Куда мы поедем?
Хочу пригласить вас к себе в гости.
Зачем?
Ну как зачем, хочу получше узнать вас, порасспросить кое о чем. Человек вы, судя по всему, бывалый. Наверное, много историй всяких занятных знаете. Да и у меня, фон Шпинне подмигнул казначею, имеется пара случаев. Обещаю, скучно не будет. На худой конец вот Касьяна позовем, начальник сыскной коснулся при этом армячной спины кучера, который уже взобрался на козлы, он нам на балалайке сыграет. Ты ведь умеешь играть на балалайке, Касьян?
Никак нет, ваше высокоблагородие!
Ну что же, тогда трогай, вздохнул несколько разочарованный фон Шпинне и, уже обращаясь к казначею, сказал: Придется, господин Приволов, нам с вами ограничиться одной только беседой, жаль. А то, может быть, вы сами сыграете на балалайке?
«Далась ему эта балалайка!» подумал казначей, а вслух произнес:
Нет, премного благодарен, но я на балалайке не играю.
А на чем вы, позвольте вас спросить, играете?
Ни на чем! ответил казначей, а сам подумал: «Почему он решил, что я на чем-то играю? Странный человек!»
Жаль, очень жаль
Послушайте, господин фон Шпинне
Я слушаю вас, вы даже не можете себе представить, как внимательно я вас слушаю.
Видите ли, я человек занятой, мне на службу нужно, а вы говорите гости!
Да полно вам, господин Приволов, если человек изыскивает возможность в урочный час прогуливаться по городским окрестностям в нескольких верстах от места своей службы, то что для него каких-нибудь двадцать минут. Да я вас дольше и не задержу. Хотелось бы, очень хотелось, но у самого, знаете ли, дела!
Тем временем саврасая лошадка, как выяснилось, довольно скорая на ногу, уже втащила коляску с Приволовым и начальником сыскной в город и, бойко стуча копытами по мостовой, быстро понеслась мимо сереньких обывательских домиков.
Начальник сыскной был чрезвычайно словоохотлив. В продолжение всей поездки он что-то рассказывал, задавал казначею какие-то несуразные вопросы, сам же на них отвечал, внезапно менял темы разговора, а то вдруг спрашивал у Приволова совета. Ситуации, предлагаемые им, были невероятные, можно даже сказать, фантастические. Казначей терялся, что вообще можно сказать на это, не говоря о совете.
Когда пролетка въехала на тенистую, засаженную белыми акациями улицу и остановилась у какого-то дома, в голове Приволова была совершеннейшая каша из мудреных слов, обрывков фраз и вопросов. Его даже подташнивало, в глазах двоилось, а в ушах засела вата.
Ну, вот и приехали, издалека долетели до казначея слова фон Шпинне. Эй, вы уснули, господин Приволов? Начальник сыскной стоял уже на земле и тряс его за колено. Все, приехали, можете сходить. Я вам сейчас помогу. Согласен, дороги скверные, вот вас и растрясло.
Когда Приволов оказался у коляски, ему как будто стало получше.
Взгляните вокруг, господин казначей, ну не замечательно ли! восторженно произнес фон Шпинне и раскинул руки, дабы обнять нечто его восхитившее. Следуя его призыву, Приволов мутным взором окинул зауряднейшую из улиц, удивился такому неподдельному восторгу начальника сыскной и, чтобы не обидеть, ответил:
Да, пожалуй
И сразу же после его слов лицо полковника резко изменилось, отвердело, что ли, он подошел к казначею вплотную и, глядя прямо в глаза, спросил:
А вы, господин Приволов, не узнаете это место?
Нет! Казначей повертел головой и добавил: Нет, я здесь впервые.
Разве? Ну же, господин казначей, посмотрите, внимательнее посмотрите!
К чему это все? Я уже, кажется, сказал, что места этого не узнаю! раздраженно проговорил Приволов.
Одно из двух, заметил фон Шпинне, или у вас совершенно отсутствует зрительная память, или или вы водите меня за нос, уважаемый господин казначей.
Не понимаю вас!
Вы не понимаете меня, а я вас. Как же вы могли забыть, что вчера около полудня, в этом самом месте, зацепившись ногой вот об этот камень, Фома Фомич носком штиблета указал камень, вы упали! Ну, теперь-то вспомнили место?
