Слава богу, такое закабаление по примеру римских легионов практиковалось не в нашей роте.
Не сказать, чтобы я оказался таким уж дубом в учебе, но технические дисциплины с трудом сдавал на тройки, потенциально близкие к двойкам. Ну, если честно, просто на двойки, откуда их легким движением руки превращали в проходные тройки.
Зато абсолютно необходимые для каждого настоящего воина-комсомольца предметы Историю КПСС, Научный Коммунизм и Марксистско-Ленинскую Философию, она же МЛФ всегда сдавал на твердые пятерки, как и достаточно сложный Морской устав с Тактикой ВМФ Советского Союза.
То есть, оказался я по жизни настоящим, бескомпромиссным гуманитарием, так что никакие технические ВУЗы, технари и прочие серьезные заведения меня теперь совсем не интересуют от слова вообще.
В этой истории я переберусь в Ленинград на пару лет раньше, чтобы избавиться от родительского присмотра и начать взрослую жизнь согласно имеющимся у меня в голове мозгам и знанию будущего.
Ни в каком высшем заведении учиться не подумаю и сдавать математику тоже не придется ни разу, слава богу.
Кстати, даже на техникум время тратить не стану, ни к чему мне это, я точно знаю. Останусь, скорее всего, даже без среднего образования, что совсем какой-то нонсенс по тем временам для ребенка из приличной семьи непьющих родителей.
Во всяком случае в нашем благоустроенном городе, что там творится в сельской местности и далеких от цивилизации городах не знаю. Думаю, что там таких товарищей тоже хватает.
Впрочем, у самого сын даже среднего образования не получил, бросил техникум на третьем курсе, ушел сначала в официанты, потом в рекламщики. Теперь живет на Бали, учит полтора миллиарда индусов надежно и с гарантией выигрывать на ставках в интернет-казино.
Очень расстрою отца своим выбором, я это предчувствую. Он мечтает меня в военное училище пристроить, как и вышло в той жизни, повелся я на его уговоры про большую зарплату подводников, про отдых по три месяца на юге, из них один обязательно в военном санатории. У него самого мечта имелась стать офицером ПВО и учиться в Минске, да не сложилось у бати из-за залета в самоволке, кстати проведенной с моей матерью.
Решил самореализовать свою мечту на сыне, которому оказалось тоже интересно учиться в достаточно престижном заведении.
Именно в здании бывшего приюта принца Ольденбургского, где при кровавом царизме дети-сироты клеили спичечные коробки. Где когда-то учились Пикуль и Виктор Конецкий и которое, что очень немаловажно, находится всего в пятисот метрах от хорошо знакомого Балтийского вокзала.
Только я теперь знаю, что никакого смысла просиживать штаны в училище больше для меня нет, чтобы пять лет в казарме от настоящей жизни, от радостей взросления и девчонок в таком городе, как Ленинград, прятаться. Да и потом, года с девяносто второго, когда все здание социализма рухнуло и раскатилось по кирпичикам, до двухтысячного примерно года военный народ станет очень печально в финансовом плане жить.
По-настоящему впроголодь, по рассказам парней и их жен, так что не мой это выбор в такое интересное для жизни время!
Да и прошел я уже этот период в прошлой жизни, спасибо альма матер за все, что случилось со мной там, за школу жизни и возмужание, за симпатичную форму и плохонькую, но терпимую еду в курсантской столовой.
За то, как нас кормили в местах многочисленных практик и стажировок благодарить не стану, почти везде это трехразовое питание реально оскорбляло человеческое достоинство, иначе такое и не вспомнишь.
Однако, преодоление тягот и лишений военной жизни второй раз меня не очень интересует, с этим делом я и так отлично знаком на личном опыте.
В том же девяносто первом году я буду месячную зарплату подводника делать за один день, правда достаточно тяжелого и нервного труда. А когда выберусь челночить в Польшу, то и до тридцати зарплат за недельную поездку будет выходить без проблем.
