Но ты же не ожидал, что я поверю тебе?
Это почему? Взгляд, который он бросает на меня, одновременно и снисходителен и полон обвинений: Ах, ну да. Потому что, если случается что-то необычное, в этом, конечно же, виноват вампир.
Ну нет, я точно не попадусь на эту удочку, не дам ему выставить себя жертвой. Я отлично знаю, что он сделал и скольких людей это коснулось.
Включая Джексона.
Я не доверяю тебе не потому, что ты вампир, говорю я ему. А потому, что ты психопат, страдающий манией величия и воображающий себя богом.
Это вызывает у него смех, и он весело отвечает:
Давай, говори. Скажи мне все, что ты обо мне думаешь.
О, я только начала. Я стараюсь придать своему тону как можно больше дерзости: И, если ты попробуешь удержать меня здесь, обещаю, что заставлю тебя пожалеть об этом.
Это, конечно, пустая угроза, ведь я едва ли могу причинить Хадсону вред.
И он это понимает это видно и по его взгляду, и по его ухмылке, когда он отходит от книжного шкафа и выпрямляется в полный рост.
Что ж, скажи мне, Грейс. Как именно ты планируешь это сделать?
Глава 4
Все, что он делает, не магия
Грейс
Ожидая моего ответа, Хадсон складывает руки на груди. Вот только у меня нет ответа на его вопрос. Отчасти потому, что я недостаточно долго прожила в этом мире, чтобы понимать, как именно работают сверхъестественные способности его обитателей, даже если речь идет о Джексоне или Мэйси. А отчасти потому, что Хадсон выдает информацию такими резкими рывками, что я не могу мыслить ясно.
Как я могу разработать план действий, когда он уставился на меня вот так с этими своими насмешливыми синими глазами и губами, изогнутыми в гадкой ухмылке, которая уже успела мне надоесть?
Никак. Это невозможно. Он только и ждет, чтобы я провалилась или, хуже, попросила его о помощи.
Ну нет.
Лучше выдержать еще одну схватку с Коулом и его шайкой человековолков, чем обратиться к брату Джексона с просьбой мне помочь. К тому же не могу же я верить тому, что он говорит. Ведь мне известно, что он убийца, лжец, социопат и бог знает кто еще
При этой последней мысли я наконец сдвигаюсь с места и несусь к двери. Хадсон утверждает, что это не он перенес нас сюда, что это сделала я. Но разве не это станет утверждать любой лжец-социопат, если захочет убедить человека не двигаться с места.
Именно так, и я не попадусь на его удочку. А постараюсь сбежать подобру-поздорову.
Эй, погоди! Впервые за все это время в голосе Хадсона звучит легкая тревога что только доказывает, что я поступаю правильно. Что ты делаешь?
Бегу от тебя подальше, огрызаюсь я, оглянувшись через плечо. Потом открываю дверь и выбегаю наружу до того, как мурашки, бегающие по моей спине, заставят меня передумать.
Снаружи темно так темно, что мое сердце начинает неистово колотиться и от страха, а живот сводит. На мгновение у меня мелькает мысль о том, чтобы повернуться и побежать назад, но ведь путь вперед это единственный способ вернуться в Кэтмир, вернуться к Джексону и спастись от Хадсона. К тому же я не смогу понять, куда я попала не смогу понять ничего вообще, если останусь в этой комнате.
И я заставляю себя бежать все дальше в темноту, несмотря на тревогу, от которой мое сердце качает кровь все быстрее. Ночное небо остается темным и пустым, на нем нет ни луны, ни звезд, которые могли бы помочь мне выбраться отсюда, и это вселяет в меня страх.
Но если таким образом я смогу убраться от Хадсона, так тому и быть.
Вот только что-то шелестит над моей головой и мое горло сжимает ужас. Я пытаюсь бежать еще быстрее, хотя понимаю, что не смогу убежать от вампира, но все равно напрягаю все силы.
Но шелест слышится снова, затем над моей головой хлопают крылья. Я поднимаю голову и понимаю, что вампир даже такой, как Хадсон это самая меньшая из моих проблем, потому что темноту вдруг разрывает пронзительный вопль.
