Часто возникает ощущение, будто живёшь в колонии строго режима, окружённой со всех сторон колючей проволокой и минными полями. Сегодня ночью четверо подвыпивших ребят подорвались на нашем же минном поле.
Сегодня зампотыл полка предложил мне должность начмеда. По штату майор, вроде как повышение. Но я отказался. Во-первых, надо руководить сотней подчинённых, во-вторых, повесить под свою ответственность двадцать семь единиц разграбленной техники, в-третьих, в полку свыше двух тысяч человек, а в-четвёртых, всё ещё надеюсь, что мой переход в госпиталь состоится.
24.02.2002 г., Ханкала
Неделю я провёл на соревнованиях по армреслингу и рукопашному бою, которые проходили в городе Будённовск. Но на этот раз я выступал спортивным врачом команды сборной 42-й дивизии. Начфиз доказал комдиву необходимость иметь при себе спортивного врача, а тот уже сверху отменил все приказы комбата, и меня взяли в команду. Я об этом даже и не помышлял. Вновь появилась возможность уехать из части под благовидным предлогом. Единственное условие начфиза: «За три дня до выступлений делать всем внутримышечные и внутривенные витаминные инъекции». И, набрав витаминов, я принялся их вливать в неслабые молодые тела.
Команда, приехав в Будённовск вечером, сбежала из казармы веселиться и снимать девочек. Так продолжалось всё время, даже когда наступила мандатная комиссия. Часть солдатиков мы разыскивали с помощью таксистов по гостиницам и выдёргивали их прямо из постелей. Какие там соревнования? У всех в глазах горело лишь необузданное желание! По дороге они делились между собой пережитым. И никакие словесные запреты начфиза не могли их удержать в казарме.
Выступили мы хорошо. Самое главное тактическая и психологическая подготовка. Все мужественно переносили инъекции глюкозы с аскорбиновой кислотой и витаминами группы В, а так как это всё проделывалось недалеко от ринга, то шокировало соперников. Такого в армейском спорте солдатского уровня ещё никто не видел.
На обратном пути мы заехали на шесть часов в Кисловодск (это приблизительно два часа езды от Минеральных Вод). Там стояла настоящая весна, и бушлаты с зимними шапками мы оставили в камере хранения на вокзале. Сходили в театр на весёлую комедию по Задорнову «Мужчина на продажу». Сфотографировались. Этот небольшой курортный городишко всё больше и больше привлекает чистым воздухом, нарзаном и местным эксклюзивным колоритом с европейским оттенком.
В Моздоке два дня ожидали вертолёт. Снова в небе произошло очередное ЧП, и их вылеты были отменены. Лопасти вертолёта зацепились за линии электропередач в станице Калиновская, и «спецкомиссия расследует причины падения». Стандартная фраза, ничего не говорящая. Вчера, пробегая по взлётке, видел, что остаётся от сгоревшего вертолёта, если он падает на землю «горсть пепла» и обрубок от хвоста, грустно напоминающий о грозной машине.
В части я пробыл неделю. Насмотревшись на соревнованиях новых приёмов, решил попрактиковаться. Вызвал по очереди трёх офицеров на ринг и рукопашный бой. Первый бой по‐трезвому. Победа была лёгкой и закончилась разбитой губой соперника. Затем мы сели с другом Эдиком, как он говорит, «за балабасы» и домашний коньяк, которые передала его мама из Будённовска. Стакан домашнего коньяка вскружил нам головы. И из медпункта мы перебрались в казарму второй роты. Наши бойцы не могли понять, почему два друга дерутся между собой. Для нас это был психологический тренинг. Досадно, что именно на это время выключили электричество и пришлось драться под свечкой. Друг на двадцать килограммов тяжелее, но я подвижней и решительней. Первый раунд был выигран мною. Умывшись, мы приступили ко второму, так как возник спор за первенство. Били почти вслепую. Я пропустил один удар в грудь, а соперник три в лицо. Весть о том, что дерутся начмед и психолог, быстро облетела часть, и офицеры устроили тотализатор.