Вскоре я уснул на своем креслице, снятся мне первые в училище танцы, когда я, еще лысый первокурсник, с завистью смотрю на шевроны четвертого курса и все девушки в зале кажутся очень красивыми.
Такие, в платьях и на каблуках, со стройными ногами, как сейчас еще можно увидеть на танцах в синеокой Беларуси.
Утром родителей дома не оказалось и я, позавтракав как следует манной кашей, присматривал за сестрой до обеда, перечитывая Ремарка. Потом ушел по легкому морозу в здание профтехучилища на первую тренировку в новом году и новой жизни.
Пришел в хабзай самым первым, поздоровался со вскоре куда-то убежавшим тренером и некоторое время хожу по залу, прикидывая, что тут имеется из гантелей. Штанга с блинами в наличии, правда, стойки для нее нет, значит придется просить кого-то подавать гриф себе лежащему. Есть несколько гантелей и еще тяжелые биты, чтобы стучать ими по грузовым шинам в качестве отражающего элемента.
Вот это отличное упражнение для тренировки рук и плечевого пояса, я занимаюсь с битами, переходя на гантели или штангу. Через час тренировки кисти и локти отваливаются, однако я крайне доволен собой, регулярные занятия однозначно нальют мои руки тяжестью. Прошу появившегося приятеля по прозвищу Буратино подать мне штангу и работаю с одним грифом три подхода.
В общем, раскачиваюсь как следует, после такой нагрузки нет смысла стоять на лапах, как мне предлагает тренер и я возвращаюсь домой, где плотно обедаю и ложусь поспать. Вскоре меня будит появляющаяся в дверях квартиры ревущая сестренка с огромной шишкой на лбу, и я спускаюсь творить возмездие на нашу ледяную горку перед домом.
Кто ее сбил, мне рассказывают доброхоты, поэтому я нагоняю случайного виновника Варюшкиных слез в подъезде и некоторое время воспитываю, пока сам не довожу уже его до слез.
Вот не помню, придут его родители к моим разбираться или нет?
Возвращаясь на горку, встречаю своего приятеля и однокашника Жеку Козлова, теперь радуюсь жизни вместе с ним до самого вечера, с опозданием вспомнив, что собирался прогуляться в старую часть города для полного ознакомления моей памяти с тем, что там имелось тогда.
Старую, потому что она застроена двух- и трехэтажными желтыми домиками, такими своеобразно отличающимися по сравнению с остальной его частью.
Договариваемся с Жекой завтра сходить в кино на двенадцать часов, даже не зная, на какой фильм и я иду домой сушить обувь и куртку.
В нашем кинотеатре начинается завтра какой-то фестиваль иностранных фильмов и все они для нас, школьников, как глоток свежего воздуха то грудь женская мелькнет на экране, то настоящие ужасы показывают.
Что я отчетливо чувствую, так это то, что у меня нет очень уж большого расхождения между молодым телом и умудренной опытом головой, пока меня такая ситуация несказанно радует. Нет никакой радости в том, чтобы смотреть на ровесников и интересующие их занятия с утомленным видом молодого старичка. Так и от тебя самого все шарахаться начнут из-за повышенной взрослости и занудности. Я радуюсь новой жизни, прежнему телу и с удовольствием дышу морозным воздухом, ловко слетая по хорошо укатанной ледяной горке на ногах.
На следующий день с утра чувствую, как пробуждаются ноющей болью мои руки и плечи, на их фоне мышцы груди стонут тихо и не назойливо. Сегодня придется дать отдых мышцам и тренироваться в перчатках, но это уже после обеда.
Пока мы встречаемся с приятелем, то есть, я захожу к нему и под нескончаемые советы его матери мы уходим из дома. Есть у нее такое пристрастие очень переживать за сына, ведь его старший брат маленьким провалился в люк на дороге после дождя и утонул. Поэтому за Жеку Татьяна Никаноровна переживает гораздо больше, чем положено, портит мне приятеля своей добротой и неустанной материнской заботой.