Глава 5
Горячий и не очень
Хадсон
То, как быстро Грейс бежит навстречу какой-то громадной твари, изрыгающей огонь и летящей по небу прямо к ней, говорит мне, что, пока меня не было, машина пропаганды, направленной против меня, работала чертовски эффективно. Как же плохо она думает обо мне, если готова рискнуть встретиться с вот этим, лишь бы не оставаться со мной здесь, где ей ничего не грозит?
Эту теорию подтверждает то, что она оглядывается на меня с таким ужасом, будто опасается, что я порву ей горло моими клыками, хотя ей следовало бы сосредоточиться на другой угрозе.
Я начинаю поворачивать назад в конце концов меня не касается, если эта тварь ее съест, но тут это чертово существо издает вопль, пикируя на нее. Я жду, уверенный, что теперь она наконец-то поймет, кто в этой ситуации злодей, и побежит назад.
Но вместо этого она смотрит на летящую тварь и продолжает бежать.
Боже, храни не королеву, а тех девиц, которые верят всему, что они слышат. Которые, не зная броду, суются в воду.
На этот раз, когда этот зверь издает рев, он изрыгает и огонь, который превращает небо перед Грейс в пылающий ад. Но она все равно не оборачивается, вместо этого она замирает, превратившись в мишень. В мишень, которую этот зверь или дракон? похоже, рад атаковать.
Что ничуть не удивляет меня.
Темноту прорезает еще одна струя огня. Грейс ухитряется уклониться от нее, отскочив влево, но огонь почти задевает ее. Об этом говорит запах опаленных волос, который заполняет воздух между нами.
Это тошнотворный запах.
Может, мне все-таки повернуть назад? В конце концов кто я такой, чтобы мешать ей превратиться в барбекю? Ведь она ясно дала мне понять, что предпочтет сгореть заживо, лишь бы не оставаться со мной.
И мне почти удается это сделать я даже переступаю порог. Но тут она испускает вопль.
Это пронзительный, истошный вопль, от которого у меня стынет кровь. Черт, черт. Возможно, она сама навлекла это на себя, но я не могу оставить без внимания ее страх, даже если она заслужила все то, что с ней происходит.
А она заслужила. Ведь это из-за нее мы попали в этот переплет. Но как бы мне ни хотелось оставить ее расхлебывать проблемы в одиночестве, быть занозой в заднице недостаточный грех, чтобы дать человеку умереть. В противном случае я давно бы уже сделал так, чтобы мой младший братец протянул ноги.
Я бросаюсь в ее сторону и вижу, что дракон окружает ее огненным кольцом. Мгновение я сожалею ведь это как-никак моя любимая рубашка «Армани», но затем переношусь к ней.
Я ощущаю пламя еще до того, как добираюсь до нее. Его языки опаляют мое лицо, мою кожу, но я переношусь так быстро, что получаю всего несколько ожогов. Они чертовски болят драконий огонь жжется особенно больно, но я с этим справлюсь.
Ведь это сущие пустяки по сравнению с ежемесячными тренировками с моим дорогим папашей.
Трудно одержать верх, если для твоего противника значение имеют только те раны, увидеть которые нельзя.
Я хватаю Грейс, когда дракон готовится к новой атаке, и поднимаю ее на руки. Но тут я спотыкаюсь о камень и из-за этого сжимаю ее крепче, чем хотел, силясь сохранить равновесие.
Она напрягается:
Что ты делаешь
Спасаю твою задницу, резко бросаю я, обхватив ее так, чтобы максимально заслонить от огня. Затем переношусь обратно в комнату. И все это время за мной гонится дракон, летящий быстрее любого другого дракона, которого я когда-либо видел.
Я переступаю порог с Грейс на руках и захлопываю за собой дверь.
И едва успеваю поставить ее на ноги, когда дракон врезается в дверь с такой силой, что вся комната дребезжит.
Грейс взвизгивает, но я не обращаю на это внимания, потому что спешу задвинуть засов. И только-только я успеваю это сделать, как дракон врезается в дверь снова. Еще и еще.
Чего он хочет? спрашивает Грейс.
Ты серьезно? Я бросаю на нее изумленный взгляд: Не знаю, откуда ты попала сюда, но в этом мире такие твари сжирают любого, стоит ему зазеваться.
И ты тоже? язвительно спрашивает она.
Ну да, как же иначе. Еще одно доказательство того, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным. А то я уже начал об этом забывать.
Почему бы тебе не вывести меня из себя еще больше и не выяснить это? Я подаюсь вперед и громко щелкаю зубами. Кстати, не стоит благодарности.
