Павел Барчук, Павел Ларин
Псионик
* * *
Унылое утро унылого дня
* * *
Сейчас я, наверное, с трудом вспомню, в какой момент осознал, что отличаюсь от других. Сильно отличаюсь. Пожалуй, это произошло впервые лет в пять
Мать работала на заводе по утилизации отходов, а я, вместе с остальными детьми района, ходил в муниципальный детский сад.
Загон для крысят. Так называла это место сама директриса сада. Старая, мерзкая тварь с кудрями, выкрашенными в розовый цвет. Нас она люто ненавидела. И работу свою тоже люто ненавидела.
Кому-то повезло получить в управление частные садики, а я всю жизнь в этой блевотине! Жаловалась она одной из воспитателей.
Конечно, откуда взяться любви? При таком-то отношении. Муниципалитет денег выделял мало, соответственно, положить в карман из этой кубышки нечего. Да и семьи у всех были, мягко говоря, не особо обеспеченные. Хотя чего уж там скромничать? Те, кто жили в нашем районе, не сильно далеко ушли от уровня нищеты Поэтому работать директрисе приходилось за весьма скромную зарплату. Держало ее на месте лишь положение и должность.
Черт Квартира муниципальная, понимаешь? И для сына льготы при получении страховки. Сама я ладно. Перебьюсь как-нибудь Если бы не сынок, уже послала бы к черту крысятник. Меня с души воротит от этого места, от этих вечно непромытых детей. Собрали отребье по всему городу. Заводской район это вообще отдельная статья. Малолетние уголовники Хотя, с района ремесленников не лучше
Воспитатель мотыляла своей башкой вверх-вниз, поддакивая словами директрисы. Ее очки при этом ездили туда-сюда. Спускались к самому кончику носа, а потом поднимались к переносице. Отчего-то очки запомнились мне сильнее всего.
Самое интересное эти взрослые, которым пришлось по разным причинам работать в муниципальном саду, упорно считали виновными в их сложившейся, а точнее наоборот не сложившейся жизни, нас, детей. Потому и срывали злость, не стесняясь. Так вот В пять лет
Бобби! Мать плюхнула на стол, прямо под нос, деревянную тарелку со скоромной порцией каши, выдернув меня из воспоминаний.
Горох, что ли Блевать тянет от гороха Сколько можно? Утром горох Вечером горох Я скоро буду кудахтать, как курица.
Курицы не едят горох. Мать сложила руки на груди, замерев рядом со мной.
Возможно Не знаю. Никогда не видел настоящих куриц
Бобби, ешь. Ты опоздаешь.
Просил же, не называть меня так Я отвернулся к окну, наблюдая, как за стеклом серые унылые капли падают из серого унылого неба на наш серый унылый город. И это, если что, только самое начало осени.
Какая же срань
Бобби! Запрещаю выражаться подобным образом! Мать шлёпнула ладонью по столу.
Запрещаю называть меня Бобби. Я Борис. Лучше это козлиное имя, которое ты мне придумала, чем твоё ублюдское Бобби.
Я отодвинул тарелку в сторону, взял рюкзак, в котором лежали старый планшет с трещиной на стекле, подраный заяц Пашка с одним глазом и сверток. В свертке был завтрак. Мать так назвала это убожество. На самом деле кусок генномодифицированной колбасы, прилипший к куску генномодифицированного хлеба. Покупать настоящие продукты непозволительная роскошь. Мы столько не зарабатываем. Выйду на остановку и перед тем, как сесть в школьный автобус, выброшу это дерьмо в мусорку.
Бобби
Я резко поднялся из-за стола, отодвинув со скрежетом табуретку, и пошел к двери, не оглядываясь. Рюкзак тащил в руке, за одну лямку, прямо по полу.
Борис! Исправилась мать.
Ну, хорошо теперь, пожалуй, можно остановиться. Я обернулся. Она замерла возле кухонного стола, который одной половиной находился в кухне, а второй уже в гостиной. Вот такой у нас «огромный» дом.
Выглядела мать совершенно несчастной. Уставшее лицо в морщинах, понуро опущенные плечи, во взгляде тоска и безнадёга.
Я тебя люблю. Сказала она, хотя явно думала совсем о другом.
Наверное, снова собиралась поговорить о ситуации в школе. О моих одноклассниках. О моих мудаках-одноклассниках Кстати, слово «мудаки» матери не понравилось бы тоже.
