Старик умолкает, переводя взгляд с одного Ребра на другое. И хотя все чувствуют себя немного виноватыми после такой взбучки (ведь многие действительно перемывали кости Магистрам и управителям Маяка), Наташа видит облегчение и радость на лицах товарищей. Они получат ресурсы. Да, печально, конечно, что Панцирь-3 погиб, но им уже три месяца не привозили витаминов, и многие теперь в плохом состоянии.
Именно об этом Наташа и подумала три дня назад, когда Отто рассказал ей новость. Одной из первых, и девушка немного гордится этим. Лулу потом плакала всю ночь. А она нет, потому что давно уже не плачет иногда страсть как хочется, только глаза как будто высохли. Сейчас, пожалуй, Наташа должна радоваться больше других: если люди станут меньше болеть, им там, в аппаратной, не придется изобретать сто один уникальный способ списать лекарства, которые они выдают страждущим без записи. Просто этот журнал потом смотрят, и если тебя увидят в числе больных добро пожаловать на поверхность. Это почти смешно: ведь большинство жителей идейные, они верят, что попасть на Маяк большая честь. Но при этом в тайне надеются, что эта честь выпадет кому-нибудь другому, не им, не их близким. И все же Наташа не рада. Она злится, и ей хочется надавать тумаков всем вокруг. Какими же надо быть слепыми, чтобы простодушно радоваться витаминам и даже не думать, что Панцирь-7 запросто может стать следующим! Авария там случилась, ну как же
Ей хочется закричать, хочется докричаться до них, рассказать им, что конец уже близок, и она мысленно обращается с мольбой к Большой «Ч», чтобы сегодня на худсовете выбрали ее пьесу. Ведь тогда она сможет донести свою мысль до общества. Но как раз в этот момент Драматург подзывает к себе Асю и Ташира, и начинается церемония. Выглядит все незамысловато. Внизу играет небольшой оркестр, и влюбленные медленным шагом проходят через атриум, а потом встают на выложенную цветной плиткой надпись: «БЧ: 7». Они поворачиваются лицом к старику, и теперь Наташа видит пару только со спины.
Дорогие Ташир и Ася, торжественно произносит Драматург, как только музыка смолкает, вы заявили о своем желании составить пару, чтобы вместе ожидать того дня, когда придет Большая Черепаха. Клянетесь ли вы отныне принадлежать только друг другу и никому больше?
Клянемся, в унисон отвечают молодые.
Клянетесь ли вы не вступать в интимные отношения до второй помолвки?
Клянемся, снова отвечают они, но Наташе чудится, что теперь их голоса звучат уже не так уверенно, а у Аси как будто немного вздрагивают плечи. Но, возможно, это плод ее воображения, потому что ей известна их грязная тайна.
Клянетесь ли вы освободить друг друга от бремени и расторгнуть помолвку, если одного из вас призовут служить делу возвращения Большой «Ч»?
За этой туманной и не в меру пафосной формулировкой стоит вполне конкретный вопрос. Под следующую волну могут попасть оба: как жених, так и невеста. Это супругов разлучать нельзя, а до второй помолвки сколько угодно. И на этот раз они действительно отвечают немного тише:
Клянемся.
Во славу Большой Черепахи и от имени всех жителей Панциря-7 я объявляю вас женихом и невестой! Теперь можете обменяться подарками.
Его последние слова тонут в овациях, вполне искренних: Асю и Ташира многие знают, они считаются крепкой и уважаемой парой. Образцовой даже. И никто не сомневается, что сразу после Сбора, когда можно будет заявить о себе повторно, они станут мужем и женой. Девушка и юноша обмениваются легким поцелуем, а потом преподносят друг другу подарки, как того требует традиция.
Те, кто стоит в заднем ряду, вытягивают шеи, чтобы разглядеть, что же это. А жители верхних Ребер перегибаются через перила, опасно нависая над головами и только каким-то чудом не падая вниз. Наташа подбирается поближе и видит, что Ася гордо демонстрирует собравшимся целый кусок красивого желтого мыла и накрахмаленное полотенце. Надо же! Ташир, должно быть, потратил не меньше двух литров, чтобы купить такие подарки. Мыло продают крошечными кусочками размером с фалангу, не больше, и такой кусочек стоит сто миллилитров! Полотенце, скорее всего семейная реликвия. Таких белых давно уже не делают. Наверное, оно принадлежало его сестре или матери, а может, еще бабушке.