Она изумленно смотрит на меня:
Ты в самом деле ожидаешь, что я стану тебя благодарить?
Вообще-то так заведено, когда кто-то спасает тебе жизнь. Но похоже, ей это не важно.
Спасает мне жизнь? Ее смех звучит как царапанье гвоздем по стеклу. Это же из-за тебя я вообще оказалась в опасности.
Мне начинает чертовски надоедать, что эта девица обвиняет меня в том, чего я не совершал.
Мы что, опять вернулись к этой теме?
А мы ее никогда и не оставляли. Ведь именно поэтому я и Она замолкает, будто подыскивая подходящее слово.
Поэтому ты и выбежала отсюда и едва не поджарилась? подсказываю я, перейдя на свой самый вежливый тон.
Она впивается в меня глазами:
Тебе обязательно быть таким козлом?
Извини. В следующий раз я дам тебе сгореть. Я пытаюсь пройти мимо нее, но она преграждает мне путь, неотрывно глядя на что-то за моим плечом.
В глубине ее глаз плещется страх, но сейчас я вижу только одно пустое черное небо в окне, отражающееся в них. Я впервые начинаю понимать, где мы находимся. И мне это не нравится.
Глава 6
Кто это придумал?
Грейс
Но это же ты виноват в том, что я едва не сгорела, огрызаюсь я, оторвав взгляд от окна. Ведь если бы он не запер нас здесь, ничего из этого бы не случилось.
И, вместо того чтобы убегать от огнедышащего дракона, я находилась бы в башне Джексона. Может быть, я сидела бы на диване, читая книгу, или лежала бы рядом с ним в его спальне, разговаривая о
О, ради бога. Надеюсь, мне не придется снова выслушивать длинное рассуждение о том, как тебе нравится ложиться в постель с моим братом. Он прижимает руку к груди надо полагать, передразнивая меня: О, малыш Джекси. Мой маленький вампир-гот. Ты такой сильный и та-а-кой затраханный. И я та-ак тебя люблю. И он картинно закатывает глаза.
Знаешь что? Ты отвратителен, рычу я, оттолкнув его.
Можно подумать, я слышу это впервые. Он пожимает плечами: Впрочем, твое мнение обо мне сложно назвать объективным.
Мое мнение? Это же ты поубивал половину учеников Кэтмира
Ничего не половину. Даже не близко. Он зевает: У тебя ложные сведения.
Я хочу сказать, что даже если он убил меньше половины учеников, это ничем не лучше, но в его глазах, в его голосе есть что-то, наводящее меня на мысль, что он принимает мои слова близко к сердцу.
Не то чтобы меня это волновало ведь этот парень как-никак ответственен за массовые убийства, но я не из тех, кто бьет лежачего. К тому же, оскорбляя его, я ничего не добьюсь, это не поможет мне выбраться отсюда.
Можешь оскорблять меня сколько угодно, говорит Хадсон и, засунув руки в карманы, прислоняется плечом к ближайшей стене. Но это не решит нашу проблему.
Да, решить ее можешь только ты Я замолкаю, поняв кое-что. Эй, хватит! Перестань это делать!
Перестать делать что? спрашивает он, вскинув брови.
Я сверлю его глазами:
Ты сам отлично знаешь, что делаешь!
Au contraire[1]. Он пожимает плечами с таким невинным видом, что я начинаю думать, что мне зря кажется, что насилие не решает проблем. Я знаю, что делаешь ты. А я просто принимаю в этом посильное участие.
Если твое посильное участие включает в себя чтение моих мыслей, то перестань.
Поверь мне, я бы и сам очень этого хотел, отвечает он со своей дурацкой ухмылкой. Я начинаю ненавидеть эту ухмылку. Ведь в твоих мыслях все равно нет ничего интересного.
Мои руки сжимаются в кулаки, меня охватывает негодование от этого признания и от оскорбления, скрытого в его словах. Мне очень хочется огрызнуться, хочется отчитать его, но я знаю, что ответная реакция только раззадорит его.
А поскольку мне совсем не хочется, чтобы Хадсон Вега поселился в моей голове, я стискиваю зубы, подавляю свое раздражение и цежу:
Что ж, тогда тебе будет нетрудно не влезать в мою голову, не так ли?