Когда же включили свет, вся наша спортивная комната была забрызгана кровью. Наутро я боялся смотреть на друга. Думал, что на этом наши отношения закончатся. Но он улыбался через заплывшие глаза, смачивал платок со льдом у носа и тихо, по-доброму матерился. Комбат приказал написать объяснительные по поводу драки, но мы отделались традиционными солдатскими отговорками: «Шёл, поскользнулся, упал».
После этого меня отправили в командировку в Краснодар, чтобы отвезти больного в неврологическое отделение и найти солдата, который не возвратился после лечения из тамошнего госпиталя. Как было известно из предыстории, дезертир делал ремонт на квартире санинструктора Катковой. С её слов, маленько тормозил. И для ускорения процесса она огрела его поленом по голове, а затем её новый воздыхатель замполит части приложил к нему свою руку. В итоге с закрытой черепно-мозговой травмой он пропал на несколько месяцев. Учитывая его прошлое: армянин, неполная семья, самовольное оставление части из Тамбова не исключено, что скрывался дома.
Своего больного я «сдал» в госпиталь Моздока, а сам отправился в Ростов. Половину пути проехал на электричках, половину дороги на попутке-таблетке за символическую плату. Здесь пробыл три дня. Хотел привезти выписку из приказа на мой перевод, но меня разочаровали никакого приказа не было и в помине. Отношение и представление на перевод уже год витало в неизвестных направлениях. Из Ростова я направился в Краснодар (семь часов езды на поезде), там и начал поиски сбежавшего солдата. В столице Кубани его не оказалось, что подтвердил и начмед госпиталя, где он лечился, и комендант Краснодара.
Из Краснодара мой путь лежал к станице Брюховецкой (это в сотне километрах от него) и далее на хутор Суворовский, о котором даже не знали местные таксисты и автобусные диспетчера. Однако товарищ М. вполне мог отсиживаться именно там. Я обратился в управление внутренних дел. Кто-то из оперов вспомнил, что это его район, но сказал, что вечером туда не поедет. На УАЗике меня отвезли в станичную гостиницу, где я снял койку в номере на восемь человек, а поутру вновь стал осаждать блюстителей порядка.
Пообщавшись с местной милицией, мы разработали план поисков и задержания. Поначалу необходимо было задержать хулигана-наркомана, а затем солдата-дезертира. Всё прошло успешно, и мы вместе возвратились в станицу. Первого сдали осведомители, а второго обнаружили спящим в заброшенном бараке. Никто не пытался бежать. Помощь здешней милиции меня поразила: не думал, что они могут быть вежливыми не только по телевизору. Этому бы поучиться кавказским защитникам порядка, которые только и думают, как навариться на военном, возвращающемся из Чечни, как выманить «лишние» деньги или подбросить в его карманы патроны да коноплю.
Сейчас готовлюсь к очередной поездке, но это будет лишь после первого марта. На горизонте командировка в Уссурийск на поиски фотографии или родственников погибшего солдата. Уже сделал пробное мероприятие, заикнувшись комбату о своей заинтересованности в этом вопросе.
28.02.2002 г., Ханкала
У нас сейчас эпидемия гриппа, и я практически поселился в своём медицинском пункте батальона. Отчасти мне это даже нравится я всегда в курсе происходящего.
Шесть месяцев учился в Ростове-на-Дону на базе окружного военного госпиталя на специальность «психиатр». Пообещали перевести меня на эту должность в Ханкалинский госпиталь, но пока всё откладывается.
В очередной раз «добиваю» командира, чтобы он подписал мне представление на перевод в госпиталь на должность начальника психиатрического отделения. Провёл эксперимент под названием «Как покончить жизнь самоубийством?». Вывесил на доске объявлений способы и методы суицида, скачанные мною из интернета. В них предлагалось выпить восемнадцать литров воды или проглотить сто таблеток аспирина, поесть крысиного яда При этом красочно описывались мучительные картины смерти суицидента. Резонанс получился широкий. Дошло до главного «политолога» дивизии. Написал объяснительную, что подобное «просвещение» лишь уменьшает суицидальную напряжённость в воинском коллективе. Это базировалось на опыте американской армии. Убедил. Сейчас провожу анти-эксперимент по «сохранению жизни». Всё объясняет одно загадочное, таинственное и поэтому пугающее слово «психиатр». Давно у меня не было столько полномочий.