Но презент от Аси выглядит даже более шикарно, когда она разворачивает сшитый из разноцветных лоскутов пиджак. Такой чистенький, с иголочки, подогнанный по фигуре и с блестящими металлическими пуговками. Не зря ее называют лучшей швеей в Панцире-7. Только она способна собрать настоящий шедевр из ничего!
Ах, вот это любовь! вздыхает Наташина соседка, вытирая скупую слезу.
А потом Драматург снова делает знак оркестру, и стены содрогаются от гудения сотен голосов, которые в едином порыве подхватывают утренний гимн:
Море, храни Черепаху!
Пусть путеводной звездой
В пику кромешному мраку
Светит Маяк над водой!
Пусть разрезают пространство
Острые бритвы лучей,
Чтоб возвратилась из странствий
Наша Великая «Ч»!
Смело, товарищи, в ногу!
Дух наш не сломят Слоны!
Мы пролагаем дорогу
К землям, где мы рождены.
Волны отступят по взмаху
Сильной, суровой руки.
Море, храни Черепаху,
Панцири и Маяки!
Последняя нота звучит особенно громко и торжественно, и ее долго тянут, как будто это не звук, а карамель, которую можно катать во рту, пока она совсем не растает. А потом люди снова аплодируют молодым. Ася и Ташир держатся за руки, широко улыбаются, кивают во все стороны в ответ на поздравления, и это один из тех счастливых моментов, когда забываются распри между Ребрами, взаимные упреки, голод, жажда и вечный холод. Все радуются тому, что в мире еще осталась любовь, и она как будто бы заражает всех вокруг, передаваясь от человека к человеку. Многие пары обмениваются поцелуями, друзья и соседи обнимают друг друга. И когда Лулу, пробравшись через толпу, повисает у Наташи на шее, она тоже ненадолго отвлекается от мрачных мыслей и крепко прижимает к себе подругу.
И вдруг внизу что-то происходит. Раздается какой-то звук, который не сразу долетает до верхних Ребер, но когда он пробивается через общий восторженный гомон, начинается цепная реакция. Первыми замолкают Магистры, и дальше тишина катится снизу вверх, нарастая по экспоненте. В этом звуке нет ничего угрожающего, просто его здесь слышат так редко, что он нарушает привычный ход вещей: это гудит, поднимаясь, старый лифт.
Наташа выпускает Лулу из объятий, они вдвоем проталкиваются к перилам и смотрят вниз, где люди поспешно расступаются, пропуская троих пришельцев. Двое из них облачены в грязно-серые плащи с такими глубокими капюшонами, что совсем не видно лиц. И впору было бы спросить, как они вообще видят дорогу, но это неуместный вопрос. Видеть должны не они, а их, и для этого они носят на шее колокольчики.
Слепые, шепчет Лулу, хотя Наташа уже и так это поняла. Но кто это с ними?
Подруги переглядываются и пожимают плечами. Человек, которого ведут двое Слепых, подталкивая его в спину, им совершенно не знаком. Они не видят лица его закрывают волосы, очень длинные, спутанные, грязные. Но именно волосы и выдают чужака. В Панцире-7 экономят на всем, и на мыле в том числе, и мужчины, как правило, бреются наголо, чтобы не обременять семью лишними расходами. Есть, конечно, и денди, вроде Отто, которые гордо носят «ёжик», но это чистой воды эпатаж.
Незнакомец идет неуверенно, его шатает из стороны в сторону, как будто он болен или слишком долго шел и умирает от усталости. Слепые толкают его, он запинается, но не падает. Драматург пристально смотрит на мрачных конвоиров и незваного гостя, тяжело опирается на трость и не делает ни одного движения навстречу. Стоит гробовая тишина, только колокольчики тренькают при каждом шаге. Наконец, троица добирается до цветной надписи на полу, где только что стояли Ася и Ташир, но теперь они отступили, слившись с толпой внизу. И тогда Слепые швыряют чужака на пол, к ногам Драматурга. В этот момент они напоминают двух охотничьих собак, которые нашли в камышах подстреленную утку и теперь с гордостью показывают трофей хозяину.
