину в кровать, постелили себе рядом и тоже улеглись.
Мать была в соседней комнате. Кажется, с ней был Ален. Приводил ее в чувство, поил лекарствами. Два раза вызывали скорую.
Ночью тетки рядом с Сауиной уснули, кто-то из них храпел. Она лежала в темноте с открытыми глазами. Как можно спать, когда она где-то там, в казенном холодном здании, одна среди чужих?.. Снова дурацкие мысли лезли в голову. Она на столе или на полу?.. Сауина плохо представляла, как устроены эти страшные помещения. В американских фильмах показывают отдельные выдвижные ящики, а у нас?.. И, кажется, их сразу раздевают, прежде чем укладывать туда Болезненные, неприятные, навязчивые мысли шли и шли нескончаемым потоком.
«Можно я усну и проснусь завтра и это окажется сон?», вдруг оборвала она себя посреди этого безумия.
«Моя бедная девочка», произнес кто-то в ее голове. С ней такое бывало часто снова кто-то разговаривал с ней с помощью мыслей, телепатически.
Сауина повернула голову вбок, к окну. На фоне светлого проема окна, не задёрнутого шторами, был чей-то силуэт. Черная мужская фигура, напоминавшая отца. Да, это был папа. Он стоял лицом к ней, но лица, как и всей передней части фигуры видно не было, свет полной луны падал ему в спину.
Тетки обе храпели, негромко, но так, что было понятно спят крепко. Мозг Сауины, одурманенный изрядной дозой успокоительного вдруг зачудил, и она так же, мысленно обратилась к силуэту: «Папа, ты вернулся?».
«Нет, родная».
«Мне так тебя не хватает», сказала Сауина и беззвучно заплакала.
Была пауза, но Сауина чувствовала, что отец жалеет ее, как родной любящий человек. Эмоции между ними нельзя было выразить словами, они разрывали сердце.
«Вы все оставили меня», мысленно произнесла она с обидой и заплакала еще горше. Одна из теток заворочалась. Сауина замерла, быстро утерла ладонью глаза и перевела взгляд на родственницу, лежавшую рядом с ее кроватью на матрасе. Тетка затихла, потом вновь мерно засопела.
Когда через пару секунд Сауина опять обернулась к окну, там никого уже не было.
Впечатленная появлением отца, она принялась вспоминать всех родственников, кто когда-либо к ней являлся хотя бы раз. Дедушка, бабушка, тетя молодая сестренка отца, умершая от гриппа, какая-то очень пожилая женщина в старинном одеянии, о которой она никогда не слышала в семье. Она тоже была ее бабкой древней-предревней, много старше, чем прапрабабка.
Чаще всего они являлись во снах, но нередко и наяву. Это началось, когда Сауина была еще совсем маленькой, до рождения Адины.
Одна бабушка с гладкими черными волосами, слегка выглядывавшими из-под неизменного белого платка на голове, одно время приходила к ней почти каждый день. Садилась на кровать в ее комнате и присматривала за девочкой. Сауина играла, рисовала, иногда шла к окну, чтобы залезть на подоконник и выглянуть во двор с десятого этажа там же было интересно. Но это ей никогда не удавалось. Та бабушка тоже подходила к окну и ласково качая головой, давала понять Сауине, что этого делать нельзя.