Дроум поведал: «А потом жадность и высокомерие Уберлина положили всему этому конец».
Но главным изобличающим фактом было признание Малькольма в том, что это он сломал мир.
От следующей мысли Брин едва не задохнулась.
О, благословенная Мари! Да ведь Малькольм и есть Уберлин!
Наверное, в этом есть смысл, сказала Мойя.
Брин ошарашенно подняла голову, но быстро поняла, что Мойя отвечает Трессе. Не важно. Наконец она сообразила, что, по мнению Дроума, ей нужно было знать.
Малькольм бог зла.
Дождь перестал долбить камень киркой и посмотрел на нее:
Ты свободна.
Глядя в узкую щель, Мойя дожидалась Голла. Гигант не стоял на месте. Он бесцельно расхаживал туда-сюда, иногда останавливаясь без всякой видимой причины, а затем переходил на другое место. Одноглазое создание то и дело било себя по голове, кашляло или наносило удары по воздуху. Наблюдая за ним, Мойя пришла к выводу, что он не намного умнее камня.
Да еще этот его единственный глаз По правде говоря, глаз более всего беспокоил Мойю. Мало того, что у него нет пары, так он еще и слишком большой. И дело не в том, что глаз больше головы Мойи, а в том, что его пропорции не соответствовали голове Голла. Глаз занимал чересчур много места, размещаясь посередине лба и спускаясь ниже того места, где должен был находиться нос. Это уродство дополнял безжалостно зубастый рот, и оба органа едва умещались на яйцеобразной голове Голла.
Роан назвала задумку, которую они намеревались осуществить, планом, ибо так работал ее мозг. Мойя считала это отчаянной авантюрой, потому что так она относилась ко всему. Большую и лучшую часть своей жизни она провела, совершая один безрассудный поступок за другим. Азартные игры становились навязчивой идеей для тех, кто достиг хотя бы минимального успеха, а рискованные действия Мойи превратили ее из деревенской потаскушки в Щит кинига. Это положение было настолько уважаемым, что мужчины часто называли ее «сэр». То ли они забывались, то ли считали женскую форму обращения недостойной ее ранга, но чувства они испытывали подлинные. Ее уважали. Никто не мог этого отнять: ни мертвая мать, ни вождь или муж, ни даже одноглазый монстр. Она любила рисковать еще и потому, что встретилась с таким же заядлым игроком. Они подпитывали друг друга. Зевки, смех, слезы, прыжки с утеса все это заразно. Многие не поняли бы последнего, но Тэкчин и Мойя понимали и собирались снова это сделать.
Наложив на лук одну из восьми оставшихся стрел, она нашла в темноте губы Тэкчина, упругие и влажные. Ни малейшего сомнения как всегда. Он не бог, но весьма к этому близок.
Я просто хочу сказать, что умереть с вами было для меня честью. Мойя сделала шаг назад, ступив прямо в луч света, и посмотрела по очереди на Дождя, Роан, Брин, Гиффорда и, наконец, на Трессу. И я правда имею в виду всех вас.
Мы это переживем, сказал Тэкчин.
Он прав, согласилась Тресса. На нашей стороне Малькольм.
Конечно, сказала Мойя. Непременно. Почему бы, Рэл побери, нет?
Ты начинаешь меня пугать, сказал Тэкчин, хотя вовсе не казался испуганным.
Хуже всех выглядела Хранительница. Судя по той части ее лица, которая была видна Мойе, девушку вот-вот могло стошнить.
Ты в порядке, Брин?
Та помедлила:
Нет, но сейчас это, по-моему, не важно.
Ну ладно. Мойя кивнула в сторону Трессы. Приготовься. Она проверила лук, слегка натянув тетиву и ощутив сопротивление. Отпирай!
Тресса сделала шаг вперед, в темноту. Мойя услышала позвякивание тонкой цепочки.
Начинаю, предупредила Тресса.
Все напряглись в ожидании. В темноте ничего не было видно, слышался лишь тихий скрежет металла по камню. Скрежет продолжался, и с каждой секундой Мойя все яснее осознавала, что ничего не получается. Не сказать, чтобы ее это удивило. Конечно, у нее теплилась надежда, но Мойя привыкла к разочарованиям, а шансов у них с самого начала было мало.
Тэтлинские сиськи! выругалась Тресса.
Ты не виновата, Тресса, заверила ее Мойя. Ну надо же как далеко они зашли, если она утешает потерпевшую неудачу Трессу.