Вы что же, следили за мной? вскричал Приволов.
После его вскрика и начальник сыскной, и кучер, продолжавший сидеть на козлах, засмеялись.
Вы знаете, что это за дом? спросил фон Шпинне у казначея, указывая на двухэтажный особняк с маленьким, более похожим на голубятню, мезонином.
Нет, не знаю.
Не знаете, ну это неудивительно, многие не знают, но не буду вас томить, скажу. Только у меня к вам одна просьба, вы уж будьте так добры, не смейтесь.
Мне, господин фон Шпинне, если честно, не до смеха, понуро ответил казначей.
Это, полковник махнул в сторону дубовой под лаком двери особняка, бывший дом купца Захарьина, местного чернокнижника. Может быть, слыхали? Хорошо, что не слыхали, он сейчас на сахалинской каторге черные мессы правит. Ну, да ладно о Захарьине, теперь в этом доме располагается сыскная полиция. Вчера около полудня вы, господин Приволов, упали у входа в сыскную полицию и здесь же обронили сверток, который мы и подняли
Выходит, это вы подбросили его под дверь кабинета? с нотками облегчения в голосе спросил казначей.
Выходит, мы, ответил начальник сыскной. Правда, мы вам подбросили другую ложку
Но зачем?
Что зачем? Зачем другую ложку или зачем подбросили?
Зачем подбросили?
Знаете, господин Приволов Нет, какая у вас все-таки фамилия красивая, звучная, раздольная, вот произношу Приволов, а у самого перед глазами Среднерусская возвышенность, поля, перелески, ширь, простор Жалею иногда, ну вот почему я не птица, вот взял бы да и полетел! Вы никогда не хотели стать птицей? Ну да, да, понимаю, вы человек серьезный Так о чем это я? Ах да, вы меня спрашивали, зачем мы вам подбросили сверток с ложкой, да?
Да!
Увы, господин казначей, для меня это такая же загадка, как и для вас. А все импульсивность натуры, непоседливость души, жажда деятельности, вздохнул фон Шпинне. Вот сделаешь что-нибудь, а потом сам же себя и спрашиваешь зачем? Он надул щеки и выпучил, насколько это было возможным, глаза, изображая удивление. И не знаешь, что ответить. Вот не знаешь, и все тут! Да, поскольку мы с вами заговорили о ложке, хочу предложить вам на выбор несколько вопросов
Это как?
Да никак, это просто шутка. Никакого выбора. Вы должны будете ответить на все мои вопросы. Я думаю, в моем кабинете нам будет удобнее, чем здесь на пороге. Прошу в наши палестины, с этими словами фон Шпинне распахнул дверь сыскной полиции.
Глава 7
Допрос
Не обращая внимания на дежурного с оспенным лицом, который при виде начальника сыскной вскочил со стула и замер с недожеванным куском во рту, фон Шпинне проводил Приволова к лестнице.
Несколько ступеней вниз, и мы на месте, сказал он шепотом. И еще, господин Приволов, хочу вас предупредить: если вы вдруг увидите странных прозрачных людей, не пугайтесь, это призраки, несчастные души, загубленные сатанистом Захарьиным.
И вы что же, видели их? спросил напуганный Приволов.
Я даже стрелял в них из револьвера
И что?
Пустая затея, пули не причиняют им никакого вреда. О, я вижу, вы напуганы?
Да нет, все в порядке
Раз так, то что мы стоим, вперед!
Комната, в которую фон Шпинне ввел Приволова, была полуподвальной и более напоминала пенал. Зарешеченное окошко под потолком давало слишком мало света, поэтому горел газовый рожок. Здесь имелись стол без каких-либо письменных принадлежностей и два грубо сколоченных табурета.
Войдя в комнату, Приволов огляделся, нет ли чего странного.
Присаживайтесь, указывая на один из табуретов, предложил начальник сыскной.
Это ваш кабинет? осматривая грязные ободранные стены, удивился казначей.