Вчера мы отмечали День защитника отечества. Начали по-военному пятичасовым праздничным построением с раздачей медалей, грамот, подарков, визитом командующего СКВО Трошева с командой и прочими атрибутами подобных мероприятий. Иногда мне кажется, что сила нашего солдата это в умении пять часов неподвижно простоять на плацу. Мой личный рекорд это восемь часов с тридцатиминутным перерывом на обед.
Продолжили праздник визитом на Рампу железнодорожной станции Ханкала. Наш рынок разогнали, что связано с годовщиной депортации чеченского народа Сталиным, а на полуразрушенной станции можно втридорога купить почти всё: от анаши, золота и телевизоров до сосисок и окорочков. Конечно, заключаются сделки и посерьёзнее, но о таких не напишешь.
Здесь меня, наверное, из-за моей трезвой внешности задержал ОМОН и препроводил в комендатуру: по официальной версии эта территория является закрытой для посещения (можно прийти лишь пьяным и с оружием). Для меня всё закончилось благополучно, и через час я уже выкладывался на тренировке, сбивая накопившееся. Странно, что слоняющихся там пьяных контрактников и офицеров не трогали.
Затем сходил на концерт московских артистов, которых накануне хорошо разогрели в офицерской столовой дагестанским коньяком лучшее профилактическое средство от стресса и холода. Выступали «Русские пряники», Дана из «Армейского магазина» и Татьяна Овсиенко. Руководил шоу Валдис Пельш. Ему и Овсиенко командир дивизии по окончании концерта вручил медаль «За боевое сотрудничество». Концерт многим понравился, снял напряжение у солдат и офицеров. Таня Овсиенко выступала в кожаном бюстгальтере, короткой юбке и ботфортах. Я заметил, что комдив, когда залез на импровизированную сцену из бортов автомобилей, слегка растерялся не знал, на какую часть её гардероба вешать медаль. В итоге кто-то из смельчаков крикнул: «На бретельку!» и он под смех зрителей подцепил её на тонкий кожаный лоскут.
Вечер завершился праздничным ужином (сейчас мы вдевятером живём в моей бывшей квартире). Вместе с ребятами приготовили салаты оливье и с крабовыми палочками, взяли ящик пива и проболтали почти всю ночь. Правда, меня дважды вызывали для консультации и госпитализации больных, но настроение это никак не изменило. В целом, праздник в дивизии прошёл почти спокойно, за исключением бытового убийства женщины офицером в Шалях.
У нас уже тепло. Днём я бегаю в спортивных шортах и майке, заодно принимаю солнечные ванны. Пыли пока ещё нет, поскольку ночью и утром всё прибивается густыми туманами. Готовлюсь к первенству округа по военному пятиборью, которое состоится в начале апреля. Огорчает, что комдив продолжает травить гарнизон дымовыми завесами. Говорит, что это спасает наши вертолёты.
За последние два месяца я пять раз был в различных командировках. У меня складывается впечатление, что командир меня побаивается или старается избегать.
И опять готовят в командировку. Попросился в счёт своего отпуска за 2001-й год съездить в Амурскую область, чтобы привезти гроб погибшего солдата. Нашёлся рядовой П., пропавший почти год назад, которого якобы видели в Грузии. Ездил для осмотра его останков в Ростов, в судебную лабораторию. Но опознать его было невозможно. Кучка из десятка костей с черепом да жетон с личным номером больше никаких документов. На фоне двух сотен обгоревших десантников с недавно подбитой «коровы» он выделялся своеобразной белизной.
В феврале побывал в Кисловодске. Всё больше и больше влюбляюсь в этот уютный, так непохожий на всё северо-кавказское окружение санаторный городок. Пробыл здесь всего пять часов, но успел ощутить себя настоящим курортником. Сходил в театр, попил нарзана из естественных источников, посидел в кафе с тортом, чаем и бальзамом «Машук». Даже не верилось, что моя служба находится в пяти часах езды на электричках и тридцати минутах полёта. Какой она мне показалась далёкой, неправдоподобной и ирреальной Уезжал из Кисловодска с грустью и тоской. Может, поэтому и нужно жить чтобы иметь в арсенале и счастье, и минуты сожаления.
