Да прям уж таки весь, уже слегка раздраженно бросил Воскресенский.
Ну, вообще-то SevMedia у нас читает весь Севастополь и Крым.
Ну да, только новости о премьерах у нас в основном читают их режиссеры и артисты. Так, ладно, скажи мне, ты уже в театре?
Уже на подходе.
Ну тогда жди у меня входа. Попьем кофе. Сегодня я угощаю.
Замётано. Жду, дорогой.
Городецкий встретил Сеню у служебного входа в театр широкой улыбкой и светящимися глазами. Такой вечный оптимизм коллеги иногда раздражал Воскресенского.
Чего ты такой счастливый? Арсений протянул кофе Городецкому. Светишься как кремлевская ёлка. Влюбился?
Не угадал, прококетничал Макс. Тут у нас по театру новость пронеслась. Ну, так, для избранных ушей В общем, Аллу хочет переманить другой театр и освобождается место завлита. А с главрежем у нас установились очень доверительные отношения и я почти уверен, что он выберет мою кандидатуру.
Ну поздравляю что ли, Сеня выдавил плохую улыбку.
Спасибо, Городецкий то ли не хотел, то ли реально не замечал неискренность Сени. А то знаешь, я уже реально задрался в помощниках у Аллы бегать за пол ставки. Да, на мне только связь с прессой, но на ней всё остальное и самое интересное: помощь главрежу в формировании репертуара, пиар-компании, поездки на фестивали. А теперь всё изменится. Надо давать дорогу молодым. Тем более, что она никуда не уходит, а возвращается в театр, где начинала свою карьеру. В наш ТЮЗ. Там у них сейчас непростые времена и годный завлит очень бы не помешал. Слышал, их нынешний, точнее уже бывший, ушёл в запой.
Ничего себе.
Прикинь? Так что, скорее всего, совсем скоро я займу место Ильинской, ну а ты, если настолько устал от должности редактора раздела культуры самого влиятельного СМИ в Севастополе и Крыму, Макс сделал многозначительную паузу, то можешь пойти на мое место. Я за тебя перед режиссером замолвлю словечко. Но имей в виду, работа совершенно не творческая, сплошная запара, будешь всего лишь исполнительным винтиком в этой махине.
Я еще подумаю. Хотя, скажу честно, твоя должность попривлекательнее будет.
Ну, извини, брат. Это место я уже за собой застолбил. Тем более, ты мне сам по телефону говорил полчаса назад, как устал от культурной жизни.
Да, Макс, я устал тащить на себе всю нашу севастопольскую культуру, вздохнул Воскресенский. До фига ответственности, контактов, людей вокруг, мероприятий. На мне и фестивали, и выставки, и различные арт-проекты, культурные акции и ещё куча всего. Честно, задрался. Хочется сосредоточиться на каком-то одном направлении и успокоиться. Чувствую, что уже на пределе. А если на мне будет только театр, то норм. Я буду вполне удовлетворен.
Ох, Арсюх, ну не знаю, Макс задумчиво помешивал кофе деревянной палочкой, ты прям такой парень с амбициями. Не, я только за. Просто Ты имей в виду Театр это ещё тот гадюшник. Это чтоб ты понимал м-м-м яма со змеями. Большая яма с кучей прожорливых змей. А парниша добрый, светлый. Пропадешь здесь. Сожрут с потрохами. Серьёзно говорю.
А ты значит у нас прям демон, летящий на крыльях ночи, с тенью обиды бросил Арсений.
Ну не прям уж демон, но иногда могу суку включить, из Маска вырвался лёгкий смешок.
Ну, знаешь ли, я тоже не ангел с крылышками, Воскресенский начал злиться, но Макса это еще больше раззадорило.
Ой, Сень, Городецкий чуть не засмеялся, ну от такого хорошего человечка как ты, с такой интеллигентной и не побоюсь того слова, ангельской внешностью, это звучит как-то ну извини. Ты по своей сути добрячок, а если будешь пытаться из себя строить плохого мальчика, то это будет выглядеть как-то ну не очень вкусно. Извини, Макс дружески похлопал Воскресенского по плечу.