Затем Тресса истерически расхохоталась.
Тресса? обеспокоенно спросила Мойя. Только не хватало, чтобы она спятила!
Я дура.
У Мойи на языке уже вертелось очередное ехидное замечание, но волнение в голосе Трессы, едва ли не сумасшедший восторг, заставили ее промолчать.
Я держу его не той стороной. Секундочку!
Мгновение спустя их ослепил яркий свет.
Стены темницы растворились. Со всех сторон лился белоснежный свет. После проведенных в полной темноте нескольких часов или дней? яркость казалась невыносимой. Мойя так сильно сощурилась, что в первые секунды ничего не видела. Очень некстати, ведь первым делом у нее по плану было ослепить Голла выстрелом из лука. В это время остальные должны были броситься вниз по лестнице. Они надеялись, что солдат, которые сопровождали их в замок, не будет. Слабая надежда, но все-таки
Зачем им стеречь нас, если мы замурованы в камне?
Не будучи оптимисткой, Мойя не слишком рассчитывала на то, что на выходе вообще нет стражи, и собиралась убить любого, кто встанет у них на пути. Тем временем остальные, воспользовавшись суматохой, выбегут наружу. Тресса откроет Врата Нифрэла, и остальные смогут запрыгнуть туда. Затем она захлопнет дверь, и останется лишь надеяться, что у Голла с Дроумом нет возможности проникнуть в другой мир. Конечно, это рискованное предприятие строилось исключительно на обнадеживающих предположениях, но у него было и бесспорное преимущество: простота. По опыту Мойя знала, что простота это всегда хорошо. Однако, несмотря на очевидную простоту их плана, она предчувствовала его провал. Так или иначе, любая стратегия приводила к неудаче, даже самая простая. Неожиданности, глупости или просто невезение сговаривались на этапах Планирования и Подготовки, чтобы обрушить любую стратегию. Поэтому простые планы работали лучше сложных: чем меньше составляющих, тем меньше возможностей что-либо испортить. Но даже простые планы часто шли не так, как задумывалось. Казалось бы, что может быть проще ослепить чудовище и бегом броситься к вратам в Нифрэл? Но на деле оказалось, что ослепли как раз они, а Голл бросился бежать прямо на них.
Мойя не могла разглядеть его. В первые несколько секунд она вообще ничего не видела. Обиднее всего было, что неудачу она потерпела по собственной глупости. К счастью, со слухом проблем не возникло, и она слышала и даже чувствовала топот гиганта по мраморному полу. От его топота она содрогалась всем телом. На случай, если что-то пойдет не так, Тэкчин предложил другой подход: он отвлекает Голла, а остальные бегут. Он убедил ее, применив обманчивую логику: ему не придется этого делать, если ей удастся ослепить чудовище, а остальные успеют скрыться. Она в этом сомневалась, однако, путешествуя с галантами, Тэкчин повидал куда больше сражений, чем она, и помимо самоуверенности у него было больше опыта.
Когда Голл бросился в атаку, Мойя услышала, как Тэкчин ударил по чему-то мечом. К тому времени перед глазами у нее проступили размытые белым светом очертания комнаты. И все же ей удалось разглядеть Тэкчина, который бежал прочь и колотил клинком по колоннам.
Звонок к обеду!
Мойя не знала, ест ли Голл людей, но великаны их ели. Конечно, в Рэле, судя по всему, вообще никто ничего не ест, но Мойя решила, что Голла это не остановит. На вид он непривередлив и вряд ли легко сдастся. Всему виной один-единственный глаз. Просто невозможно выглядеть разумным, когда у тебя только один глаз.
Рассмотреть Голла Мойя смогла, лишь когда монстр был уже на полпути к Тэкчину. Он был огромный, едва ли не больше дракона на холме и выше некоторых деревьев. Руки и ноги напоминали мощные каменные колонны. Кожа на груди обнаженного до пояса Голла своей белизной могла сравниться лишь с мрамором. Повязка вокруг бедер, напоминавшая необъятный шатер, была застегнута булавкой размером с копье. Оружия у него не было. Мойя не сомневалась, что оно ему и не нужно. По его лицу, большую часть которого занимал огромный глаз без ресниц, напоминавший яичный желток, увенчанный прогнувшейся посередине косматой бровью, невозможно было понять, какие чувства испытывает гигант: раздражение, гнев, восторг, а может, и голод.
Голл услышал звонок к обеду и бросился к Тэкчину.
