Верно ли я понимаю, мягко начал Луи, будто бы обнимая ее бархатным взглядом глаз, ободряя и одновременно держа дистанцию. Магдалена передернула плечами. Верно ли я понимаю, что вы не отказались бы от помощи компетентного в вопросах расследования убийств специалиста?
Ее обдало горячей волной. Вот так всегда. Мужчины сомневаются в ее компетенции. В том, что она имеет право находиться там, где находится. В том, что она действительно может быть полезна обществу не только тем, что приходит на работу и протирает штаны на убогом стуле. В ней сомневается даже совершенно незнакомый человек. Кого он видит? Провинциалку? Спутник-7 не провинция! Это научный центр, о котором шепчутся по всей Европе и не только. Он занимается разработками, которые большинству правительств и не снились. А какой-то адвокат ставит под сомнение ее уровень Молодая женщина резко распрямила плечи и посмотрела ему в глаза так, будто этим взглядом хотела выразить всю степень своего негодования.
Луи с мягкой улыбкой откинулся на спинку кресла, но она не позволила этой улыбке перевести встречу в иное русло.
Мы справимся.
Осмелюсь не поверить.
В любом случае вы не вправе вмешиваться в процесс, мистер адвокат. Вы здесь не работаете. Вы возможный родственник жертвы. А это значит, что вы для нас всего лишь источник информации.
В карих глазах адвоката сверкнула молния, но он быстро взял себя в руки.
А мы так мило начинали наше общение, комиссар Тейн, негромко сказал он. И сейчас вы уходите в протоколизм. Как считаете, каковы шансы раскрыть это дело без внешней поддержки и помощи? Сколько лет прошло? Тридцать пять. У вас есть свидетели? Может быть, стройная гипотеза? Доступ к городским архивам и в каждую из шести лабораторий, на которых держится местное общество? Может быть, вы лично знакомы с Эриком Туттоном или Арнольдом Нахманом? Знаете кого-то еще? Может, вы чья-то дочь? Ваша фамилия Тейн. Ее знает каждый житель Треверберга. Только вот в чем дело. Я не знаком лично с вами. И если вы родственница Леонарда, то, простите, что вы делаете в этой дыре?
Ее щеки пылали так, что комиссар была вынуждена опустить глаза, как будто это могло обмануть пытливый взгляд адвоката. В этот момент она поняла, как Берне выигрывал процессы. Она поняла, как он умудрился заменить заключение в тюрьме строгого режима на заключение в судебной психиатрической клинике для одного из самых плодовитых серийных убийц Треверберга. Его аристократическая внешность и отточенные манеры вводили в заблуждение и выбивали почву из-под ног. Это была маска. Обманка. Под которой прятался расчетливый хладнокровный профессионал. Он вытащил из Магдалены гораздо больше информации, чем она была готова дать. И что теперь? Что теперь ей делать? Одной. Без поддержки. Магдалена нервно провела рукой по лбу, убирая выбившиеся из пучка локоны каштановых волос, и подняла взгляд на мужчину.
Я здесь живу, месье Берне. Это мой дом, моя работа и мое дело.
Тридцать пять лет, напомнил адвокат. Это не ваше дело.
У убийства нет срока давности.
От срока давности зависит состав команды. Не упрямьтесь, комиссар. Вашу славу никто не отнимет. Но только представьте, с каким уважением о вас начнут говорить, только узнав, что вам в напарники назначили самого Акселя Грина?
Ч что? поперхнувшись от неожиданности, переспросила она. При чем тут детектив Грин?
Прямо сейчас я еду в Треверберг и добьюсь назначения Грина на это дело. Но детектив деликатен и снимать вас с дела не станет. Встряхнетесь, окунетесь в расследование, получите мастер-класс от лучшего детектива города. Что плохого?
Говорят, Грин сейчас не особо берет дела
Берне неожиданно рассмеялся. От этого смеха Магдалене стало сначала страшно, а потом тепло и спокойно. Она несмело улыбнулась.
Ложь, наконец сказал Луи. Аксель жаждет нового дела. Тем более такого безнадежного. Обещаю, уже в понедельник он окажется у вас. Прошу меня извинить, комиссар. У меня много дел. Был рад знакомству.
