Молчи, безумная! предостерегает ее Иоанн.
(В оригинале Иоанн произносит: «Какой-то сумасшедший дом, ей-богу». То есть эмоция, как видите, несколько иная. Ну переводчику виднее, конечно).
Но Констанция не умолкает и продолжает упрекать свекровь в неких прегрешениях, о которых нам автор пьесы пока не рассказывал. И неизвестно, расскажет ли в дальнейшем. А хотелось бы узнать, что Констанция имеет в виду.
Бог карает моего мальчика за все ее грехи! Будь она проклята! Она во всем виновата!
Элеонора отчего-то не пытается прояснить ситуацию и узнать у невестки, что, собственно говоря, Констанция вменяет ей в вину и о каких таких страшных грехах ведет речь. Очевидно, знает, где собака зарыта. Чтобы уйти от скользкой темы, она переводит разговор на вопросы престолонаследия.
Ругайся сколько угодно, суть-то не изменится, говорит королева. По завещанию Ричарда Артур лишился права на трон и королем стал Иоанн.
Здесь сделаем небольшую остановку и кое-что разъясним для тех, кто не совсем в курсе. Мы уже говорили о том, что король Ричард, отправляясь в крестовый поход, назвал своим преемником племянника, Артура Бретонского, которому в ту пору было три годика. Война дело опасное, и любой правитель, ввязываясь в военную кампанию, обязан был позаботиться о том, чтобы в случае какой беды страна не осталась без правителя и в связи с борьбой за корону не разгорелась бы гражданская война. Разумеется, Ричард мог бы назвать преемником своего младшего брата Иоанна, вполне уже взрослого к тому времени, но у короля были свои резоны, в которые мы сейчас углубляться не станем, дабы не отвлекаться от главного. Будущего монарха по правилам следовало немедленно отправить в Англию, чтобы он рос в той стране, которой ему предстоит править, изучал нравы, обычаи, порядки и законы, узнавал людей и строил с ними отношения. А как иначе потом руководить-то? Но Констанция воспротивилась и сына в Англию не отдала, пусть, дескать, растет в Бретани. Ричард Львиное Сердце вернулся в 1194 году из крестового похода и потребовал, чтобы Артура как преемника все-таки выдали ему для взращивания и воспитания. И снова Констанция отказалась. Хуже того, она отправила сына ко двору французского короля Филиппа. Видя такое дело, Ричард понял, что племянника ему испортят: мальчишка вырастет под французским влиянием, а король Франции станет для него непререкаемым авторитетом. Филипп просто сделает из Артура свою марионетку. Можно ли сажать на английской трон человека, которым руководят из недружественной державы? Понятно, что нет. Поэтому перед самой смертью Ричард изменил завещание и назвал своим преемником Иоанна, хоть и не любил он младшего брата, и в грош его не ставил.
Констанция в ответ на слова Элеоноры подвергает сомнению законность последней воли короля Ричарда.
О, да, знаем мы это завещание! Ты сама его подделала в пользу своего сына!
В перебранку вмешивается Филипп:
Дамы, давайте успокоимся! Неприлично затевать ссору в таких условиях. Давайте вызовем граждан Анжера, пусть они сами скажут, кого считают королем.
Типа «проведем референдум на новых территориях». Все уже было
У читателя-зрителя может возникнуть вполне законный вопрос: а с какой это стати жители французского города должны определять, кто должен быть королем Англии? Напоминаю для тех, кто подзабыл историю: Анжер столица графства Анжу, которое принадлежит Англии. Дед Иоанна, Жоффруа Анжуйский, женился на Матильде, дочери короля Генриха Первого, и принес графство Анжу в приданое, сделав его частью Англии. Однако король Филипп придерживался другого мнения, и когда Констанция Бретонская отправила сыночка Артура к французскому двору, отписал мальчику анжуйские земли, которые Иоанн считал своими по праву наследования.
Трубы. На сцену выходят несколько горожан.
Кто вызвал нас на городскую стену? спрашивает Первый горожанин.