Кто такой? коротко спрашивает старик.
Болтался в тоннеле, отвечает один из конвоиров. И Наташа видит краем глаза, как подруга вздрагивает от его резкого, грубого голоса. У нее со звуками какие-то проблемы: она их то ли видит, то ли осязает, но, в любом случае, сейчас Лулу чудится что-то неприятное. Мы поймали. Пытался проскочить мимо.
Человек распростерся плашмя на полу. Он тяжело дышит и не двигается. Драматург делает шаг в его сторону и тростью подцепляет за подбородок, заставляя поднять голову.
Кто ты? спрашивает он.
Анджей, хрипло отвечает чужак. Из Панциря-3.
***
Лулу всегда быстрее других соображает, откуда подует ветер. Хотя ветер она может только представить, но это не так трудно. Однажды они с Отто уединились в вентиляционной комнате. Нет, ничего такого! Просто он знал, что его девушка любит представлять разное с поверхности, и привел ее в это помещение, когда продували систему. За миг до того, как Лулу ощутила на лице потоки теплого воздуха, она услышала нарастающий гул, и тогда поняла, что ветер всегда с чего-то начинается.
Сейчас она слышит такой же гул. Нет, еще только преддверие гула, но уже знает, что надо делать.
Пойдем! Быстрее! бросает она Наташе и хватает подругу за руку.
Куда? спрашивает та, сбитая с толку.
Вниз, кратко отвечает Лулу.
И только по этой причине им удается первыми добраться до лестницы и скользнуть в атриум до того, как гул голосов достигнет пика, и все посыплются вниз, как тот самый сушеный горошек. Отто уже здесь, занял им место в первом ряду, и девушки пробираются через толпу Магистров, Кандидатов и самых проворных из Одаренных. Конечно, Подмастерья не полезут к ним: в атриуме очень хорошая акустика, даже наверху слышно каждое слово. Но нижние Ребра вплоть до четвертого оккупируют за полминуты, это уж наверно.
Люди в атриуме стоят полукругом, окружив Драматурга, Слепых и незнакомца, но не очень близко никто не хочет подхватить заразу.
О, Большая «Ч»! невольно выдыхает Лулу, прижав руки к груди.
Теперь она может как следует разглядеть пришельца из Панциря-3, потому что стоит чуть за спиной у Драматурга и смотрит прямо в лицо Анджея. Он довольно молод. Бледный, глаза темные, но он сильно щурится от яркого света, так что они могут быть и светлее, чем кажутся. Девушка мысленно убирает с его лица черную щетину, смывает грязь и паутину с волос черных, да, кажется, все-таки он черноволосый и получается очень даже ничего.
Какой милашка, произносит она вслух.
Лулу! тут же одергивает невесту Отто. Тебе не стыдно? Я вообще-то рядом стою.
Я с эстетической точки зрения, с жаром возражает Лулу, но все равно краснеет.
Наташа молчит, не обращая внимания на их перепалку.
Тем временем, Драматург все еще держит Анджея «под прицелом» своей трости, как бы говоря: одно неверное движение и я сломаю тебе нос. Впрочем, мужчина, кажется, обессилел настолько, что даже смотреть вверх ему трудно. Старика это, очевидно, не трогает, и когда он задает следующий вопрос, в интонациях нет и намека на дружелюбие:
Из Панциря-3, значит? Но там ведь никто не выжил. Три дня уже прошло.
Три дня? переспрашивает Анджей, с трудом поворачивает голову и обводит людей воспаленным взглядом, а потом добавляет совсем тихо, так, что его слышат только те, кто стоит ближе всего: Мы шли так долго?..
Мы? уточняет Драматург.
Да. Нас было трое. Где я?
В Панцире-7. Но ты пришел один. Где твои спутники?
Мужчина опускает голову, быстро облизывает сухие, покрытые коркой губы.
Погибли, говорит он. Пожалуйста, дайте мне воды!