Глава четвертая
Аксель Грин
Новый Треверберг
Аксель Грин проснулся. Впрочем, правильнее было бы сказать «очнулся», ведь спал детектив от силы час. Девушка, чьего имени он так и не спросил, мирно дремала, свернувшись калачиком. Сейчас все произошедшее между ними казалось дикостью. Слабостью. Он ничего о ней не знает. Как он мог оказаться у нее в постели?
Мужчина аккуратно выскользнул из-под одеяла. Мышцы болели, как после хорошей тренировки, и он инстинктивно вытянулся, передернув плечами, будто сбрасывая с них лишний груз. Тупая, почти приятная боль прокатилась по телу, Грин откинул голову, посмотрел в потолок, почувствовав, как длинные пряди хлестнули его по лопаткам. Бесшумно вздохнул.
Оглянулся на постель. Девушка спала. Или делала вид, что спит, дабы избежать лишней неловкости. Детектив собрал свои вещи, в беспорядке валявшиеся на полу, вышел из спальни, осторожно закрыл дверь. Оделся. Квартирка была небольшой, но просторной и светлой. Будто бы нежилой. Съемная? Тем лучше. Меньше информации. Меньше шансов, что его психика зацепится за детали, заставит его потом искать незнакомку, думать о ней.
А он не мог себе позволить снова о ком-то думать.
Секс в туалете его вполне устраивал.
Аксель вышел из квартиры, бесшумно закрыв за собой дверь. Сбежал по лестнице на первый этаж и оказался на улице. Он похлопал по карманам в поисках сигарет, а потом вспомнил, что не курит. Больше не курит. Детектив методично вычеркнул из своей жизни все, что могло напомнить о женщине, которую он полюбил и которая оказалась чудовищем, а потом попыталась покончить с собой. Спустившись на самое дно собственного ада, Грин решил, что она умерла. Он избавился от всего, что причинило так много радости, а потом так много боли, и закрылся в этом отсутствии чувств. Блаженном и пустом.
Никаких сигарет.
Никакого кофе с молоком.
Никаких мотоциклов.
Даже мотоциклов. Он не водил машину с армии, но поставил железного коня в гараж и купил немецкий седан, стараясь не анализировать собственные поступки и не позволяя друзьям и недругам насмехаться над изменениями.
Автомобиль, строгое пальто и рубашки, никаких близких контактов. Ночной квартал. Алкоголь. Случайный секс. Работа. Много работы. Любой работы.
Аксель достал телефон, оглянулся в поисках адреса на табличке на доме и набрал номер службы такси. Вызвал машину. Его занесло в один из спальных районов с новой застройкой, расположенных между Ночным и Деловым кварталом. Кто-то (Тейны, скорее всего, кто же еще) отхватил прекрасный клочок земли в несколько десятков гектаров и устроил там маленький бедняцкий рай. Хотя сами жители «Радуги» считали себя в высшей степени успешными людьми: они смогли закрепиться в Треверберге, самом современном, стильном и экономически развитом городе Европы. Если не считать Париж, Гамбург и Лондон, конечно же.
Грин скупо улыбнулся. Во рту пересохло, ему хотелось пить и курить. Губы припухли и болели. Тупо ныло плечо, куда она его укусила. У него не было времени рассмотреть себя в зеркало и оценить ущерб. Это можно сделать после тренировки. Тренировки. Идиот. Он тренировался всю ночь. Хотя можно поплавать, а потом забраться в душ. Все равно уже не уснуть. Интересного дела не было, в голову лезли черти, но в своем кабинете детектив первого класса оказывался в семь ноль-ноль. Ни секундой позже. Уходил с работы он после восьми. Если бы кто-то спросил, чем конкретно он занимается эти часы, Аксель не смог бы ответить. Он работал. Без увлечения, но с самоотдачей. Как старый трактор, у которого просто нет выбора. Или двигайся, или отправляйся на помойку. На кладбище таких же, как ты сам, списанных ржавых машин. Ему не исполнилось и тридцати пяти. Дело Рафаэля и Душителя стало самым громким за последние десять лет. Содрогнулся даже город, привыкший к серийным убийцам и психопатам, Грин раскрыл это дело. С сильной командой одиночек, объединенных железной рукой Старсгарда. Все закончилось. Одна пресс-конференция, на которой Акселя заставили говорить. И вакуум. Отпуск. И снова вакуум. И сейчас он чувствовал себя списанным трактором. Почему именно трактором?