Вызвал я, король Франции, для решения вопроса, касающегося Англии, отвечает Филипп.
Нет, я вызвал, вмешивается Иоанн. Я король Англии и вызываю своих подданных для решения вопроса, касающегося моей страны.
Как видим, Иоанн снова упускает «право первой реплики». Похоже, с реакцией у него и впрямь плоховато.
Но Филипп не дает отстранить себя от диалога с населением.
Жители города Анжера, подданные короля Артура, мы вызываем вас на совет
Однако Иоанн снова перебивает его и продолжает гнуть свое:
Слушайте меня, жители Анжера! Злобные французы подошли к городским стенам и готовятся обрушить на вас всю мощь орудий. Но мы быстро подоспели на вашу защиту, и теперь французы испугались и просят нас о переговорах, чтобы разойтись мирно. А вот если бы мы не поспели вовремя, от вашего города уже камня на камне не осталось бы. Лживые французы теперь делают вид, что им важно ваше мнение. Не верьте им, они пытаются вас одурманить. Верить вы должны только мне, вашему законному королю. Надеюсь, вы впустите мои войска в город, чтобы мы смогли отдохнуть после дальней дороги.
Филипп не отступает, у него тоже речуга заготовлена.
А теперь послушайте меня! Я защищаю права Артура, который должен быть королем Англии, потому что он сын старшего брата, а Иоанн младший брат. Лично против жителей Анжера я ничего не имею, но требую, чтобы вы вместе со мной вступились за права угнетенного. Если признаете Артура Бретонского королем мои войска спокойно уйдут без единого выстрела, и всем будет мир и счастье. Но если вы откажетесь его признавать, я ваш город уничтожу вместе с вами. Решайте: или признаете Артура королем, или я даю сигнал к сражению.
Король Иоанн перед стенами Анжера. Художник Henry Courtney Selous, гравер Linton, 1860-е.
Первый горожанин отвечает:
Наш законный монарх король Англии. Анжер стоит за него.
Вроде бы ответ однозначный, правда? А вот и нет.
Отлично! радуется Иоанн. Тогда откройте нам ворота!
Открыть ворота не можем. Сначала докажите, что у вас законные права. Докажете откроем.
Вот оно как, оказывается. То есть Анжер ни секунды не сомневается в том, что находится под властью английской короны. Но вот кто ее носит на голове, корону эту, вопрос совершенно иной. Другими словами, «вы уж там разберитесь, кто из вас король Англии, а мы потом откроем двери тому, кто окажется королем».
На мне же английская корона, вы что, не видите? возмущается Иоанн. И тридцать тысяч человек, которые могут быть свидетелями
Ага, и бастардов, подсказывает Бастард.
Они готовы жизнь отдать за мое право быть королем, настаивает Иоанн.
А у меня народу в войсках не меньше, вклинивается Филипп. И такие же благородные рыцари.
Небось тоже бастардов полно, замечает Бастард.
Первый горожанин не дает сбить себя с толку и твердо заявляет:
Так вот, господа, вы там между собой решайте, чьи права законны, а чьи нет. Кого признаете законным, тот и будет нашим королем.
Тут Иоанн и Филипп понимают, что переговоры с населением безнадежно проиграны, популистские штучки не прошли, и призывают свои войска начать сражение.
А Бастард тем временем не упускает возможности сказать гадость эрцгерцогу:
Ты, в шкуру завернутый, знай: мне бы только попасть в твою берлогу уж я бы с твоей львицей позабавился. Прикинь, какой видок будет: над твоей гривой вот такенные рога вырастут! Ну чисто чудище!
Молчи, наглец!
Ой, какой ужас, как я испугался! Лев зарычал!
Оба короля раздают указания, как расставить войска. При этом по репликам становится понятно, что правой рукой короля Филиппа в военном деле является его сын, дофин Людовик, а главной опорой Иоанна уже стал Бастард.
Все уходят. После нескольких стычек входит французский герольд с трубой; он подходит к городским воротам.
