«Что наиболее важно, так это то, что в 2020 году этот взгляд, самой собой, предполагал непоколебимое соблюдение конфиденциальности личного опыта. Если кто-то предпочтет выложить свой опыт в цифровом формате, то он будет пользоваться исключительными правами на знания, предоставляемые вот в такой цифровой информации, а также исключительным правом решать, как использовать эти знания.
Сегодня эти права на конфиденциальность, знания и их применение были узурпированы в результате наглой рыночной авантюры, основанной на односторонних притязаниях на чужой опыт и вытекающие из него знания».
Американцы, еще не забывшие свои исторические национальные ценности, провозглашенные еще Джорджем Вашингтоном в XVIII-м или Авраамом Линкольном в XIX веке, были шокированы прогнозами Шошаны Зубофф. И выпускники университетов «Лиги плюща», и простые американцы из глубинки одинаково чтут свои человеческие права право на частную жизнь, право на труд и его оплату, право на владение оружием, свободу слова (в том числе свободу общения в интернет-чатах или по телефону), свободу передвижения, неприкосновенность жилища (в том числе от видеонаблюдения и прослушивания, которые может вести почти любой современный бытовой прибор от смартфона или ноутбука до пылесоса). Как и «право на будущее время», о котором пишет Шошана Зубофф. Её книга, вышедшая в 2019 году, сразу стала в Соединенных Штатах Америки бестселлером. О таком будущем с тотальным цифровым надзором в США снято множество фильмов достаточно вспомнить «Терминатор» (1984), «Бегущий человек» (1987), «Чужие среди нас» (1988), «Разрушитель» (1993), «Враг государства» (1998), «Матрица» (1999) и другие. Когда-то «надзорный капитализм» казался людям научной фантастикой в стиле «постапокалипсис». Теперь во многих странах он стал реальностью
Еще более жестко отзывается о «надзорном капитализме» американский антрополог-востоковед Шон Робертс: «Может быть, это критическое стечение обстоятельств в мировой истории станет впоследствии крушением того хрупкого мирового порядка, основанного на правилах, который уже начал рушиться с провозглашением глобальной войны с террором, все больше перенося нас в ту глобальную пост-среду, где нет частной жизни, нет прав и не будет никакого многообразия».
В Эстонии власти думают иначе и считают тотальный электронный надзор благом для народа. Именно в таком цифровом кошмаре предстоит жить молодому поколению эстонцев без права на частную жизнь, без свободы слова, без права думать, так как за них это будут делать «умные телефоны», «умные дома», «умные города», «электронный парламент» и «электронное правительство» В электронном государстве на каждого гражданина составляется электронный профиль (объемом на много терабайт), куда заносятся все паспортные данные, все контакты, все передвижения на транспорте или пешком, все данные видеокамер на улицах, все посещаемые магазины, учреждения или вебсайты, все интернет-запросы, все просматриваемые телепередачи, все телефонные разговоры, все доходы и расходы кто где сколько заработал и на что потратил, даже данные медицинских карт Какая может быть тайна голосования на электронных выборах по интернету думаю, понятно каждому мыслящему человеку. Цифровая экономика в принципе исключает тайну голосования выбор каждого человека автоматически записывается в его электронный профиль. Ясно и то, что ждет любого инакомыслящего в «электронной Эстонии». Такой НАТОвский «цифровой фашизм», возможно, будет пострашнее нацистского
Эстония при царском режиме
Лембит Пэрн
Лембит Абрамович Пэрн (19031974) будущий генерал-лейтенант Советской армии и командир 8-го гвардейского эстонского корпуса Красной Армии человек интересной судьбы. Будучи потомком эстонцев бывших крепостных рабов, переселившихся в Ставропольскую губернию в поисках лучшей участи, он вырос среди вольных казаков, и точно так же, как они, умел управляться и с лошадьми, и с шашкой. В Интернациональной военной школе в Петрограде в годы Гражданской войны его называли «наш эстонский казак». А в годы Великой Отечественной войны солдаты 130-го эстонского корпуса называли его «наш генерал». И действительно, не каждого генерала в мировой истории солдаты удостаивали таким высоким званием.
Родился я 21 июня 1903 года в селе Эсто-Хагинском, Медвеженского уезда Ставропольской губернии.
Первые переселенцы из Эстонии, а их было восемь семей, облюбовали эту местность между двумя буграми, с протекающей там речкой Хагинкой в 1877 году. Их вожаком был 55-летний отставной солдат Андрус Туби, прослуживший четверть века на Кавказе. Бравый солдат, оставшийся холостяком, он в совершенстве владел русским языком, тогда как остальные знали лишь самые необходимые фразы, вроде: «дорогой ли хлебушко?» или «какая это дорога?» и так далее.
Гофман Оскар Адольфович. Дорога на Ревель. Холст, масло. 67,5х121. 1890-е. Галерея Святого Лукаса (Талинн, Эстония)
Массовое переселение эстонцев в эти края произошло позже в 18851900 годы. Переселенцы были родом в основном из Ракверского и Пярнуского уездов (волостей Кадрина и Тори).
