Брай передает Роу свой бокал с вином и чувствует на себе взгляд Элизабет, но не смотрит на нее. Элизабет вновь поворачивается к Роу и говорит, слегка прищурив глаза:
Ей нужно сделать укол против столбняка, Роу. Гвоздь, который проткнул ей ногу, был ржавый и очень старый.
Элизабет мягко вмешивается Брай.
Элизабет переводит глаза на Розалин, ища поддержки, которую не видит от Брай. Но Розалин уже отошла в сторону.
Если у нее появятся какие-то признаки лихорадки или инфекции, я сразу отвезу ее к Эмме, чтобы она дала Лили гомеопатические препараты.
Элизабет громко выдыхает.
Люди все еще умирают от столбняка, вполголоса говорит она.
Ответный взгляд Роу говорит Элизабет: «Заткнись».
Столбняк не заразен, Элизабет, говорит она сквозь зубы.
Я знаю, что не заразен, Элизабет говорит отрывисто, ее голос становится выше.
Тогда что ты так распереживалась?
Элизабет качает головой, прежде чем ответить:
Потому что веришь ты или нет, Роу, я забочусь не только о своих детях.
Брай встает из-за стола.
Ну, все-все, это уже слишком. Элизабет, Роу, конечно же, будет внимательно следить за Лили. Малейший признак заражения и они сразу поедут к доктору, так ведь, Роу?
Роу делает большой глоток вина и кивает, поднимая руку к небу для пущей убедительности.
Господи, ну конечно! Я же всегда слежу за ее здоровьем!
К счастью, Роу в этот момент не видит, как скептически приподнимается бровь Элизабет, будто Роу самая большая лицемерка, которую она видела. Брай кладет руку Роу на плечо, давая понять, что она не одна.
Слушайте, дети вроде бы довольны, а я еще не доела свой великолепный бургер. Как насчет того, чтобы вернуться к еде? Розалин говорит так, словно уже присутствовала при подобных сценах и привыкла обезвреживать гранаты, которые женщины швыряют друг в друга.
Наступает хрупкое перемирие. Роу обнимает Элизабет одной рукой и говорит:
Спасибо за помощь, Элизабет, я очень тебе благодарна.
Элизабет тоже обнимает Роу:
Без проблем, всегда готова помочь.
Брай замечает, как быстро они прерывают объятие и выходят в сад.
* * *
Брай делает себе бургер, берет вино и идет за тот конец стола, где сидит Розалин. Она садится на траву, недалеко от Розалин, занятой своим бургером. Если бы Брай сидела с Роу, она не стала бы брать мясо: препирательства испортили бы ей аппетит. Розалин улыбается, когда замечает Брай, и перекидывает ноги через скамейку, чтобы сидеть лицом к лицу. Брай виновато улыбается:
Простите, там все вышло как-то напряженно.
Розалин пожимает плечами:
Вам не нужно извиняться. Бедняжка Лили, ей было очень больно.
Я насчет спора о том, ехать ли в больницу
Розалин кивает. Она не могла не заметить этого напряжения, думает Брай, но выражение лица новой соседки остается безучастным. Брай, осмелев от вина, продолжает говорить.
Просто у Роу и Элизабет разные точки зрения, понимаете, и иногда из-за этого возникают сложности.
Сложности всегда возникают, когда у людей разные взгляды на воспитание детей. Я запомнила это с тех пор, как у моих друзей были маленькие дети.
А, так у вас самой нет детей? Брай пытается говорить беспечно, но у нее не выходит.
Честно говоря, у меня никогда не было материнских амбиций, как у других женщин. Мне нравятся чужие дети, я обожаю своих племянников, но я никогда не видела себя в роли матери. Так что, когда мои друзья начали активно заводить детей, я уехала в Италию учиться скульптуре.
Розалин отправляет последний кусок бургера в рот и вытирает губы салфеткой.
Бургер Брай застывает на полпути между тарелкой и ртом.
Вы учились скульптуре в Италии?
Розалин кивает.
Да, а потом я влюбилась и не могла даже думать об отъезде, поэтому решила остаться и жила недалеко от Флоренции, девятнадцать лет
Не закончив, Розалин поднимает голову вверх: за спиной у Брай появилась Роу.
Привет, девочки, вы не против, если я к вам присоединюсь?
«Да еще как против!» думает Брай, но Роу уже садится, и Брай вынуждена подвинуться, чтобы освободить ей место.
Как Лили? спрашивает Розалин, с неподдельной заботой склоняясь к Роу.
О, она в порядке, очень довольна, что может посмотреть мультики: у нас дома нет телевизора, так что для нее это особое удовольствие, сообщает она с заметной гордостью в голосе.
«Ага, а как насчет ваших трех айпадов?» ехидно думает Брай.