Вынырнув из бассейна, детектив посмотрел в окно под самым потолком. Трактор, в сущности, очень прост. Но способен на все при грамотном управлении и применении нужных устройств. Хотите косите траву, хотите пашите землю, ройте котлованы или вытаскивайте застрявшие машины неудачливых оффроудеров. Или бросьте его на обочине под дождем. Пусть гниет.
Еще пятьдесят метров и в душ.
Беглый осмотр тела повреждений не выявил. Плечо болело, но кожа осталась такой же гладкой, как и была. С некоторым остервенением Грин оттирал с живота, рук и груди блестящую дрянь. Жасмином больше не пахло. Но тело требовало продолжения. Стоя под огненными струями, Аксель думал о том, что не узнает себя. Эта ночь что-то перевернула. Будто прорвало плотину или кто-то отодрал пластырь с раны пусть заживает на воздухе. Ночь напролет он занимался страстным, диким сексом с прекрасной незнакомкой. Спал час. Сорок минут без остановки плавал, чтобы сбросить пережитое, уже двадцать минут стоял под душем, смывая с тела запах и блестки. Сможет ли он восстановить по памяти дорогу к ее квартире? Сможет. Но он был уверен: жилье съемное, и сегодняшний вечер девушка проведет в другом месте. И скорее всего с другим мужчиной. Его это печалило или радовало? Он даже не знал ее имени.
Он вздрогнул, когда в душ открылась дверь. Первые посетители. Хороший повод для того, чтобы скорее уйти. Дело. Если в чем он и нуждается сейчас, так это в хорошем деле.
Новый Треверберг,
Центральное управление полиции Треверберга
Личный телефон зазвонил, вырывая детектива из рабочего процесса. Аксель взял трубку, не глядя на экран.
Детектив Аксель Грин, слушаю.
Это Луи Берне. Нам надо встретиться.
Грин откинулся на спинку кресла и положил ноги на стол, скрестив их в голенях.
Зачем?
Мне нужна твоя помощь, глухо отозвался адвокат. Не могу объяснить по телефону. Я в ресторане напротив управления. Спустись, пожалуйста, разговор займет минут тридцать.
Аксель коротко вздохнул, предвкушая очередную пикировку. Впрочем, интуиция говорила о другом. Берне не стал бы его беспокоить зря. После дела Инквизитора они редко пересекались и ни разу по работе. Луи успел выиграть несколько громких дел. Приговор, который вынесли фигурантам дела Инквизитора, сделал из адвоката, которого и без того рвали на куски, почти бога. Теперь к Берне выстраивались в очередь, чтобы хотя бы получить консультацию. О том, чтобы Луи взял дело, большинство не могли и мечтать. Адвокат купался в лучах славы, деньгах и обычно выглядел суперуверенным. Но во время телефонного разговора Аксель услышал не самодовольство, а ужас. Парализующий иррациональный ужас, с которым Берне пока не справился.
Интересно.
Детектив засунул телефон в карман джинсов, взял портмоне и вышел из кабинета, радуясь, что никто не остановил его по дороге.
Закралась еще одна мысль. А что, если Берне принесет с собой избавление от тоски? Хорошее дело лучшее лекарство. Иначе минувшая ночь в клубе покажется цветочками по сравнению с тем загулом, в который детектив ударится, окончательно потеряв равновесие.
Телефон снова завибрировал. Увидев имя «Фэй Тайлер», Грин отклонил вызов. По спине пробежали мурашки. Тварь назначила его медицинским поверенным. Законы Треверберга не позволяли отказаться от этой обязанности. Зачем звонила Фэй? Ему было все равно.
Аксель выключил телефон и быстрым шагом направился в ресторан, чувствуя, что короткое просветление, случившееся с ним в клубе, испарилось, уступив место привычной черной меланхолии. Ужасному состоянию, в котором он привык существовать и в армии, и здесь. Детективу казалось, что он может по-другому, когда рядом находилась женщина, которую он любил. Теперь он лишен иллюзий на свой счет.