Мойя встала в стойку и натянула тетиву. Выпустив стрелу, она тем самым дала возлюбленному понять, что к ней вернулось зрение.
Никто, кроме Мойи, не стрелял из лука с такой точностью, и ни у кого, кроме нее, не было такого лука, как Одри. Она назвала его в честь матери оба были весьма несговорчивые. Строго говоря, у Мойи сейчас не было оружия, но была память о нем. Огромный лук отправил стрелу в полет со скоростью света, и та вонзилась прямо в середину глаза Голла, уйдя внутрь по самые перья.
Голл завопил. Наверное, от боли, хотя Мойя полагала, что в Рэле едва ли кто-то способен чувствовать боль. Может, он испытывал лишь ярость, гнев или страх. Мойе было все равно. Пора уходить.
Бежим! крикнула она, и все бросились врассыпную, как жуки из-под поднятого камня.
Тэкчин пошел в обход с противоположной стороны, остальных Мойя толкнула к лестнице.
Голл пошатнулся и схватился за глаз, однако не упал.
Бежавшая впереди Брин первой достигла лестницы, перескакивая через три или четыре ступеньки за раз. За ней мчался Гиффорд, тащивший Роан за руку. Мойя специально задержалась на верху лестницы, наложив на тетиву вторую стрелу.
Голл шарахнул ногой по полу.
Одного раза оказалось достаточно. Как только гигантский сапог ударил о пол, весь замок содрогнулся. Колонны и куски мрамора, из которых были сложены стены, обрушились. Две статуи, поддерживавшие потолок, накренились, и беглецы повалились наземь, как будто весь мир вздрогнул от икоты. Сквозь пелену мраморной пыли Мойя увидела, как Голл, точно занозу, вырвал стрелу из глаза.
Вставайте! закричала Мойя. На ноги! Она подхватила Трессу и толкнула ее к ступеням.
Перекатившись, Тэкчин поднялся и рванул не к лестнице, а к Голлу.
Тэк! крикнула Мойя. Сюда!
Не успел галант сделать и нескольких шагов, как Голл снова ударил ногой по полу.
Вновь подскочивший пол опрокинул беглецов, а еще и это было во сто крат страшнее от мощных ударов гиганта покрылся огромными трещинами, которые, разрастаясь, побежали во все стороны.
Сын Тэтлинской шлюхи! выругалась Мойя. Бежим! Быстро!
Звук ее голоса привлек внимание Голла, и тот сделал широкий шаг к лестнице. Все пошло не так, как задумывалось, однако Мойя восприняла это как еще одну возможность и выпустила следующую стрелу, снова ослепив Гола. Гигант споткнулся, зашатался и упал. Может, тифоном Голл и не был, но размерами отличался немалыми. Когда его массивное тело рухнуло на мрамор, пол провалился.
Под аккомпанемент камней Мойя упала, как и все остальные, словно осколок льда в гуще каменной бури. Приземлилась она удачно, а отсутствие боли создало у нее ложное впечатление, что ничего страшного не случилось.
На пути вниз по лестнице и прочь из дворца Дроума Брин не встретила ни одного стражника. Она первой выбралась из замка и преодолела уже полпути к покинутым всеми вратам, но, заметив, что с ней никого нет, бросилась обратно.
Не успели Гиффорд, Роан, Тресса и Дождь выскочить из дворца, как стены рухнули. Из дверей изверглось огромное облако пыли и каменной крошки, и крыша замка Дроума обвалилась.
Мойя! Тэкчин! Брин не могла войти обратно вход загородили тяжелые каменные плиты.
Брин? позвала ее Роан. Что нам делать?
Не знаю я думаю, надо придерживаться плана. Идите к воротам. Идите! Тресса, отопри дверь и держи ее открытой. Я приведу Мойю с Тэкчином.
Размахивая руками, Брин попыталась разогнать повисшую в воздухе пыль. Гигантские мраморные плиты упали так, что ей пришлось проползти под развалинами.
Мойя! Тэкчин! Где вы?
Брин! отозвалась Мойя.
Пробравшись по разбитым плитам и под опрокинутыми колоннами, Брин нашла подругу лежащей на земле.
Мойя, вставай. Нужно
Не могу!
Только сейчас Брин заметила, что нога Мойи чуть ниже колена придавлена огромным куском мрамора.
А Тэкчин Полными слез глазами Мойя посмотрела на гигантскую кучу камней в том месте, где упали Голл и большая часть второго этажа. Он там, под всем этим
Повсюду висели облака пыли, а сверху градом продолжали падать тяжелые обломки камней.