Морозы уже спали и до кинотеатра мы идем пешком, заходя на горку Белых песков и пройдя котлован, снова возвращаемся на тротуар. Я помню, что раньше, гуляя с Жекой, мы часто нарывались на всякие недоразумения с местными птушниками или дворовыми авторитетами, поэтому собираюсь начать его перевоспитание в моем теперешнем духе.
В принципе, Жека неплохо дерется, тоже отзанимался пару лет на боксе в младшей группе, но к сожалению он изрядно робок и теряется от наглых наездов. Впрочем, я тоже в бой не кидался раньше, пока меня конкретно не задевали, зато теперь хочу исправить эти недоразумения. Заодно Жеку перевоспитать как смогу на своем личном примере.
В «Современнике» дают классный японский фильм «Легенда о динозавре» и мы, отстояв здоровую очередь в кассу, радостно орем то от страха, то от восторга. Правда, зал заполнен целиком школьниками, на наших местах нашлась пара каких-то молодцов, наших ровесников, которых я сразу же поставил на лыжи.
Они попробовали чем-то поугрожать нам напоследок, тогда я сразу заявил, что встречу их после сеанса и пересчитаю все зубы, чтобы и не сомневались в моих боксерских способностях.
Уверенный тон заявления и злое лицо подействовали на сверстников, правда сам Жека изрядно перепух от моих действий, как я хорошо вижу. Поэтому не получает должного удовольствия от фильма, собираясь убежать пораньше от намечающихся проблем.
Даже пробует меня на такое малодушие уговорить, вот они недостатки слишком плотной материнской опеки.
Не вздумай, шепчу я ему.
Я сам отлуплю обоих! и я показываю приятелю черную гайку, зажатую в руке.
От нее удар в три раза тяжелее. Я уже отлупил двух птушников вчера, можем и сегодня их встретить, снова подеремся, если их больше окажется.
Жека, наоборот, от моих слов совсем не успокаивается и впадает в тревожный тремор, но нас никто не встречает после сеанса. Потенциальные противники не успели найти группу поддержки, а против моей уверенности оружия у них нет.
Отлично! Жека обрадовался не на шутку.
Чего радуешься? Вот надавали бы им нормально, тогда есть повод. А так! я разочарованно машу рукой.
Мы возвращаемся в кассу и покупаем билеты на вечер, на «Анжелику маркизу ангелов», после чего направляемся в кафетерий «Дюны», где расположена блинная «Русский чай».
Полностью деревянное оформление блинной смотрится круто даже для меня, современного, а в те времена деревянные панели на стенах напоминают мне одно кафе в Хаапсалу, в общем место сравнимо даже с Прибалтикой.
За блинами стоит длинная очередь, встаем и мы, чтобы минут через двадцать ожидания взять мне пару с клубничным джемом по двадцать восемь копеек и пару со сметаной за двадцать шесть. Жека жмется на деньги и берет себе только одни со сметаной, из напитков выбираем сладкий чай, зато я выпиваю сразу два стакана.
Экономить родительские деньги я больше вообще не собираюсь, хорошо знаю, что с ними случится в не таком уж и далеком будущем. В какой мусор они превратятся через десять с небольшим лет.
После пиршества мы гуляем мимо магазина «Балтика», где решилась судьба моей семьи в суровом семьдесят первом году.
К тому времени у моего отца созрела настойчивая идея покинуть патриархальный город на Волге и перебраться поближе к местам, где он служил в армии.
То есть, в Ленинградскую область.
Настолько настойчивая, что разговор даже шел о разводе достаточно крепкой до этого момента семьи.
Он у меня вообще такой, достаточно непоседливый, мужчина. Любит путешествовать, только по разным местам работы, а не по курортам и странам в отличии от меня. Именно путешествовать, как советский человек, за новой работой и свежим трудом.