Знаешь, что, внутри Воскресенского всё вскипело, но он не успел закончить мысль.
К служебному входу, цокая каблуками и, не отрываясь от телефона, стремительно шла Света Новикова журналистка интернет-издания «Севинформ», главного конкурента и идеологического врага SevMedia. Статная и высокая блондинка всё же оторвалась от смартфона, сверкнула своей белоснежной улыбкой и, поначалу не заметив Воскресенского, кинулась к Максу, чмокнув его в щёку.
Привет, дорогой! промурлыкала журналистка. Романовский уже на месте? У меня всего 30 минут.
Да, Алексей Владимирович тебя уже ждёт, слегка отстранённо сказал Макс, невольно уставившись на выпуклую грудь коллеги.
Света поймала этот взгляд и это, естественно, было ощутимое поглаживание по её самолюбию.
Прекрасно, удовлетворённо выдохнула Новикова.
И уже после того, как состоялся обмен любезностями и поедающими взглядами, презентабельная блондинка заметила Арсения. Девушка резко изменилась в лице и, казалось, у неё даже слегка испортилось настроение.
О, какие люди. Света выдавила из себя максимально натянутую улыбку. Привет, Сень.
Привет, небрежно бросил Воскресенский, понимая, что Новикова в очередной раз брызнет добротной порцией яда в его сторону.
Ну, что, придёшь завтра на премьеру? было видно, что Света спрашивает это не из интереса, а от явного желания дать выход накопившейся желчи.
Что ещё больше добивало Арсения, так это взгляд Новиковой, который был направлен сверху вниз. Сто восемьдесят сантиметров против ста шестидесяти пяти. Было полное ощущение того, что удав готовится к броску на кролика.
Конечно иду, с напускной любезностью ответил Арсений.
Я так понимаю, нам в очередной раз ждать хвалебную рецензию? с лёгкой издёвкой спросила Света.
Объективную, Воскресенский будто ощутил ожог от щупалец медузы, честную, объективную рецензию.
Вот прям объективную? Новикова недоверчиво улыбнулась. Твою реально объективную рецензию я бы с удовольствием почитала. Но что-то мне подсказывает, что ты в очередной раз захочешь для всех остаться добрым карманным театральным критиком. Нет, Сенечка, ты не пойми меня неправильно, я это нисколько не осуждаю. Каждый театр прикармливает своих критиков канапэшками и шампанским. Просто я не пью дешёвое пойло, поэтому со мной не удаётся договориться, Света язвительно улыбнулась и, поправив чёлку, направила на Воскресенского высокомерный, но больше сочувствующий взгляд.
Ещё раз говорю, на страницах SevMedia на следующий день после премьеры появится честная объективная рецензия на спектакль Романовского, в голосе Арсения проскальзывала беспомощная злость, а Свету это еще больше забавляло.
Сень, вот честно, очень будем ждать, издёвка и ирония в голосе Новиковой становились всё более явными, а Воскресенский чувствовал, как под её уничтожающим взглядом он буквально растекается вязкой жижой по асфальту.
Вот и отлично, тяжело выдавил из себя Арсений и, резко повернувшись спиной к коллегам, уже хотел пойти прочь, но тут его окликнула Алла, вышедшая на перекур.
Арс, привет!
Алла. Ильинская Алла Геннадьевна. 45 лет, не замужем, завлит севастопольского театра. У них с Воскресенским никогда не было большой дружбы, но они всегда с теплом и уважением общались на равных. Поэтому он к Ильинской спокойно обращался на «ты». Но в восприятии Арсения она ну никак не была Аллой. Её, полненькую, невысокую (но все же выше Сени), с золотистыми волосами, оформленными в стрижку каре, в невыносимо дурацком платье в цветной горошек, с её жадными до жизни глазами, с этой какой-то искрящейся детской непосредственностью, невольно хотелось назвать Аллочкой. Таким людям надо даже в паспорте писать «Аллочка Ильинская». И ни разу не Алла.
Привет, Алла, Воскресенский сдержанно её обнял, а Ильинская, как всегда, крепко, со всей страстью.