Мой дед по отцу, бывший крепостной бобыль, со своей семьей перекочевал в село Эсто-Хагинское в 1884 году. Отцу в то время было всего 16 лет. В Эстонии семья гнула спину на немецкого барона в имении Вохнья Ракверского уезда.
Помнится, дедушка, отец и другие старожилы рассказывали, что путь переселенцев от Эстонии до калмыцких степей длился годами, так как средств на «один бросок» не имелось. Обычно за год переселенцы проходили до 500 километров, затем останавливались на более продолжительное время в крупных населенных пунктах, зарабатывали деньги и только тогда снова трогались в путь.
Отдельные семьи эстонцев оседали в ближайших губерниях России: Петербургской, Новгородской и других, но большинство переселенцев уходило все дальше в Крым, на Кавказ, в Сибирь и даже на Дальний Восток, где позже возникли большие эстонские по национальному составу села, даже районы, существующие и по сей день.
Во внутренних губерниях России многие тысячи эстонцев нанимались на фабрики и заводы, поступали на железную дорогу, пополняли ряды рабочего класса.
Столь массовое бегство эстонцев с родных мест вызывалось тем, что земельная монополия помещиков в Прибалтике была сильней, чем в любых других местах России. Если в 50 губерниях Европейской части России в 1905 году из общего земельного фонда на долю помещиков приходилось 25,8 процента земли, на долю крестьян 35,1 процента и государства 39,1 процента, то в Лифляндской губернии эти показатели соответственно выглядели так: 54,3; 34,8 и 10,9 процента. Данные по Эстляндии были «рекордными»: 73,9; 23,7 и 2,4 процента[1].
Средние размеры имений прибалтийских дворян в Эстляндии доходили до трех тысяч десятин земли. К тому же в латифундии немецких баронов обычно входили самые лучшие пашни, сенокосы и почти все лесные угодья. Вот почему острый недостаток земли у крестьян способствовал, даже в конце XIX и начале ХХ века, сохранению в Прибалтике полуфеодальных форм эксплуатации.
По данным переписи 1881 года в Эстляндии насчитывалось крестьян держателей дворов (частью собственников, частью арендаторов) 47.200, бедняков (малоземельных, издольщиков) 57.301, бобылей 17.387, крестьянских батраков 138.768, помещичьих батраков и прислуги 47.216. Представители трех последних категорий свыше 203.000 человек, а также члены их семей составляли сельский пролетариат[2].
[]
Фрагмент печатается по изданию: Пэрн Л. В вихре военных лет. Воспоминания. Таллин: Ээсти раамат, 1976. С. 1517.
Под игом независимости
Виктор Кингисепп
Автор «Послесловия» к русскоязычному изданию книги Виктора Кингисеппа «Под игом независимости» 1955 года В.Маамяги пишет:
«Книга Под игом независимости была написана В.Кингисеппом в подполье в домике лесника под Таллином. Он закончил работу над ней в начале января 1920 г. В том же году она была издана на эстонском языке под редакцией Юхана Лилиенбаха в Петрограде. Второе и третье издания появились в 1946 и 1953 гг. в Таллине. Настоящий перевод сделан по изданию 1953 г., в котором эстонской редакцией произведены некоторые сокращения.
Работая над этой книгой, В.Кингисепп не задавался целью дать всестороннее освещение истории периода иностранной интервенции и гражданской войны в Эстонии. Эта книга яркий политический памфлет, защищающий интересы трудящихся. В ней в основных чертах прослеживается героическая борьба эстонских трудящихся под руководством Коммунистической партии против иностранных интервентов и эстонских буржуазных националистов в их тылу с конца 1918 до начала 1920 года. Одновременно автор рисует перед читателем историю создания с помощью иностранных империалистов эстонского буржуазно-националистического государства.
Он разоблачает ложь эстонских буржуазных националистов и их пособников-меньшевиков (сотсов) об оборонительном характере антисоветской войны, раскрывает истинные цели организаторов интервенции подавление власти рабочих и крестьян не только в Прибалтике, но и в Советской России, ограбление и порабощение народов России.
Рабочие Эстонии зачитывали до дыр книгу Под игом независимости, она вдохновляла их на борьбу за восстановление советской власти. []
Издание книги Под игом независимости на русском языке даст широким кругам читателей более ясное представление об ее авторе В.Кингисеппе большом, мужественном сыне эстонского народа, отдавшем всю свою сознательную жизнь борьбе за интересы трудящихся, делу борьбы за коммунизм».
I. Наступление красных
1. Троянский конь буржуазии
Десять лет осаждали древние греки Трою, но не смогли ее взять. Тогда они ушли для отвода глаз в море, оставив на берегу деревянного коня, внутри которого были спрятаны их храбрейшие воины. С победными возгласами обманутые троянцы разрушили часть крепостной стены и втащили коня в город. Ночью, однако, греки вышли из деревянного коня, ворвались в город воины с возвратившихся кораблей, и непобедимая Троя пала.