Я буду учиться в девятом классе, когда батя укатит за длинным рублем на Дальний Восток, пропадет там на целый год, пытаясь устроиться на плавбазу или еще куда. После его возвращения в семье появится цветной новый телевизор за семьсот рублей и много фотографий из разных общежитий с мужскими коллективами. Мне то очень понравилось тогда жить более-менее самостоятельно, только приходилось постоянно присматривать за сестрой. Мать возвращалась с работы к семи вечера уставшая и только успевала приготовить нам еды на завтра.
Без отцовского контроля жилось отлично, даже двойка по алгебре в четверти не испортила мне настроения.
Глава 5 ИСТОРИЯ СЕМЬИ И МЫСЛИ О БУДУЩЕМ
В основном такая идея у отца созрела по сугубо меркантильным причинам, кроме имеющейся любви к перемене мест.
Потому что в трех местах Ленинградской области, как он доподлинно узнал, начались Всесоюзные стройки и чтобы заманить дефицитный нынче рабочий класс, там в ускоренном порядке раздают квартиры. Чего совсем не наблюдается в таком месте, как патриархальный город на Волге, весь усеянный маковками церквей.
Приятели отца с часового завода и через тридцать лет, во время нашей поездки на родину, еще далеко не все оказались живущими в своих квартирах, многие продолжают перебиваться с семьями в бараках, как в конце шестидесятых.
Вот именно эта благая мысль получить благоустроенную квартиру и перебраться поближе к Ленинграду, как огромному городу и колыбели советской цивилизации из волжского, скажем прямо, конкретного такого захолустья послужила основой для переезда моей семьи на северо-запад нашей необъятной Родины.
Да и у детей всяко больше шансов окажется в колыбели Октябрьской Революции на достойную жизнь.
Спасибо отцу за такую идею, жить рядом с Ленинградом в современном городе атомщиков очень правильная мысль.
Не сказать, чтобы отца и нашу семью измучил квартирный вопрос, ибо не смотря на свою молодость и недолгий стаж работы шлифовальщиком на часовом заводе, он успел там закончить вечерний техникум и даже выстроить кирпичный дом на высоком берегу притока Волги.
Отец так и не признался, как у него такое получилось, рассказывая что-то о денежном пособии молодой семье и ссуде на стройку в размере семисот рублей, полученной от часового завода.
Однако, откуда именно взялись дефицитные в такое время кирпичи, цемент и прочее добро для постройки частного дома?
Про это он молчит, как рыба об лед.
Молодая семья получила участок на берегу реки, сначала построила маленькую сараюшку, где я прожил полгода во младенчестве и за пару лет выстроила кирпичный дом нормального размера при небольшом денежном участии со стороны родителей жены, а именно ста рублях, подаренных на крышу дома.
Дед у меня оказался довольно прижимист на деньги, я же пошел в него, пусть и не до такой степени. Зато бабушка моя, мудрая женщина, любила тратить найденные в доме заначки деда и обзывала мужа редким именем Скорпионом Мардарьевичем.
Дед, кстати, хоть и отвоевал все четыре года и был ранен под Ленинградом, оказался не очень доволен советской властью, ибо в революционном семнадцатом году служил как раз в Петрограде мальчиком при лавке. Перспективную и интересную работу в большом городе пришлось покинуть после революции, чтобы вернуться обратно в унылую деревню.
Отец несколько раз упомянул, что его как совсем не пьющего, редкого такого кадра для российской глубинки поставили после окончания технаря на должность инженера в шлифовальном цеху часового завода. Заведовать в том числе распределением спирта для всевозможной протирки и именно наличие жидкой валюты помогло ему построить дом.
Правда, это обстоятельство уже подразумеваю я по мере своей современной испорченности, но до сих пор с этим утверждением не соглашается он сам. Впрочем, мой отец, как глубоко советский человек до сих пор побаивается незримой руки ОБХСС и старается про такие удачные комбинации в своей жизни не распространяться никому.