Луи Берне сидел за дальним столиком. Перед ним стояла чашка с кофе, рядом лежала газета. При виде детектива лощеный адвокат встал и протянул руку, Грин пожал ее после короткого промедления. Синие глаза детектива скользнули по новому костюму, дорогой рубашке, золотым запонкам и остановились на бледном лице обычно спокойного и собранного мужчины. Берне был старше на несколько лет, но порой выглядел моложе Акселя. Он уступал детективу в росте, обладал более худощавым телосложением и мастерски владел навыком внушать собеседнику те ощущения и чувства, которые были нужны в тот или иной момент.
Кто-то назвал бы это манипуляцией. Действительно, на манипуляции построены лучшие речи адвокатов (как и прокуроров, впрочем), и Луи Берне исключением не был. Но Грин считал, что манипуляторов много, а такой уровень влияния на умы доступен единицам, и поэтому уважал Берне. Настолько, насколько детектив полиции в состоянии уважать криминального адвоката. Настолько, насколько бывший военный может уважать столичного хлыща.
Аксель сел. Берне молча достал из-под газеты тонкую папку и протянул ее Грину.
Показывая тебе это, я нарушаю государственную тайну. Но я должен заручиться твоим согласием прежде, чем пойду к Старсгарду и министру с требованием привлечь тебя к этому делу.
Их взгляды скрестились над столом, и Аксель нахмурился. Он открыл папку. Это был отчет криминалистов, датированный 25 мая 2002 года. К отчету прикладывалось несколько снимков скелета. «Констанция Берне, дата смерти предположительно апрель-июнь 1967 года. Отчет судмедэкспертизы. Причина смерти не установлена».
Труп тридцатипятилетней давности? При чем тут ты?
Предположительно, это моя мать, чуть слышно ответил Луи, не отводя взгляд. Я хочу, чтобы ты выяснил, при каких обстоятельствах она умерла и каким образом оказалась замурованной в подземной лаборатории в Спутнике-7.
Аксель отложил документы в сторону и посмотрел на адвоката другими глазами. Он не интересовался его прошлым. Не знал, что тот рос без матери. И уж тем более не мог предположить, что семья Берне связана с закрытым городом ученых, в котором Грин никогда не бывал. Пару раз на общих собраниях управления он видел тамошнего шефа со смешной фамилией Фас, но ни разу не вступал с ним в контакт. И не стремился к этому мужик казался детективу мутным. От него так и веяло провинцией, хотя город ученых это не деревня.
Расскажи все, что знаешь, тихо попросил Грин и пересел на соседний стул, чтобы оказаться ближе к адвокату.
Карие глаза Берне скользнули по залу. Выражение его лица изменилось при виде официанта. Аксель заказал себе чай с бергамотом и повернулся к собеседнику в ожидании ответа.
Я был ребенком. Она уехала в командировку куда-то в Европу и не вернулась. По крайней мере, так сказал отец. Я помню, как мы провожали ее на поезд.
Что говорит отец?
К сожалению, он мертв уже двадцать лет. Я рос с дядей.
И что дядя? слегка нервно спросил Грин, чувствуя раздражение из-за того, что даже из адвоката сведения нужно вытягивать. Берне заинтересован в результате, неужели он не может просто сказать все, что знает?
Насколько по-разному мы себя проявляем в различных ситуациях. Кто бы мог подумать, что под холодным взглядом детектива Луи Берне растеряет всю уверенность? Видимо, думая о матери, он возвращался в детство.
О своей Грин не вспоминал. Его вырвали с корнем, и теперь он мог прижиться где угодно.
В детстве я терроризировал дядю вопросами о матери, после непродолжительной паузы заговорил Берне. Но он ничего не знал. Сейчас я понимаю почему. Если она работала в Спутнике-7, правда была засекречена. Про день, когда она пропала, они тоже ничего не сказали. А я не смог возбудить дело. Тела-то нет. Меня пытались убедить, что она сбежала и сменила имя. Отец, кажется, тоже решил, что она уехала к любовнику. Правды не знает никто.