Если бы это было так легко. Изобразив досаду, он качает головой: Поскольку ты заперла нас здесь, у меня нет выбора.
Я же тебе уже говорила. Это не я заперла нас в этой комнате
О, я говорю не об этой комнате. В его глазах появляется хищный блеск. Я говорю о том, что ты заперла нас внутри своей головы. И ни ты, ни я не сможем выбраться отсюда, пока ты не примешь этот факт.
Внутри моей головы? фыркаю я. Ты лжешь или спятил?
Я не лгу.
Тогда ты спятил, да? спрашиваю я. Я понимаю, что веду себя несносно, но мне плевать. Ведь, видит бог, сам Хадсон ведет себя несносно с той самой секунды, когда он сказал мне включить этот чертов свет.
Если ты так уверена, что я ошибаюсь
Да, я в этом уверена, перебиваю его я, потому что так и есть.
Он складывает руки на груди и продолжает, как будто я его не перебивала:
Тогда почему бы тебе не предложить объяснение получше?
Я уже изложила тебе мое объяснение, огрызаюсь я. Это ты
Теперь уже он перебивает меня:
Нет, я говорю о таком объяснении, которое не подразумевало бы, что в этом виноват я, потому что я уже сказал, что это не так.
А я уже сказала, что не верю тебе, парирую я. Потому что если бы все это было в моей голове, если бы я могла выбирать, с кем оказаться запертой, то выбрала бы не тебя. И, уж конечно, не взяла бы с собой эту огнедышащую тварь. Я понятия не имею, что она такое, но знаю, что у меня не настолько больное воображение.
Я оглядываю комнату, смотрю на мишень для метания топоров, на диван, усеянный игровыми джойстиками, на стену с полками, уставленными виниловыми альбомами, на множество гирь и утяжелителей, лежащих на скамье, обитой черной кожей.
И на Хадсона.
Затем я продолжаю:
Мое воображение не смогло бы создать ничего из этого не смогло бы создать такую тюрьму.
И, словно для того, чтобы подчеркнуть мои слова, дракон или что там это такое врезается в дверь с такой силой, что вся комната сотрясается. Стены дрожат, полки дребезжат, дерево скрипит. И мое и без того уже истерзанное сердце начинает биться как метроном.
Последовав примеру Хадсона, я сую руки в карманы и прислоняюсь к ближайшему стулу. Я делаю это, чтобы скрыть, что мои руки дрожат, а колени так ослабли, что вот-вот подогнутся. Но эти факты касаются только меня и больше никого.
Хотя он, вероятно, ничего бы не заметил, ведь сейчас он так зациклен на том, чтобы убедить меня в своей извращенной версии событий, что наверняка не обращал внимания на то, что я борюсь с начальной стадией панической атаки.
С какой стати мне было придумывать все это? спрашиваю я, с усилием сглотнув, чтобы избавиться от кома в горле. Уверяю тебя, я не нуждаюсь в приливе адреналина, чтобы чувствовать себя живой. И я не мазохистка.
Что ж, тогда ты выбрала себе хреновую пару, разве не так? язвительно отвечает Хадсон. Но он двигается, и я обращаю внимание на это, а не на его слова, потому что каждая клеточка моего тела кричит, чтобы я не сводила с него глаз. Кричит, что я не могу себе позволить дать ему оказаться там, где я не смогу его видеть.
Ну да, конечно, угроза здесь это я, ехидно фыркает он, когда чудище с грохотом врезается в стену, мимо которой он идет. А вовсе не эта тварь за стеной.
Выходит, ты признаешь, что это делаю не я! Что эту тварь чем бы она ни была сотворила не я, радостно говорю я, хотя и понимаю, что пока вокруг нас кружит это чудище, моя радость от победы немного похожа на оркестр на «Титанике», игравший гимн «Ближе, Господь, к тебе», пока корабль шел ко дну. Но после того как я оказалась в Кэтмире, в моей жизни было мало побед, да и те были мелкими, так что я буду крепко держаться за каждую.
Хадсон отвечает не сразу. Я не знаю, потому ли это, что он пытается придумать хороший контраргумент, или потому, что в эту минуту у меня урчит живот и громко. Но в чем бы ни заключалась причина, она перестает иметь значение, когда дракон вдруг испускает рев, от которого у меня стынет кровь, и делает еще одну попытку попасть внутрь.