Жители Анжера, распахните ворота, впустите своего законного короля Артура! Англичане разбиты! Мы победили и провозгласили Артура королем!
Входит английский герольд с трубой.
Ликуй, Анжер, и встречай победителей! Французы разгромлены, приветствуйте своего короля Иоанна Английского!
Интересное кино И где же правда? Первого горожанина этот вопрос тоже интересует.
Уважаемые герольды, мы с башен следили за ходом битвы и вынуждены признать, что победителя определить невозможно. С обеих сторон проявлены мужество и отвага, с обеих сторон огромные потери, а явного преимущества ни за кем не видать. Пока не увидим, что одно войско заметно превосходит другое, мы никому ворота не откроем.
Оказывается, наблюдателей на выборах придумали уже тогда
Входят с разных сторон оба короля с войсками и приближенными.
Слушай, Филипп, может, уже хватит? Столько французской крови пролилось говорит Иоанн. Признай, наконец, мои права, и закончим эту возню.
Ну, допустим, английской крови пролилось не меньше, чем нашей, возражает король Филипп. И мы будем биться до победного, даже если мне самому придется погибнуть.
Бастард явно наслаждается войной, ему страшно нравится, когда у королей кипит кровь и «оскалены стальные зубы смерти». Он сердится, что движуха приостановилась и короли о чем-то там разговаривают вместо того, чтобы биться насмерть.
Почему войска стоят без дела? Товарищи короли, поднимайте их на смертный бой! Вы равные по силе противники, давайте сражайтесь. Пусть один падет, а другой получит то, что хочет.
Но короли чего-то не рвутся в бой, они больше до разговоров охочи. Поэтому опять начинают ту же волынку: по очереди спрашивают у горожан, на чьей они стороне и кого признают английским королем. Однако Первый горожанин, выступая от имени всех жителей города, твердо стоит на своей позиции:
Наш король законный король Англии. А кто конкретно выясняйте сами, без нас.
Король Англии юный принц Артур, настаивает Филипп.
Иоанн, само собой, не согласен.
Нет, законный король Англии я.
Пока вы спорите, мы будем сомневаться, предупреждает Первый горожанин. Нам нужны твердые доказательства, чтобы мы могли быть уверены, что Всевышний одобряет кандидатуру.
Ну, понятное дело, спор решается поединком. Кто победил на стороне того Господь, значит, он и прав.
Бастард окончательно теряет терпение.
Ребята, вы что, не понимаете, что горожане над вами просто издеваются? Вы тут, понимаешь, бьетесь, кровь проливаете, а они устроились за бойницами и глазеют, как на бесплатный цирк. Еще и морочат вам голову, мол, нет, недостаточно, мы еще не решили, давайте сражайтесь дальше. А ситуация у вас патовая: войска равны по силе, и никому из вас не победить, пока все не поумираете. Знаете, как нужно сделать? Забудьте на время вражду, объединитесь и задайте вместе жару этим анжерцам. Да так, чтобы им мало не показалось! Закройте вопрос с Анжером, а потом будете сражаться друг с другом, и вот тогда Фортуна точно выберет кого-то из вас в любимчики и даст возможность одержать убедительную победу. Ну, как вам мой совет? Понимаю, что он безрассудный, но, может, увидите в нем хоть что-то полезное.
Иоанн идею сразу одобряет.
Отличный совет! Филипп, давай и вправду сровняем Анжер с землей, а потом уж будем сражаться, чтобы выяснить, кто тут король.
Правильно, подхватывает Бастард. Нахальный городишко вас обоих оскорбил, и если вы короли не только на словах, но и на деле, вы должны разнести тут все в мусор. А потом уж последняя схватка решит, кому из вас в рай, кому в ад.
Филипп соглашается, после чего оба короля и эрцгерцог быстро определяют порядок взаимодействия: кто с какой стороны будет бить.
А вот с таким разворотом событий Первый горожанин уже не согласен. Одно дело смотреть на бой тигров в долине, сидя на холме, и совсем другое находиться в осажденном городе.