Я молча открыл дверь и вышел на улицу.
Говорят, переходный возраст, пубертат и вся эта чушь хреновое дело. Мол, подростки не могут найти общего языка с родителями. Ругаются с учителями. Бьют физиономии друг другу. Ну тогда вся моя жизнь, все мои четырнадцать лет один сплошной переходный возраст
Спустился бегом по порожкам и быстрым шагом направился к выходу со двора. Очень надеюсь, она сейчас не кинется вслед за мной. Ненавижу, когда мать начинает рыдать и лезет обниматься.
Она не кинулась. Осталась в доме одна. Плачет, скорее всего. Все время плачет. Если бы слезы можно было продавать, мы бы озолотились.
Боря! Борь! Подожди!
Не успел выйти за калитку, как меня окликнули со стороны соседнего дома. Дома Домика, скворечника, коробчонки для лягушонки. Вот так будет точнее. Дом это слишком гордое название для нашего муниципального жилья.
По узкой дорожке, которая вела от двух кривых ступенек к такому же кривому забору, бежала девчонка. Моя ровесница. Жильё отделяли друг от друга невысокие ограждения из досок, поэтому девчонку я видел очень хорошо.
Один гольф у нее гармошкой спустился ниже положенного, второй наоборот, зацепился за острую коленку. Кожа между краем школьной юбки и гольфами покрылась пупырышками. На улице прохладно. Сыро и мерзко. А она до сих пор носит эти чертовы гольфы.
Ее школьная форма выглядела немного помятой. Две косы без бантов были собраны резиночками на самых кончиках. Но даже в таком виде она красивая.
Настя вообще с раннего детства была красивой. Прикол такой, наверное. Родиться в заводских трущобах, имея внешность настоящей дворянки.
Ух, блин думала не успею. Настя закинула школьную сумку на плечо, одернула форменную школьную кофту, потом присела, подтянула гольф. Смотрю, время уже почти восемь. Идем?
Я остановил девчонку, положив руку ей на плечо. А затем осторожно пальцами дотронулся до скулы. Там отчетливо была видна свежая ссадина, которую безуспешно пытались замазать тональником.
Отец?
Подруга посмотрела на меня исподлобья, а потом отодвинула мою руку в сторону.
Боря мы уже беседовали на эту тему. Он пьющий, несчастный человек. Который иногда просто не в состоянии себя контролировать. Идём, говорю.
Настя двинулась вперед. Несколько секунд смотрел ей вслед, а потом бросился догонять.
Когда-нибудь наступит момент, я смогу тебя защитить. Сказал это с ненавистью, глядя ровно перед собой, вперед.
На нее не смотрел. Боялся, еще раз увижу чертову ссадину и не выдержу. Развернусь, побегу в соседний дом, чтоб убить того козла, который юридически считается ее отцом.
Ты знаешь, тебе нельзя Девчонка покосилась на меня. Если хоть кто-то узнает тебя просто утилизируют Так что давай оставим все эти разговоры о мести и поболтаем о приятном Ну, что? Ты написал сообщение Лере? Написал? А?
Настя засмеялась и толкнула меня плечом.
Перестань. Я отмахнулся. Ты же знаешь, это невозможно. У Леры богатые родители, крутой особняк в престижном районе. Ее отец юрист при городской администрации. У них денег, что фантиков. Как и у всех, кто учится с нами в классе
Это, да но зато ты настоящий красавчик!
Настя снова засмеялась, а потом попыталась ущипнуть меня за руку. Черта-с-два!
Я успел поймать девчачью ладонь, сжал ее пальцами, при этом продолжая идти вперед.
До остановки школьного автобуса осталось совсем ничего. Завернем за угол и все. На месте.
Почему ты не хочешь Леру позвать на свидание? Спросила Настя. Иногда она бывает слишком настойчива. Даже назойлива.
Теперь мы шли нога в ногу и держались за руки. С детства осталась эта привычка. Когда девчонка была младше, если мы гуляли по улице или бежали в магазин, я всегда держал ее ладонь в своей. Мы воображали, будто она моя сестра. А я ее брат. Хотя в Настиной семье есть еще младшие дети. В моей семье нет никого. Кроме меня и матери.
