Я поспешил согласиться, про себя прикидывая, где тут поблизости пиццерия. Не то чтобы мне не нравились эти старомодные сложные блюда
Тетя Мэриголд, а какой вы порекомендуете кинотеатр?
Что? Ты что, потакаешь этим безумным зрелищам? возмутилась тетка.
На мое счастье, у Топси был сын Джим, парень лет двадцати, который тоже называл меня «масса Чарлз», он-то и указал мне и пиццерию, и кинотеатр.
Вы только по ночам не смотрите на соседний дом, масса Чарлз, сказал он под конец.
Что не так с этим домом, Джим? Вы там складируете спиртное?
Скажете тоже, обиделся Джим, я не бутлегер какой. А только там жила бабка хозяйки, и с тех пор там нехорошие дела творятся.
Бабка? Это, получается, моя прапрабабка? Ух ты! А расскажи поподробнее
Будет вам, масса Чарлз, перебила нас Топси, вернувшаяся из лавки. Такой родней я бы на вашем месте не гордилась. Хотя хозяйка гордится. Вы, Мэйсоны, издавна своевольничаете, но в тот дом лучше не суйтесь, вот что я скажу, масса Чарлз!
Она относилась ко мне как к барчуку, а не как к гостю, и я волей-неволей начинал видеть в ней строгую няньку. Но Джима я таки припер к стенке, улучив момент, когда никого не было рядом.
Да я и сам ничего толком не знаю, сказал Джим, и выпуклые глаза его забегали. Поговаривают, что старая леди, Кеция Мэйсон, с самим чертом зналась. Вы на тот дом не пяльтесь, а то возле него до сих пор иногда появляется черт в виде морской свинки.
Мне стоило труда не расхохотаться. Черт в виде морской свинки! А почему не броненосца?
Хорошо, Джим, не буду я смотреть, пообещал я, а сам, как только меня оставили в покое, побежал к забору и уставился на злополучный дом.
С островерхой крышей, одно время он сдавался, но сейчас стоял заброшенным. Сквозь грязные окна, половина из которых была выбита, виднелись ободранные обои
«Ничего интересного», подумал я, но, стоило мне отвернуться, как со стороны дома послышался невыносимо мерзкий писк.
Я с досадой повернулся и увидел что-то вроде морской свинки. Она собиралась юркнуть в заросли сорняков во дворе, но внезапно остановилась и уставилась на меня. Взгляд у нее был очень неприятный так смотрят хищники на добычу. Я в ответ погрозил ей кулаком.
Ночью мне приснилась эта гадкая морская свинка.
Она кружила вокруг меня, будто примериваясь, а потом появилась согбенная древняя старуха в черном. Выражение лица ее, надменное и холодное, поразило меня. А потом они ушли куда-то, я успел рассмотреть дом, к которому они направлялись.
Наутро я сходил в пиццерию, рекомендованную Джимом, а на обратном пути остановился как вкопанный. Я видел этот дом во сне! Старый, но подновленный хозяевами; во дворе виднелись качели и детские игрушки.
Сейчас во дворе рыдала женщина, а несколько других утешали ее. Из бессвязных возгласов несчастной я понял, что у нее пропал маленький сынишка.
По возвращению я услышал, как Топси разговаривает с молочником.
Беда, сказала Топси, и ведь даже богатые семьи это не обошло!
А я слышал, понизив голос, отвечал молочник, что хоть в том доме и нашли скелет Бурого Дженкина, то был не он! А он жив, и жива старая Кеция
Ох, не надо!
Они увидели меня и резко замолчали.
Вопреки советам Джима я снова взглянул на дом прапрабабушки, чтоб ей провалиться к дружку-черту! туда как раз входил полисмен. Я запомнил его необычно светлые усы и волосы.
Следующей ночью я снова видел сон.
Надменная старуха и ее питомец окружили стол, на котором лежало что-то длинное. С другой стороны стола стоял какой-то неизвестный человек в черном. Внезапно я отчетливо рассмотрел на шее старухи странгуляционную борозду, какие нам показывали в морге во время практических занятий. Черная, сочившаяся темной кровью, она почти перерубала ее глотку.
Как человек с такой травмой мог находиться в сознании, да еще и резво двигаться? Тут я вспомнил, что это сон, и проснулся.