О, Большая «Ч»! Бедняжечка! тихо произносит Лулу, качая головой, и Отто берет ее за руку, сжимает пальцы в знак поддержки. Им, правда, очень-очень жаль этого парня. Но, конечно, никто не откликается на его просьбу. Всякий разумный человек понимает: если Анджей шел через тоннели, он почти наверняка заражен и опасен для окружающих. Это не передается через дыхание, и если просто стоять поодаль, вот как они сейчас, ничего страшного не случится. Но никто не должен приближаться к тем, кто находился в зоне заражения, нельзя дотрагиваться до них, брать у них что-то из рук и все такое прочее. Драматургу, конечно, можно. Он каким-то образом все эти годы умудрялся оставаться здоровым, а потому многие считают его не совсем человеком. По крайней мере, Лулу уверена: их старший не такой, как все. Он из другого теста.
Как ты дошел сюда без костюма Слона? спрашивает Драматург, пропустив последние слова мимо ушей. Все знают, что воздух там отравлен. Ты должен был умереть, как и твои спутники, причем еще в первые часы. Как тебе удалось выжить, и почему только тебе?
Человек издает слабый стон.
Я не знаю. Прошу вас, воды хотя бы один глоток
И почему вообще вы оказались в этих тоннелях? Электричество отключили ночью. Все спали. А вы что там делали? Или вам было известно об аварии заранее?
Но Анджей, кажется, уже ничего не слышит.
Умоляю, сжальтесь я хочу пить
Бедняжечка, повторяет Лулу с горечью.
И в этот момент кто-то отталкивает ее в сторону, а Отто шипит:
Наташа! Стой, что ты делаешь?
Но та делает вид, будто не слышит. Наташа решительно выступает вперед, не обращая внимания на громкий шепот. Она подходит к лежащему на полу мужчине и опускается на колени рядом. А потом, к удивлению товарищей, негодованию Лулу и ужасу Отто, снимает с пояса фляжку и подносит к губам незнакомца.
Наташа! шипят ее друзья в унисон.
Только уже поздно. Анджей дрожащей рукой хватает фляжку и припадает к ней с такой жадностью, что будь там и все пять литров из резервуара, он осушил бы ее одним глотком. Но, кажется, Наташа «села на мель», как они это здесь называют, и носила с собой совсем немного воды. Мгновение и фляжка пустеет.
Анджей протягивает ее владелице и, глядя девушке в глаза, с благодарностью произносит:
Спасибо.
Лулу следит за происходящим широко открытыми глазами. Отто так сильно сжал ее руку, что пальцы занемели, но она даже не реагирует. Ее лучшая подруга только что отдала свою воду человеку, который заражен с вероятностью девяносто девять процентов. Это самоубийство. Ее выбросят в открытое море вместе с этим несчастным! Но Наташа как будто не понимает, что уже стоит на краю пропасти, она не берет фляжку и обводит взглядом собравшихся.
У кого-нибудь еще есть вода? требовательно спрашивает она.
Люди перешептываются. Некоторые, не стесняясь, крутят пальцем у виска. Девушка ищет в толпе друзей и бросает на них умоляющий взгляд.
Лулу! Отто! Я же знаю, что у вас есть. Я верну все до капли! Ну же!
Но они не двигаются с места.
Да что с вами, люди?! в отчаянии восклицает Наташа. Неужели вам настолько все равно? Этот человек шел сюда три дня, все его близкие погибли, а вам пару глотков жалко? А если бы кто-то из вас оказался на его месте?
Они не отвечают, только выразительно переглядываются. Лулу слышит, как кто-то за ее спиной произносит:
Больная. Совсем как ее папаша
Она хочет обернуться, но боится, что стоящий прямо за ней злопыхатель увидит слезы, которые наворачиваются на глаза от осознания, что подруга переступила черту, и жить ей осталось всего-ничего. И тогда Драматург начинает аплодировать. Ну, не то чтобы аплодировать, просто несколько раз хлопает в ладоши. Все это время он стоял в двух шагах, но не попытался вмешаться, а только бесстрастно наблюдал за происходящим.
Браво, Наташа! говорит он, даже не скрывая сарказма. Браво! Именно на таких героях, как ты, и держится весь наш мир. На таких вот щедрых и самоотверженных. И воду свою отдала, и фляжку подарила. Да-да, кивает он, и когда Анджей вновь пытается вернуть фляжку Наташе, выбивает ее тростью у него из рук, и даже не думай брать ее! Если он заражен, ее надлежит утилизировать. А ты купишь себе новую, у тебя ведь воды целый бассейн, да?