Перестань, говорю. Лера слишком хороша для такого, как я. Ты же сама все понимаешь. Ну, какое свидание? О чем ты? Она сразу пошлет меня на хрен. А потом еще прибежит ее папочка-адвокат и упечёт наглеца из рабочего квартала в колонию для малолеток. За грязные домогательства. Черт как же плохо, что нам приходится ходить в эту школу
Ну, просто в нашем районе больше нет такого количества способных детей, чтоб для них открыли самостоятельное учебное заведение. Хотя бы «началку» пока не трогают. Настя пожала плечами. Ты же не думаешь, будто ради нас двоих замутили бы целую школу? Скажи спасибо, что муниципалитет выделил автобус и мы ездим в соседний район. А то бы так и росли придурками.
За что спасибо, Насть? Я остановился и повернулся к подруге лицом. За то, что нам каждый день приходится переживать унижения? Два долбанных года каждый долбаный день. С того момента, как после шестого класса перешли в эту элитную клоаку.
Не выражайся, Борька! Девчонка с наигранным возмущением шлепнула меня легонько пальцами свободной руки по губам. Тебе не идет. И вообще хватит! Хватить говорить об этом. Нам все равно надо отучиться еще один год, чтоб поступить в колледж.
Угу. Или устроится на завод Научимся превращать отходы в дерьмо, из которого сделают новое дерьмо. А потом мы на этом дерьме будем спать, есть, одевать его на себя.
Я выпустил Настину ладонь, сунул руки в карманы и снова пошел к повороту, за которым находилась остановка школьного автобуса.
Рубцов! Какой же ты Настя топнула ногой, сжала кулачки, потрясла ими в воздухе. Душнила!
Она выкрикнула последнее слово мне в спину, а потом бросилась следом. Догнала и с силой ударила в плечо. Хотя, какая уж там сила. Смех один.
А вот я обязательно приглашу Никиту на этот осенний праздник ну, когда тыквы ставят на улицы все время забываю.
Ты имеешь в виду, самый тупой день в году, когда всякие придурки пялят на себя костюмы, изображая тех, кем они на самом деле и являются придурков? Хэллоуин это, Настя. Никак не можешь запомнить.
Я с усмешкой посмотрел на подругу. Она реально способна рассказать все формулы по физике, перечислить без запинки все элементы таблицы Менделеева, но иногда путает «лево» с «право» и забывает, как зовут ее младших братьев. При этом Настю признали здоровой. Сказали, мол, расстройство, связанное с концентрацией внимания. Какая, к черту, концентрация внимания? В нашей сраной жизни есть лишь одно расстройство наша сраная жизнь.
Вот! Точно. Приглашу Никиту. Он такой Девчонка восторженно вздохнула и закатила глаза.
Фу, блин Сейчас сблюю от количества ванильного сиропа в твоем голосе Меня аж передернуло, Мудак он как и все его дружки.
Пробормотал последнюю фразу себе под нос и остановился. Мы дошли к месту назначения. Старая автобусная остановка выглядела так же убого, как и весь наш район. Серая, облезлая, похожая на здоровенный мусорный бак без одной стенки. Здесь и воняло так же, как в мусорном баке. Я расстегнул рюкзак, вытащил сверток, а затем швырнул его в урну.
Черт опять кто-то нагадил. Девчонка, сделав вид, будто не заметила моих манипуляций, сморщила нос и кивнула в угол. Ну, что ж за свиньи
В углу лежала огромная куча дерьма. Нереально огромная. Казалось, будто ее оставил не человек, а великан.
Насть, мы живём в месте, которое вообще выглядит так, словно кто-то нагадил. Иди сюда, поближе к дороге.
Я поманил ее рукой. Сам отошел от остановки, стараясь, чтоб ветер не приносил отвратительный запах в нашу сторону.
В этот момент из-за поворота показался желтый автобус с наклейкой «дети» на стекле.
Капец, конечно Настя с усмешкой рассматривала подъезжающий транспорт. Я читала книгу. Из старых. Лет двести назад написана. И знаешь, о чем тогда мечтали люди? О том, как они отправятся в космос. Как вступят в контакт с инопланетным разумом. Как по улицам будут летать сверхскоростные автомобили на воздушных подушках и что? Вот оно, будущее. А мы едем в школу на древнем автобусе, вряд ли отличающимся от тех, которые были и тогда, двести лет назад.