Эстонский пролетариат закалился в огне Октябрьской революции. 3a три месяца диктатуры пролетариата он приобрел богатый опыт. Рабочий класс Эстонии никогда не барахтался в болоте соглашательства, он всегда гордо и высоко нес знамя последовательной классовой борьбы. Именно поэтому возникает жгучий вопрос как все-таки удалось буржуазии надеть ярмо, запрячь в свою упряжку этот трудовой народ? Как могло в ноябре 1918 года захватить и удержать в своих руках власть правительство, которое является законным детищем разогнанного рабочими год тому назад буржуазного маапяэва?[3]
С помощью германских штыков? Несомненно, с помощью и при поддержке германских штыков! Но исчерпывается ли этим ответ? Ведь правительство Пятса держалось и после ухода этих штыков! Оно ведь держалось даже и тогда, когда красные войска были уже под Таллином и даже смогло потеснить их!
С помощью финских мясников? Несомненно, с помощью финских мясников, как могла горсточка финских мясников и белоэстонцев подавить класс трудящихся, сломить его сопротивление и, мало того, даже заставить этих людей воевать под сине-черно-белым знаменем против своих же братьев по классу? Как удалось явному врагу трудового народа К.Пятсу[4] в январе и феврале 1919 года мобилизовать пролетариев на борьбу против пролетариев же?
Это удалось осуществить с помощью того троянского коня, которого 11 ноября 1918 года вновь извлек из мусорной ямы истории Иван Поска[5]. Эта скотинка была свеже раскрашена под независимость, самостоятельность и демократию. Внутри же ее были спрятаны белые ударные батальоны контрреволюции, военно-полевые суды и виселицы, цепи, и намыленные петли. И все это для рабочих! Но уверяла буржуазия сделан этот конь из одной лишь независимости и демократии. И социал-предатели принялись разрушать классовые перегородки, чтобы под возгласы ликования втащить этот вражеский подарок в стан трудового народа.
Как могли удасться эти гнусные обман и предательство? Почему теперь послушались тех, кого рабочий класс за год до этого вышвырнул за борт или развеял в прах?
Февральский контрреволюционный переворот[6], который одни называют провозглашением независимости Эстонии, другие приходом немцев полностью разрушил эстонскую промышленность, а также значительно ухудшил положение сельского хозяйства. Эта экономическая катастрофа стала впоследствии основой для прихода к власти эстонской буржуазии.
Немецкая оккупация распылила эстонский фабричный пролетариат и уничтожила все крупнейшие центры концентрации рабочих. Данные министерства труда эстонского государства господ говорят, что за последние четыре года максимальное количество рабочих на фабриках и в мастерских Эстонии составляло 51739 человек. А к марту 1919 года оно составило 14752. Сокращение на 71,5 процента! В действительности большим и резким, ибо немецкая оккупация разбросала по стране и эти 15 тысяч рабочих, которые в 1917 г. еще работали на строительстве Таллинского укрепленного района.
Наиболее сильно эта катастрофа поразила крупные предприятия и именно те отрасли промышленности, рабочие которых всегда играли ведущую и решающую роль в классовой борьбе трудящихся Эстонии. Количество металлистов сократилось на 90,1 проц., деревообделочников на 71,4 проц., текстильщиков хлопчатобумажной промышленности на 70,8 проц., шерстяной, льняной и конопляной промышленности на 4243 проц., рабочих бумажной промышленности на 63,9 проц.
Самые тяжелые удары обрушились на рабочих Таллина. Так, рабочих было:
Вместо 40.000 50.000 фабричных рабочих в 1917 г. в ноябре 1918 года в Таллине и его окрестностях работало едва лишь 40005000 рабочих. Февральская контрреволюция разогнала девять десятых рабочих Таллина и более трех четвертей всего фабричного пролетариата Эстонии, заложив тем самым прочный фундамент буржуазной диктатуры.
Одновременно со свертыванием промышленности шло ее интенсивное разграбление и разорение вывоз в Германию всего того, что представляло собой хотя бы малейшую ценность. Таким образом, восстановление промышленности в Эстонии в ближайшем будущем было невозможным уже по материальным причинам. Буржуазные деятели и газеты усердно поносили оккупационные власти за это разорение, но эти хулители, да простит им Таара[7], притворялись, будто им и невдомек, что они должны были бы поставить памятник немецким разбойникам, поскольку те своими действиями предотвратили новую концентрацию рабочих на фабриках и заводах и помогли эстонской буржуазий достичь того, чего финские буржуазные палачи достигли, прикончив рабочих целыми фабриками.
То на сенокосах, то на уборке картофеля; одни в поденщиках у какого-либо мелкого эксплуататора, другие, вопреки своей воле и совести, занимались мелкой спекуляцией, так перебивались теперь в эти трудные дни бывшие рабочие крупной промышленности, борясь с лишениями каждый сам по себе, зачастую конкурируя и вырывая кусок хлеба у своего же товарища, вместе с которым он еще вчера боролся против общего врага. Если еще вчера один выступал за всех и все за одного, то теперь каждый был против каждого, чтобы пробить себе локтями дорогу к куску хлеба. Солидарность рабочего класса, чувство коллективизма и единомыслие трудового народа разлетелись вдребезги вместе с промышленностью и промышленным пролетариатом.