Конечно, не Версаль, но крыша над головой, а это что-нибудь да значит! ответил Фома Фомич и, сняв с головы канотье, уселся на свободный табурет. Скажите мне, господин Приволов, только без утайки, откуда у вас эта ложка? Фон Шпинне достал из кармана сверток и развернул на столе.
У Приволова не было причин что-либо скрывать, и он рассказал все как было.
Так, так, произнес Фома Фомич после того, как городской казначей закончил рассказ. Вы не можете припомнить, а куда девался отрезанный кусок языка?
Нет! воскликнул Приволов и сморщился.
Опишите этого бездомного, как он выглядел?
Как и прочие бездомные, грязный это, пожалуй, все, что я могу сказать.
Может быть, какие-нибудь особенности
Какие особенности?
Цитировал Гомера или еще что-то?
Нет, да меня и рядом-то не было. Я подошел к нему, когда уже все случилось, ответил казначей, не понимая, что над ним подтрунивают.
А вы смогли бы его узнать, или, может быть, вы его видели раньше?
Нет, раньше я его не видел, а узнать Приволов задумался. Вряд ли. Для меня они все на одно лицо. Да, совсем выпустил из виду, у него была на глазу повязка.
На каком глазу?
Кажется Приволов сосредоточенно напрягся. Кажется, на правом.
Значит, он у нас одноглазый. Ну, одноглазого найти будет проще ни к кому не обращаясь, проговорил полковник. Хорошо, и последнее. Я так понимаю, эту ложку, ложку мастера Усова, вы забрали себе, чтобы никто больше не поранился, верно?
Да!
Я другого понять не могу, зачем вы собирались ее выбросить, вы разве ничего не слышали о нападении на губернатора?
Слышал, ответил казначей и поспешно добавил: но подробностей не знаю!
Вы что же, не читали «Губернский патриот»? Там были подробности.
Я не читаю «Губернский патриот», сказал Приволов и развел руками.
А вчера утром? Вы какую газету сожгли в своей печи? Разве это был не «Губернский патриот»?
Этот безобидный для любого другого человека вопрос для казначея был страшным и неожиданным. От этого вопроса он потерял способность дышать. Сердце, за которое кто-то ухватился, перестало биться. По крайней мере, ему так показалось. Но кто-то где-то решил, что это, пожалуй, будет слишком легкой, да и преждевременной смертью для человека, не брезгующего мелкими финансовыми махинациями. Пусть он еще помучается, решил этот кто-то, и невидимая рука, так крепко ухватившая казначея за сердце, вначале ослабила хватку, а затем и вовсе отпустила, и он задышал.
Длилась эта неприятность с Приволовым всего лишь доли секунды. Так что начальник сыскной в полной мере и не осознал, какая трагедия чуть было не случилась с его собеседником, а может быть, осознал и именно поэтому повторил свой безжалостный вопрос:
Так какую газету вы сожгли?
Но откуда вы знаете? натужно спросил казначей.
Вам плохо?
Нет-нет, все хорошо. Откуда вы знаете про газету?
Мы всё знаем, ответил начальник сыскной, и, несмотря на то что он очень сильно преувеличивал, Приволов поверил. Казначей даже не догадывался о том, что сыскная полиция только потому знает о газете «Губернский патриот», что сама же ее и подбросила, а потом один из агентов подсматривал в окно, как Приволов сжигает ее в печи.
Итак, господин казначей, начальник сыскной сплел пальцы обеих рук и поднял их на уровень груди. Почему вы не понесли ложку в полицию?
Казначей молчал, да и что он мог сказать, как оправдаться?
Вы хоть понимаете, что вас могут обвинить если не в пособничестве, то в преступном недоносительстве?
Понимаю, едва двигая губами, проговорил казначей.
Ничего вы не понимаете. А я знаю, почему вы не понесли ложку мастера Усова в полицию. Вы струсили! Вам не хотелось неприятностей, расспросов и прочего, вы хотели спокойной жизни. И снова точно в душу заглянул начальник сыскной. «До чего же опасный человек!» мелькнуло в казначеевой голове. Вы струсили, и сейчас вам стыдно в этом признаться. Самому себе стыдно признаться, не говоря уже о том, чтобы признаться мне
Да, я струсил! выпалил Приволов. Но это единственное, в чем я виноват!