На следующий день чуть ли не весь Аркхэм поднялся на поиски пропавшего малыша, а полиция без лишнего шума разыскивала некоего лейтенанта Смита.
Этот Смит он был блондин с усами? спросил я, и внутри у меня все замерло.
Да, ответила Топси.
Я сразу же сложил два и два. Кто бы ни окопался в проклятом заброшенном доме, используя старые дурацкие суеверия, он убил и ребенка, и полицейского. По крайней мере, Смит оттуда не выходил.
Сейчас, в зрелом возрасте, я бы, конечно, просто сообщил в полицию, но в те годы, молодой и горячий, я мечтал о приключениях вот и вздумал влезть в этот дом самостоятельно и найти улики, а то и, как знать, живых узников. Просить о помощи кого-либо мне было не с руки, судя по трепотне Джима. Но, поразмыслив, я все же переговорил с одним из полицейских, лейтенантом Коппелом, другом и напарником Смита.
Вы думаете, он в заброшенном доме? Окей, этот толстый лысоватый тип будто говорил всем своим видом «Я не очень в это верю, однако ваш сигнал я проверю, так и быть». Давайте завтра с утра, а то у нас рабочий день кончается
Очередной сон был гаже предыдущих. Старуха, тетя Мэриголд, чертов зверек и человек в черном окружили тот самый стол, а затем сбросили с него простыню.
На столе лежал обнаженный и связанный лейтенант Смит!
Судя по многочисленным кровоподтекам, он подвергся жестокому насилию может быть, сопротивлялся, а может быть, его и пытали. Однако он был жив и что-то мычал, несмотря на кляп во рту.
Тетя Мэриголд попыталась то ли урезонить остальных, то ли заступиться за полисмена, но старуха, при всей ее видимой немощности, с удивительной силой оттолкнула руки тети и подняла огромный кривой черный нож над горлом несчастного лейтенанта Смита
Проснулся я совершенно разбитым и больным. Сердце у меня колотилось, будто это меня должны были убить невесть за что.
Завтрак проходил в молчании.
Тетушка Мэриголд, заговорил я.
Да, дитя мое?
Обычно меня раздражала ее манера называть меня «дитя» и «мальчик», я-то знал, что ее бесит молодость, в том числе и моя собственная, но сейчас я не обратил на это внимания.
Куда делся тот пропавший ребенок?
А кто его знает, вклинилась Топси.
Если полиция не знает, то и мы не узнаем, рассудительно заметила тетушка.
Но он же был в соседнем доме, да? Там, где старая Кеция, ее этот, как его
Бурый Дженкин, подсказала Топси.
Вот. И еще черный человек.
Тетушка уставилась на меня в каком-то паническом ужасе.
Что ты такое говоришь, мальчик мой, воскликнула она. В соседнем доме уже лет десять никто не живет, после того, как там убили этого бедного студента! Как его звали, Топси?
Мастер Джилмен его звали, мэм, отозвалась Топси.
Ее черные глазищи навыкате так и буравили меня.
Даже если бы кто-то похитил невинное дитя, злоумышленники нипочем не стали бы прятаться в доме, где произошло этакое злодейство, убежденно заявила тетушка.
На часах уже было без пяти девять. Я поднялся и вышел, выглядывая Коппела.
Он явился не один с двумя детективами.
Если уж проверять, то по всем правилам, заявил он, похлопав меня по плечу.
Дверь оказалась запертой изнутри. Один из детективов высадил ее плечом. В нос ударил отвратительный запах мы безошибочно распознали застарелую мертвечину. Однако выглядело все не только нежилым, но и нетронутым, разве что отпечатки пары мужских ботинок виднелись на пыльном полу. И тут нам послышался шедший откуда-то из глубины дома слабый стон.
Мы вбежали внутрь, и у меня оборвалось сердце.
Я видел эту комнату.
Видел черные свечи, расставленные вокруг. И нарисованную чем-то коричневым Господи! это была не краска! пентаграмму посреди пола.
Видел стол, похожий на медицинскую каталку.
Видел черный стеклянистый нож с изогнутым лезвием
Коппел сорвал простыню в бурых пятнах со стола, а детективы в это время перерыли все вокруг, и один из них воскликнул:
Вот он, лейтенант, я нашел его!
