В любом случае вложил в дневник записи Клары. А то получается, она зря потратила столько сил.
15 студня
На самом деле я мог продолжить запись сразу после того, как ушла Клара, ведь лечь спать у меня так и не получилось. Я закончил писать в своём дневнике, когда камин уже почти прогорел и даже дров в поленнице не осталось. Вдруг раздался едва слышный шорох юбок. У стены гобеленной гостиной появилась женщина в лойтурском платье. Немолодая, полная, очень ухоженная, что редко бывает у местных женщин. Я сразу как-то отметил, насколько аккуратно уложенными были её волосы, выглаженными все складочки и накрахмаленными воротничок с манжетами. Я уже почти поверил, что это одна из гостей графа или даже его родственница, но речь, пусть и делано манерная, с характерным великолеским говорком и манерой тянуть «о», выдала её с головой. Передо мной стояла кметка.
Михаил Андреевич? спросила она, и вместо «Андреевич» я услышал «Ондреич». Знал бы мой отец, как ратиславские кметы извращают его имя Анджей, так долго бы возмущался.
Это я. С кем имею честь?
Она выглядела смущённой от моего «имею честь», ведь сразу стало ясно, что она простолюдинка, и вряд ли кто-либо обращался к ней подобным образом.
Маруся я. Из-за её произношения получилось скорее «Моруся», отчего я невольно улыбнулся, а на языке почувствовал вкус болотных ягод. Пусть мне и не нравится звучание ратиславского языка и во всех его говорах слышится нечто грубое, простоватое, слишком примитивное, в этой простой деревенской речи есть даже какая-то поэзия.
Я вспомнил, как Клара весь день безуспешно пыталась найти некую Марусю, видимо кухарку. И эта же самая Маруся продиктовала сказку о Совиной башне. Наконец-то получилось её лицезреть.
Доброй ночи. Я зачем-то поднялся и сделал лёгкий поклон, такое неожиданное уважение вызвала у меня эта простолюдинка, пусть и не успела сказать почти ни слова.
Она сцепила перед собой руки жест очень невинный, девичий, никак не подходящий взрослой кметке, и понурила голову.
Могу вам помочь? неуверенно спросил я.
Жуя губы и отводя взгляд (что, кстати, вряд ли бы позволила себе настоящая аристократка), Маруся оглянулась на приоткрытые двери. В остальном доме было тихо. Наконец она осторожно подошла ближе.
Барин
Михаил Андреевич, поправил я. Мне не нравятся эти холопские порядки ратиславцев. Господин привычное обращение. В этом же «барине» такое раболепие тошнотворное.
Михаил Андреевич, проговорила она, глядя исподлобья с недоверием, вы тут человек новый. Я я не знаю, к кому ещё обратиться. Вы один не боитесь графа и не подчиняетесь ему.
Она долго говорила иносказаниями, ходила вокруг да около, что ужасно меня начало злить, потому что я совершенно ничего не понимал. Маруся сдалась, только когда я нетерпеливо потребовал всё объяснить.
Сестра моя, прошептала она тихо, совсем близко подойдя ко мне, вы же видели, что доктор с графом делают с больными? А моя сестра
Заболела, догадался я.
Маруся закивала и попросила помочь, увезти её каким-нибудь образом из деревни. Видано ли это? Увезти крепостную от хозяина. Считай, украсть. Но стоило только возразить, как Маруся схватила меня за руки, и от её напускного величественного вида ничего не осталось. Она и вправду стала такая вся из себя Маруся: жалобная, беззащитная, умоляющая о помощи.
Вы только взгляните на мою сестру, Михаил Андреевич, только взгляните, умоляла она. Матрёна ни в чём не виновата. Вот вам святое знамение. Ни в чём не виновата. Болезнь её убивает.
Так доктор Остерман её вылечит.
Никого он до сих пор не вылечил. Люди оттуда не возвращаются! Никто не вернулся. А те, кто сбегают, так все на зверей похожи. Народ страшные вещи рассказывает, Михаил Андреевич
Сноски
1
Дерьмо (фр.).
2
Дурной тон (фр.).
3
Бумага не краснеет (лат.).
4
Дурной вкус (фр.).
5
Экстраординарный (нем.).
6
К счастью (фр.).
7
Отец (нем.).
8
Мой волчонок. Это ты (польск).