Давно тебя не видела. Как ты? Ой, слушай, а угости своими, а то эти вишневые уже не могу курить, не дожидаясь ответа, Алла потянулась за сигаретой в пачку Арсения.
На здоровье, если так можно сказать, Воскресенский слегка улыбнулся.
Идешь завтра на «Тартюфа»? спросила Алла, безуспешно щелкая зажигалкой, которая потом все же поддалась.
Да, конечно. слегка опущено произнес Воскресенский. Как же культурный обозреватель самого читаемого севастопольского СМИ пропустит первую премьеру сезона?
Не, Арс, что ты, такое пропускать никак нельзя, Алла будто и не заметила меланхоличных ноток в голосе Арсения, продолжая прибывать на своей волне. Сегодня был генеральный прогон. И ты знаешь, это какой-то совершенно воздушный спектакль. Удивительно, но Алексей Владимирович ни разу за два с половиной часа не отошел от источника, от мольеровского текста, не ушёл в форму, полностью сохранил дух пьесы И вот ты знаешь, Арс, я была поражена. Я была поражена При том, что спектакль выстроен очень канонично, ровно, как такой крепкий конструктор, в нём в то же время есть какая-то совершенно обволакивающая лёгкость, смотришь и на душе прям праздник. Это, конечно, большая заслуга наших, не побоюсь того слова, гениальных артистов. Просто гениальных. Ох, Арс, ты бы видел, какая восхитительная, просто космическая Дорина получилась у Катюши Прохоровой. А Тартюф Миши Краснова ну это же просто какая-то молекулярная работа над ролью! Понимаешь, там всё, там, я не знаю, сигарета в руке Ильинской почти дотлела, когда она наконец прервала свою восторженную рецензию. Да твою ж мать! Арс, дай ещё одну. Я что-то увлеклась, Алла с сама себя же громко рассмеялась и, потушив окурок о край урны, взяла у Арсения новую сигарету. В общем, приходи, уверена, не пожалеешь. С большим интересом прочитаю твою рецензию.
Воскресенский никогда не испытывал к Алле кого-либо негатива и лишь одна её особенность, если можно так выразиться, вызывала в нем жгучее раздражение, и он ничего не мог с собой поделать. Дело в том, что Алле всегда всё нравилось. Какие бы спектакли не ставил театр, где она служит, ни разу в кулуарных разговорах от неё не прозвучало какой-либо резкой критики. С одной стороны, тут даже странно удивляться: завлит, говорящий дурно о спектаклях своего же театра это явная аномалия. Но как быть с восторженными рецензиями на спектакли своего же театра? На страницах Аллочки в соцсетях это уже давно стало доброй традицией. И надо было видеть, в какие яростные перепалки Алла вступала со всеми несогласными, с какой фанатичной преданностью защищала худрука Романовского, и как искусно и тонко нанослоем размазывала каждого, у кого хватало смелости сказать дурное слово в адрес главного режиссера или артиста. Тогда безобидная Аллочка реально превращалась в Аллу Геннадьевну на супертяжелом танке и проезжалась по всем несогласным.
Правда смелой Ильинская была только в интернете. В реальной же жизни, попадая в зону какой-либо дискуссии о спектаклях своего театра-кормильца, она спешила немедленно удалиться. Но иногда её задевало. Было достаточно всего пару резких фраз от местной блогерши в адрес спектакля Романовского или даже приглашенного режиссера, чтобы у Аллочки начинало скакать давление и приливать кровь к лицу. Если дискуссия становилась жарче, Ильинская могла и вовсе начинать хватать ртом воздух, видимо искренне удивляясь тому, как в театральном Севастополе может быть какое-либо ещё мнение кроме её собственного.
Её «идейные враги» объединялись в свои небольшие группки на страницах каких-нибудь пожилых городских активисток, не переваривающих творчество Романовского и давали там волю своей желчи. «О, смотрите, Пяточок опять покакала восторженной одой. Как всегда облизала своего Винни Краснова», «А она случайно не спит с Романовским?», «Да я вас умоляю, Романовский вообще не по этой теме», «Наша хрюшка опять в ударе!», «Тише, а то сейчас прибежит Аллочка-людоедка, поднимет тут вонь».