Стойте, граждане короли, стойте! кричит он. У меня есть идея! Я придумал, как вам заключить мир и добиться прочного дружественного союза без всякого кровопролития.
Говори, требует Иоанн. Послушаем, что ты там надумал.
Принцесса Бланка Испанская она же родня королю Англии, правильно? А по возрасту она как раз подходит французскому дофину Людовику. Она красивая, знатного рода, непорочная и чистая душой. Это был бы идеальный союз! Англия и Франция едины! Если бы вы, товарищи монархи, прямо сейчас тут сговорились об этом браке, мы бы без всяких разговоров открыли вам ворота Анжера. А уж если не договоритесь, тогда извиняйте костьми ляжем, но ворота не откроем и город отстоим.
Вот оно как, оказывается: брачный союз между Людовиком и Бланкой был придуман гражданами славного города Анжера! Коль так, тогда вообще непонятно, как Бланка могла там оказаться. Девицу королевской крови можно было вывезти из родной страны только «взамуж», а у Шекспира получается, что ее взяли прокатиться в чужие земли да на поле боя. Из Кастилии в Анжу. Ну а чего, нормально, проветрилась девочка, развлеклась, мир посмотрела. Ладно, не буду придираться по каждому поводу, у Шекспира с историческими фактами никогда особой дружбы не было.
Бастард в ярости: снова какая-то болтовня и проволочки! Когда же, наконец, начнется настоящая драка? У него кулаки чешутся.
Опять помеха! Что ж он никак не уймется, этот говорун? Все мелет и мелет какую-то чушь про смерть, про пушки, про моря и скалы
Поясню насчет «морей и скал»: речь Первого горожанина с предложением о заключении брачного союза между Людовиком и Бланкой действительно довольно длинная, и в ней много цветистых сравнений и метафор, которые я, разумеется, опустила. Там и скалы, и моря, и потоки, и твердыни, и пушки, и порох, и дикие львы Чего там только нет! Я бы и сейчас не стала упоминать о такой лингвистической избыточности, если бы не слова Бастарда. А пропустить их в пересказе нельзя, потому что они в данном случае важны для характеристики персонажа и для понимания того, как он думает и чувствует. Наш Бастард вояка и человек дела, а все вот эти лютики-цветочки и дипломатические хитрости ему глубоко чужды.
А вот королева Элеонора предложение Первого горожанина сразу оценила.
Соглашайся, сынок, тихонько говорит она Иоанну. И обязательно назначь своей племяннице щедрое приданое. Этот союз укрепит твое положение на троне, Артур после этого уже никогда не сможет сравняться с тобой по силе и влиятельности. Филипп, кажется, тоже понимает, что предложение хорошее. Смотри, как они шепчутся, обсуждают, прикидывают выгоду. Давай, вмешайся, подтолкни их, пока они не передумали.
Что же вы не отвечаете на мое предложение? нетерпеливо спрашивает Первый горожанин.
Что скажешь, Иоанн? говорит король Филипп. Высказывайся первым.
Если Людовик согласен взять Бланку в жены и любить ее, то я дам за ней отличное приданое, отвечает Иоанн и перечисляет французские владения, которыми он готов позолотить брачное ложе невесты.
Перечень поистине впечатляющий: все, «что здесь, на этих берегах, подвластно нам», за исключением осажденного Анжера. Анжер, напоминаю, всего лишь один город, а само графство Анжу Иоанн тоже собирается отдать.
А ты, сын, что скажешь? обращается Филипп к Людовику. Посмотри на Бланку. Как она тебе?
Дофин в полном восторге от девушки и принимается весьма поэтично описывать, как ему нравится его собственный облик, который он видит «в блестящем зеркале ее очей». Проще говоря, «если такая девушка согласится стать моей женой, значит, я сам ого-го!» Ну, что-то типа этого.
И тут же о чем-то шепчется с Бланкой.
«В блестящем зеркале ее очей», передразнивает Бастард и разражается тирадой о глупости влюбленных и о том, что все эти шуры-муры кончатся как всегда, плохо.