Он имел в виду пропавшего ребенка. Малыш был в глубоком обмороке, но жив, и Коппел немедля командировал детектива к врачу. А на столе перед нами лежал обнаженный и связанный, покрытый кровоподтеками, лейтенант Смит.
Мы привели его в чувство. Серьезных повреждений у бедняги не было, но его жестоко избили; по-видимому, у него было сотрясение мозга, так как он плохо помнил случившееся.
Я не помню, ответил он на вопрос, что с ним стряслось. Я шел сюда, искал ребенка, этого, который пропал Потом не помню ничего!
Я захватил с собой флягу с запретным виски; поколебавшись, я достал ее и поднес к губам Смита Коппел сделал вид, что ничего не заметил.
Тем временем Коппел и второй детектив обыскивали подвал, стараясь найти улики. Внезапно детектив пробежал мимо меня, зажимая рукой рот. Я встал и взглянул
Я буду жалеть о том, что взглянул, до конца жизни. Ибо моя нынешняя хирургическая практика, конечно, подразумевает лицезрение тяжелейших травм, однако то, что я увидел, травмами не назовешь.
В больших коробках из-под мебели были аккуратно уложены человеческие тела, в основном детские, однако я заметил и несколько взрослых. Каждое из них было изобретательно расчленено, однако просматривалась закономерность: у всех жертв удалили глаза, половые органы, пальцы рук и ног. Далее, у каждой была вскрыта грудина.
Неведомые злоумышленники вырезали странные и сложные фигуры на телах несчастных. В этом тоже была некая последовательность, а сами фигуры напомнили мне знаки, подчас являвшиеся в страшных снах, как если бы некто писал кровью и болью определенное послание кому?
Видел я уже такое, буркнул Коппел. Верно, Уэйтли?
Точно, подтвердил детектив. Когда мы нашли мертвыми Рози Хопкинс и Долли Джойс.
И когда мы нашли труп этого младенца, Хоппера, подал голос Смит и закашлялся. У него было вырвано сердце, проговорил он сквозь кашель.
Так и у этих, морщась, сказал детектив.
Он приглядывался к трупам, зажимая нос. Многие из тел уже порядком разложились, и в них копошились опарыши, а от смрада можно было сойти с ума.
Поднимаемся, заторопил нас Коппел. Надо сообщить
Смит вышел из проклятого дома и вдруг пошатнулся, и упал на колени.
Старая миссис Мэйсон, прошептал он.
Что? Она вас видела?
Нет. Она хотела меня спасти
Миссис Мэриголд Мэйсон? Моя тетя? Вы точно ничего не путаете?! взволнованно вскричал я.
Да. Она просила не убивать меня Она даже хотела забрать нож у той старухи
Достойная леди, сказал Коппел. Остается только узнать, как она-то попала в эту компанию.
У меня мелькнула безумная догадка, что дело в ее родственных связях с Кецией Мэйсон. Но кто же был человек в черном? И что это был за неприятный зверек с такими злыми глазами?
Я толкнул дверь тетушкиного дома и окунулся в шум, рыдания и беготню.
Ваша тетушка, масса Чарлз! воскликнула Топси, выбежав мне навстречу. Она скончалась!
Тетушке было под девяносто, и я никогда не испытывал к ней теплых чувств, однако в тот момент у меня слезы брызнули из глаз.
***
Я задержался в Аркхэме, чтобы уладить дела с наследством; как выяснилось, тетушка Мэриголд завещала дом и все свои накопления одному мне, что меня несказанно удивило. Лучше бы она этого не делала! Я бы тогда не узнал, что случилось со всеми, с кем я познакомился в Аркхэме.
Малыш, спасенный нами в проклятом доме, умер в больнице.
Спустя несколько дней умер от инфаркта и несчастный лейтенант Смит.
Детективы, сопровождавшие нас, погибли через месяц автомобиль, в котором ехали оба, столкнулся с поездом. За рулем сидел лейтенант Коппел
Этого было достаточно, чтобы закрыть дом, договорившись с добрейшей Топси о присмотре за ним, и уехать домой. Я бы облегченно вздохнул и забыл обо всем, как о страшных снах в доме тетушки, но вскоре мне пришло письмо от Джима. Он сообщал, что его мать, Топси, умерла от дифтерита, и спрашивал, следует ли ему принять ее обязанности. Я ответил, что нет.