Начальник сыскной ухмыльнулся.
Хорошо. сказал он. У меня больше нет к вам никаких вопросов, по крайней мере пока нет. Можете быть свободны и будьте осмотрительнее, господин Приволов. Помните: пытаясь уйти от маленьких неприятностей, совсем не успеваешь заметить, как приходишь к большим
Когда казначей вышел из помещения сыскной полиции, особняк на улице Пехотного Капитана уже не казался ему заурядным, как раньше. Приволов еще раз осмотрел его и нашел, что домик-то того, мрачноват, что-то зловещее было во всем его облике: в окнах, дубовой двери, даже в дверной ручке, напоминавшей не то собачью, не то волчью лапу. Он пошел прочь от этого дома и, пока не миновал Пехотнокапитанскую, все озирался не идет ли за ним кто?
«Вот же какая злокозненная случайность!.. думал, возвращаясь в городскую управу, казначей. Вот не пойди я по этой улице или даже пойди, но не упади, не оброни ложку, все могло быть по-другому: тихо, мирно, без этих страхов, без допросов, без фон Шпинне, наконец!»
Какой ужасный человек, он, как буравчик, ввинчивается в тебя и рассматривает, что там внутри, не прячется ли какая крамола
Увы, но нам придется не согласиться с нашим финансовым тружеником. Полиция с самого начала знала о ложке мастера Усова. Осведомитель из числа присутствующих на обеде бездомных в тот же день донес в сыскную. Полиция сработала быстро. Были разысканы и допрошены: повар, старик в душегрейке, еще несколько свидетелей. К сожалению, того, кто принес ложку, а потом обрезал себе язык, отыскать не удалось. Как в воду канул. Никто даже имени его не смог назвать. Зато все утверждали, что кусочек языка съела какая-то собака, когда его сбросили со стола на пол. За Приволовым было решено установить слежку, уж больно подозрительно он себя вел. Кто знает, может быть, он соучастник нападения на губернатора? В полиции, правда, в соучастие это никто не верил, однако проследить нужно было все равно. Чем все закончилось, вы уже знаете. Приволов был ни при чем, но оставалась еще ложка мастера Усова.
Глава 8
Разговор фон Шпинне с губернатором
Дым от вонючих испанских пахитосок, которые курил губернатор, уже заполнил все пространство огромного кабинета. Сидящий напротив графа полковник фон Шпинне хотя и не высказывал явного недовольства, все же был недоволен, и это читалось в его колких темно-зеленых глазах.
Однако губернатор продолжал вынимать из сигарного ящика все новые и новые пахитоски. Ему было наплевать, как относится к этому начальник сыскной, потому что перед графом на письменном столе в самом центре грязного измятого платка лежала с виду безобидная, но если присмотреться, такая опасная ложка мастера Усова. Граф смотрел на нее, не отводя остекленевших глаз, и уже в который раз перечитывал надпись на ручке: «Уступи место, самозванец!»
Фома Фомич! обратился он к начальнику сыскной. Ну, вот ответьте мне, разве я самозванец? Я назначен высочайшим указом. Государь собственноручно повязал мне ленту, вы слышите, собственноручно! У меня два Станислава, Анна первой степени и Владимир первой степени! И кому, кому я должен уступить место? Кто он, мой таинственный восприемник?
Иван Аркадьевич, успокойтесь, раздался тихий с поскрипыванием голос фон Шпинне. Вы битый час только и говорите, что об этой ложке. Нельзя так. Я уже, право, жалею, что принес ее вам.
Полковник! Губернатор резким движением погасил пахитоску. А о чем мне говорить, о чем? Вы разве до сих пор не поняли, что меня хотели убить? Не вас, он ткнул пальцем в сторону начальника сыскной, а меня! И эта ложка лишнее тому доказательство. Я ведь не дурак, я понимаю, что это она должна была находиться в руке бросившегося на меня злодея. И если бы это было так, мы бы с вами сейчас не разговаривали Он жалеет, что принес ее мне! Да это ваша первейшая обязанность предупреждать меня об опасности!
Но ведь она не оказалась у него в руке, Фон Шпинне слегка улыбнулся. Эта улыбка разозлила губернатора. В этом деле много странного.