Тэк! закричала Мойя.
Глаза ее расширились от ужаса, по щекам размазались слезы и грязь.
Брин навалилась на камень, придавивший Мойю, но он был вдвое больше нее.
Отойди! Из пыльной мглы показался Дождь с киркой в руке и ударил ею по камню.
Тэкчин! отчаянно крикнула Мойя.
Рядом бухнуло что-то покрупнее каменных осколков, и Брин заметила копье. Затем мимо пролетело еще одно, едва не угодив в Дождя.
Тэтлинская задница! вскричала Мойя, ударив рукой по полу. Он приближается. Брин, чувствуешь? Тяжесть вернулась. Брин, Дождь, вам пора! Оставьте нас. Уходите! Сейчас же!
Нет! Брин упрямо покачала головой. Не могу.
Ты должна.
Сквозь пелену пыли видно было, как подступают войска Дроума. Солдаты прибывали из другой части дворца и пытались найти проход через руины.
Уходите! крикнула Мойя.
Мойя, я не могу тебя бросить. Брин посмотрела на Дождя, которому удалось пробить лишь небольшую выбоину в камне.
Копатель мрачно покачал головой.
Проклятье, уходите! сквозь стиснутые зубы прорычала Мойя. Это приказ!
На стену и пол обрушились копья, но Брин по-прежнему медлила.
Брин, прошу тебя заплакала Мойя. Пожалуйста. Умоляю. Оставь нас. Уходи, спаси Сури. Пожалуйста!
Все, что произошло потом, Брин с трудом могла вспомнить. Позже ей казалось, что все это случилось с кем-то другим, а она как будто наблюдала сверху. Она знала, что схватила Дождя, и вместе они бросили беспомощную Мойю на произвол судьбы, в ловушке на некогда черно-белом полу, который после обрушения приобрел мутный, мрачный серый оттенок.
В ворота! крикнула Брин тем, кто ждал ее там.
Они не послушались.
Что с Мойей? спросил Гиффорд. Где Тэкчин?
Брин покачала головой:
Остаются здесь. Немедленно проходите через врата!
В замке снова что-то грохотнуло, и Брин ощутила еще большую тяжесть.
Хозяин дома уже близко.
Мы не можем их бросить, Брин! заявил Гиффорд.
Не дав ему опомниться, Хранительница схватила его за локоть и поволокла за собой.
Придется! Он идет!
Открыто! объявила Тресса.
Глядя сквозь дверной проем в Нифрэл, Брин не увидела ничего, кроме тьмы, но это почти не имело значения: она и так едва не ослепла от слез, застивших глаза.
Она дернула Гиффорда за руку.
Стойте! раздался откуда-то может, сразу отовсюду возглас Дроума.
Разбежавшись, Брин потянула за собой Гиффорда, и вдвоем они проскочили сквозь врата в царившую за ними тьму.
Глава одиннадцатая
Герой
Могу лишь представить себе страх, охвативший народ фрэев в те годы, когда мы осаждали Авемпарту. Обитатели Рхулина давно смирились с тем, что каждый день может стать для них последним, но для фрэев Смерть была незваной гостьей, объявившейся лишь недавно.
«Книга Брин»
Коридоры и залы Тэлвары никогда не утомляли Мовиндьюле. Годами он развлекал себя, проверяя, какое расстояние сможет преодолеть, скользя по отполированному полу, постоянно пытался плюнуть в реку с балкона зала с картами или качался на портьерах в большом зале. Однако в последнее время все это перестало его занимать.
Может, никогда и не занимало. Просто больше у меня ничего не было.
Служба в Аквиле, встреча с Макаретой и поход на войну открыли ему новый мир, на фоне которого поблекли маленькие радости юности. Последняя поездка в Авемпарту окончательно сломала его. Три дня туда и три назад он впервые покинул дом один. Конечно, его сопровождала Трейя, но ее присутствие не в счет не станешь же ты учитывать, скажем, одеяло с лошадью. Это путешествие впервые позволило ему вкусить подлинной независимости, свободы. Он испытывал и страх, и возбуждение. Не такое, как с Макаретой, но все же путешествовать было лучше, чем скользить по коридорам. К тому же он открыл для себя еще кое-что ощущение, что чего-то достиг. Этому сопутствовала неудовлетворенность, чувство, что Тэлвара, всегда казавшаяся необъятной, душит его.