Такая нетерпимость Аллы к объективной критике и являлась для Арсения главным раздражающим фактором. То ли у человека была какая-то детская травма, то ли это просто свойство характера бросаться на амбразуру, защищая людей искусства, даже если они откровенно не блистали. Но чего добивалась Ильинская? Чтобы были одни хвалебные статьи? Арсений искренне этого не понимал. Неужели Алла не осознает, что всем вокруг затыкая рот, она таким образом себя выставляет не в самом лучшем свете?
Алла-завлит эта одна её грань. Но есть же ещё Алла-зритель. И здесь Воскресенский также впадал в ступор. Если Ильинской нравились спектакли других театров, она всегда могла разродиться километровой рецензией. Но если на странице Аллочки в течение суток была тишина, это значило лишь одно Аллочка тактично молчит. Понятное дело: профессиональная этика, её статус, и сам севастопольский театральный мир здесь все как под одним одеялом. Но даже в личной переписке Алла максимально соблюдала правила приличия. Алла как-то пришла на премьеру к своему давнему другу Игорю Дворникову режиссеру любительского театра при Дворце культуры. В тот вечер Арсений также был среди зрителей. И когда уже после спектакля он спросил в месссенджере Ильинскую о впечатлениях, она ответила максимально уклончиво и размыто: «Молодые люди занимаются тем, от чего искренне кайфуют. И это просто прекрасно, я считаю». Интересно, что бы Алла сказала о спектакле профессионального режиссера, и не её друга? Вряд ли бы суть кардинально отличалась. И в этом вся Аллочка Ильинская. Жанна дАрк театрального Севастополя. Горя своим делом и идеями, готова сгореть дотла.
Да, конечно, рецензия будет, уже завтра утром, Арсений выдавил из себя усталую улыбку. Алла, я ещё вот о чём хотел с тобой поговорить, Воскресенский собирался с мыслями.
Да, Арс, я тебя слушаю, Ильинская замерла в слегка волнительном ожидании.
Я на прошлой неделе приносил тебе свои рецензии и все необходимые документы для вступления в Союз театральных деятелей
Да, я прекрасно помню, Алла продолжительно затянулась сигаретой, я уже всё отдала Ольге Денисовне, заместителю председателя нашего регионального отделения.
Так вот В общем Алл, я передумал вступать в СТД.
То есть как это? глаза Аллочки максимально округлились и в них читался если не ужас, то лёгкий шок от услышанного. Арс, ты что такое говоришь? Я не ослышалась?
Нет, ты не ослышалась. Я считаю, что мне пока ещё рано. Я всего два года на посту редактора раздела культуры, у меня не так много театральных рецензий. И
Так, Арс! Алла быстро затянулась сигаретой и тут же нервно потушила её об урну. Ты мне это прекрати! Что значит ты передумал вступать в СТД? Ты же прекрасно пишешь о театре. Все наши тобой зачитываются. Я вообще планирую скоро запустить в Севастополе курсы по театральной критике и хочу тебя привлечь в качестве постоянного эксперта. У нас до тебя в городе вообще не было никакой театральной критики. Можно сказать, ты первопроходец в этом деле. И ты хочешь всё это бросить? Арс, не пугай меня.
Алла, послушай, Арс устало закатил глаза, совершенно не желая развивать эту тему. Мне, конечно, очень приятно, что театральный Севастополь и ты в том числе так высоко оценили мои писательские способности, но пойми
Не понимаю, глаза Алла продолжали оставаться как пятирублевые монеты и казалось она вот-вот расплачется.
Алла, и всё же, пожалуйста, попытайся меня понять. Я Ну, понимаешь, не хочу быть привязанным к какой-либо организации Это мне всё как-то чуждо Я птица вольная. От кого-то зависеть не хочу.
Да ни к чему ты не будешь привязан, ни от кого не будешь зависеть! Алла почти закричала. Да ты Ты не понимаешь Это такие возможности! Ты Ты сможешь в Москву ездить на лаборатории СТД, учиться театральной критике, смотреть лучшие спектакли, набираться опыта Это же так здорово Я не знаю Как ты