В промежутках между основной работой на общественных началах занимаюсь занятиями для души. Консультирую по вызову психических больных в медицинском батальоне и госпитале, участвую в заседаниях психологов дивизии. Планирую на днях провести для них лекцию на тему «Проективные методики» с показом техник и рисунков обследуемых.
Груз 200, история одной поездки (из письма отцу)
В часть пришла телефонограмма о том, чтобы направить похоронную команду из пяти человек (четверо солдат и один офицер). Ехать предстояло через Ростов-на-Дону в Амурскую область.
Ты его опознавал, тебе и везти! коротко сказал комбат.
Я был рад любой оказии, чтобы сорваться из части, так как последние несколько месяцев ожидал перевода в госпиталь на лечебную должность.
До Ростова мы доехали на электричках поездов не было. Там я разместил солдат в частном секторе, благо деньги и сухие пайки у них были, да и жильё там стоило по 30 рублей с человека за ночь. Сам же остановился у друзей на квартире и начал собирать документы для отправки. В ростовском госпитале находится окружной морг, куда сводят всех погибших в Чечне и Северо-Кавказском округе. Здесь же опознают и наших врагов. Воюем по разные стороны, а ждём под одной крышей. Здесь же и криминалистическая лаборатория. Руководит службой мой однокашник по академии. Во время совместной посиделки в его кабинете и спальне я шутя сказал бывшему комвзвода:
Юрка, в Чечне только и думаю, чтобы не попасть к тебе на стол раньше времени.
Посмеялись, выпили, и он стал хвастаться закромами морга. Морально я был не готов увидеть человеческие тела в таком количестве. Многие были неопознаны, особенно из сгоревших вертолётов. Хмель улетучился из мозга.
Через три дня все было готово. Под расписку получил в морге цинковый гроб, который, если верить афганской войне, прозвали «груз 200», так как весит он обычно около двух центнеров. В него срочники-санитары положили скелет, ржавый жетон с личным номером и новую военную форму. Внутри я плакал. Это больно. Я так и не вспомнил его лица. Он прослужил в нашей части всего три месяца. Ребята хотели поменяться с ним кителем, тельняшкой и берцами. Дескать, зачем добру пропадать? Всё равно запаяют и земле предадут. Я не разрешил. Вдруг родные вскроют цинк? Да и кощунственно это.
Затем цинк поместили в деревянный, из свежих некрашенных досок, ящик с опилками и заколотили. Ни флага, никакой иной военной эстетики. Не умеют у нас провожать в последний путь.
Оказалось, что на самолёте разрешается сопровождать груз 200 лишь одному человеку (по распоряжению коменданта города), и я передал солдат в одну из близкородственных частей, находящуюся в пригороде.
В аэропорту меня проинструктировали, чтобы на каждой станции обращался в комендатуру, и мне будут помогать за казенный счет.
Сначала я летел до Красноярска, где через четыре часа пересел на рейс до Читы, а оттуда двое суток поездом до пункта назначения. Местность там, конечно, дикая. Сопки, тайга. Порою едешь пять-шесть часов на поезде и ни одного полустанка, лишь изредка попадаются избушки путейцев. Выходя на станциях, ощутил, что народ здесь живёт бедно. Стоят покосившиеся избушки, часть из которых уже заброшена. Скудно одетые людишки, бегающие вдоль платформы, либо что-то продают, либо пытаются что-то украсть, либо попрошайничают. Порою попадаются бывшие заключённые, внешность которых говорит сама за себя такого в тайге встретишь и испугаешься его недоброго взгляда, который ничего хорошего предвещать не может. Они так подходят окружающей дикой природе, что порою кажется, что она выпестовала и выкормила их. Магдагачи, Могоча, Сковородино, Ерофей Павлович, Петровск-Забайкальский Даже сами названия станций отпугивают.