Ну, ты учти, они ведь не могли предположить, что их ждёт третья мировая война и почти сто лет вымирания. Лезь уже. Космос, блин Машины на воздушных подушках Фантазёрка Я со смехом толкнул Настю в спину.
Автобус как раз остановился прямо перед нами. Дверь с тихим шипением отъехала в сторону.
Привет, школьники. За рулем сидел крепкий мужчина с глазами цвета кофейных зерен.
Мне это сравнение нравится больше, чем тупое определение «коричневый». Потому что от мужчины будто и пахло так же. Кофейными зернами. Хотя, конечно, этого совсем не может быть. Откуда у него возьмется столь дорогое удовольствие?
Ахмед живет на соседней улице. Он по рождению то ли араб, то ли индиец. Я в них, если честно, не разбираюсь. Да и не столь важно это сейчас. Не играет роли, как ты выглядишь, значение имеет лишь твой статус.
Ахмеду сильно повезло с работой. Он водитель школьного автобуса. Утром отвозит нас в школу, в обед забирает из школы. Нас с Настей. Двоих учеников, которые вынуждены из своего убогого заводского района ехать в соседний квартал успешных людей. Может, не самых богатых, но всяко более счастливых, чем мы. Там находится школа, в которой есть старшие и средние классы. Там находится мой персональный ад.
Привет, Ахмед. Девчонка резво заскочила внутрь и плюхнулась на первое же сиденье.
Я просто молча, по-мужски, пожал протянутую руку.
Ахмеду около сорока. Кроме того, что он водит школьный автобус, получая жалкие гроши от муниципалитета, этот темнокожий мужчина еще подрабатывает грузчиком в продуктовом магазине на углу, где пересекаются две главные улицы нашего района.
Как семья? Настя наклонилась и вытянула шею, заглядывая за перегородку, которая отделяла пассажиров от водителя.
Все хорошо. Твоими молитвами. Ахмед улыбнулся ей в зеркало заднего вида.
Она не молится. Я плюхнулся на противоположную сторону от подруги. Мы все уже давно не молимся. Забыл?
Боря! Девчонка ударила меня кулачком.
Холодно, а вы налегке. Ахмед поцокал языком и покачал головой.
Мы с Настей промолчали. Ну, да, в этом году начало сентября такое, будто зима придёт гораздо раньше. Однако, это ничего не меняет. Муниципалитет выдает зимнюю одежду на предстоящий сезон лишь в октябре. То есть, нам ждать еще месяц. И всем плевать, что там на улице. Дождь, снег, ураган. А купить мы не можем. Это слишком непозволительная роскошь.
Зато таких красавиц, как ты, поискать. Ахмед снова улыбнулся Насте в зеркало. Удивительно. Настоящий цветок посреди
Он замолчал, подбирая слова.
Посреди кладбища ядерных отходов. Я усмехнулся. Такое же безнадежно гиблое место. Можешь еще сравнить с выгребной ямой. А что? Настоящий цветок, выросший в выгребной яме
Боря Настя нахмурилась и погрозила мне пальцем. Ты сегодня просто в ударе, я посмотрю. Твой сарказм сегодня излишне саркастичен даже для тебя. Хватит. Если не перестанешь, начну злиться и мы поругаемся. Ясно?
Ясно. Я улыбнулся подруге, а потом, краем уха слушая, как она расспрашивает Ахмеда о семье и детях, уставился в окно.
Это был обычный день. Так мне казалось. Обычный день нашей убогой, сраной жизни. Если бы я знал, насколько ошибаюсь, попросил бы Ахмеда остановить автобус, взял бы девчонку за руку и сбежал бы. Куда-нибудь очень далеко. Тогда, возможно, мы смогли бы отсрочить то, что произошло спустя несколько часов. Отсрочить. Не миновать. Спрятаться от судьбы нереально. Особенно мне. Это я осознал еще в тот момент, когда понял, что отличаюсь от других. Сильно отличаюсь.
Воспоминания и щенок
Я тупо пялился в окно класса на серую хмарь за стеклом. Училка что-то вдохновенно рассказывала про экологию и пути ее сохранения. Вообще не слушал, если честно. Она каждый раз с таким восторгом проводит урок, что на месте администрации я проверил бы гражданку Марину Леонидовну на адекватность. Или на употребление чего-нибудь веселящего. Чему радуется женщина, непонятно. Экологии пришел трындец. Несмотря на активные усилия по ее восстановлению.