Прошло семь лет. С тех пор я ни разу не бывал в Аркхэме. Медицинский колледж я закончил, имею хирургическую практику и был бы доволен жизнью, если бы не одно «но».
Во-первых, недавно мне сообщили о гибели бедняги Джима.
А во-вторых, с некоторых пор мне снова стали сниться сны, подобные тем, что я видел у тетушки Мэриголд. Я вижу сгорбленную надменную старуху и ее злобного питомца Бурого Дженкина, вижу черного человека. Вижу комнату, уставленную черными свечами, и нарисованную кровью пентаграмму на полу. Иногда я вижу, как делаются эти свечи, как старуха и зверек выкапывают свежие трупы на кладбище, перетаскивают их в дом, подвешивают над жаровней и вытапливают жир, собирая его в каменные плошки
Некоторое время я утешал себя тем, что после виденного в доме ведьмы мне и должны сниться кошмары.
Но сегодня Бурый Дженкин поднял свою крысиную голову и уставился злыми глазками прямо мне в глаза.
Завещание я написал. Заменить меня в моей клинике есть кем.
Буду ли я зарезан обсидиановым ножом или умру смертью, похожей на естественную? Будет ли мой труп похищен с кладбища? Будут ли из меня вытапливать жир или вырвут сердце из груди, чтобы принести его в жертву под руководством Черного Человека?
И долго ли мне еще ждать конца?
Сияние
Андрей Скорпио
С доктором Берни МакМиланном я познакомился много лет назад, когда попал практикантом в больницу св. Иосифа. В первый же день я вручил ему письмо от отца, который когда-то пожертвовал немалые деньги на развитие больницы.
Ах, мой мальчик, вздохнул доктор, усадив меня в своем личном кабинете и налив вина, как жаль, что мистер Джейкоб разорился. Во всем виновата его идея торговать с Индией, я прав?
Отчасти, сэр, я пригубил напиток, пара неудачных сделок сильно расстроили наше благополучие, но последним ударом была гибель «Виктории» во время шторма.
Чудесный был корабль, доктор сочувственно покачал головой, Джейкоб так им гордился. Сколько лет прошло с тех пор? Пять?
Семь, поправил я.
А вы, значит, решили пойти по стопам дяди и стать ученым?
Меня всегда занимала природа разума, осторожно ответил я.
Осмелюсь предположить, что на ваше решение повлияла семья? видимо, на моих щеках вспыхнула краска, поскольку доктор тут же смутился. Простите, я не думал, что эта тема
Повисло неловкое молчание.
Все нормально, я мысленно выдохнул, прошло уже больше десяти лет.
Джейкоб рассказывал о вашей матушке.
Первопричина кроется в ней. Говорили, что дело в наследственности, но я в это не верю.
Во что же вы верите? спросил доктор.
В причину, следствие и логику.
И не допускаете ни одной мысли, что что-то может скрываться за пределами рациональной науки?
Именно так! последние слова я произнес с вызовом.
Доктор лишь усмехнулся.
Практика оказалась вовсе не такой, как я себе представлял во время учебы. Я перебирал бумажки, проверял картотеки и приводил в порядок архив. Доктор МакМиланн работал больше других. Он часто задерживался по вечерам, штудировал карточки больных или выискивал новые методики лечения. Признаюсь, я находил в его работе то упоение, к которому стремился сам.
Стремление подражать МакМиланну омрачалось лишь двумя вещами. Первая доктор никогда и никого не подпускал к маленькому книжному шкафу у себя в кабинете. Как-то мельком я увидел там пузатые, словно разбухшие от воды, древние фолианты. Названия их почти стерлись, однако некоторые я узнал. Странно было видеть в кабинете умудренного опытом психиатра древние «Стансы Цзяна» или «Тайны Червя» или зловещую «Черную книгу».
Вторая странность заключалась в том, что доктор подолгу сидел в кресле во время грозы. Он раскрывал окно и, глядя на яркие всполохи, прорезающие тьму небес, уходил глубоко в себя. Длилось наваждение недолго. Когда молнии утихали, МакМиланн встряхивал головой, словно отгонял морок, закрывал окно и наливал вино.