Я, правда, все еще на нервах от всего этого, Роу озирается, нет ли поблизости Элизабет, и продолжает: Что вообще Элизабет о себе возомнила? Вся эта ерунда про столбняк! Дичь какая-то. Фуу, Брай, ты что, ешь бургер?!
Роу делает такое лицо, словно от одного слова «бургер» у нее во рту возникает неприятный привкус. Она отодвигается от Брай, а та, стараясь подражать Розалин, не обращает внимания и откусывает еще. Но теперь, в присутствии Роу, мясо отдает кровью, будто оно еще живое. Она бросает оставшуюся половину бургера на тарелку и с трудом проглатывает последний кусок.
Я вот о чем, продолжает Роу. Я знаю, что у нас с Элизабет разные взгляды, и я ее уважаю, серьезно, но я считаю, было бы круто, если бы она отвечала мне тем же и уважала мой выбор: не вкалывать моему ребенку вредные металлы и бесполезные токсины. Понимаете, о чем я?
Роу пристально смотрит на Розалин, которая опускает глаза на свой бокал, а затем говорит:
Я, конечно, верю в принцип «мой ребенок мой выбор», но
Да! Именно об этом я и говорю: мой ребенок мой выбор.
Роу улыбается. Она переводит взгляд с Розалин на Брай и обратно:
Знаете, Стив это мой партнер недавно прочитал статью о том, что собираются ввести обязательную прививку от ветряной оспы. От ветрянки, представляете? Это как? Она же вообще не опасна! Конечно, это все ради денег, фармацевтические компании зарабатывают на одной вакцине миллиарды долларов в год.
Громкий крик вырывается из маленького ротика и проносится через весь сад.
Мама, мамочка! кричит Альба.
Брай достаточно одного взгляда на свою извивающуюся дочь, чтобы понять, что та вот-вот описается. Или это уже произошло. Она ищет глазами Эша, но тот занят в очередной раз подливает всем вина.
Уже иду, Альб! кричит она в ответ и неохотно поднимается. Улыбается Розалин и на короткое мгновение испытывает вину за то, что завидует свободе этой немолодой женщины.
* * *
Роу увозит Лили домой, как только Элизабет заканчивает раскладывать меренги, ягоды и взбитые сливки. Элизабет не просит Роу остаться, а Роу не усердствует с прощальными благодарностями. Брай выносит несколько мисок с пудингом в сад для Джеральда, Криса и Джейн, которые все еще сидят вместе за одним концом стола. Элизабет садится напротив Брай, рядом с Шарлоттой, а остальные как попало втискиваются за недостаточно большой стол. Брай приятно, что Розалин сидит близко. Все едят сладкое, и некоторое время стоит тишина. Затем Шарлотта обращается к Элизабет слишком громко, чтобы это можно было принять за личный разговор:
Что произошло на кухне, когда маленькая девочка поранила ногу? Я хотела зайти, но, судя по звукам, там было небезопасно.
Брай наблюдает, как ее подруга оглядывает присутствующих, проверяя, все ли здесь свои, и, убедившись, что она в безопасности, делает глоток вина и произносит тихим голосом, словно не должна была этого говорить:
Роу антипрививочница, она наотрез отказалась везти Лили на укол от столбняка.
Да ладно! восклицает Джейн, а остальные охают.
Да-да, Элизабет качает головой, я пыталась поговорить с ней, но она уперлась и все.
Эш под столом убирает руку с колена Брай.
Так что же, Лили вообще не привита? Шарлотта, как всегда, говорит слишком громко.
Элизабет собирается ответить, когда Джек, тихий мирный Джек, перебивает свою жену.
Нет-нет, они делали какие-то прививки, так ведь, Брай?
Лучше бы Джек не втягивал ее в это. Теперь все смотрят на нее и ждут, что она скажет.
Лили заболела после одной из прививок, не помню после которой. У нее была очень высокая температура, и ничего не помогало. Тогда Роу обратилась за помощью к Эмме это наш местный гомеопат, поясняет Брай для Розалин. Эмма посоветовала ей белладонну, и наутро Лили стало лучше, так что теперь они с опаской относятся к прививкам, но да, мне кажется, большинство из них у Лил есть. Очень вкусная меренга, Элизабет, это из той новой
Но Элизабет перебивает ее, будто не слышит похвалу:
Брай, ты забыла упомянуть, что всезнающий Стив прочитал пару постов в соцсетях и решил, что знает больше, чем миллионы экспертов, использующие информацию сотни лет научных исследований.
Да ладно тебе, Элизабет! Дело же не в
Но Шарлотта говорит громче, чем Брай:
Простите, но в моем понимании все, кто не прививает своих детей, чертовы идиоты и совершенно не заботятся о своей семье. Гигиена и обязательная вакцинация это единственный путь прогресса, если вам интересно мое мнение.
Да кому оно интересно, говорит Брай, но так тихо, что ее слышит только Эш.
За другим концом стола Джейн, повернувшись к Джеральду и Крису, говорит:
Крис, ты, наверное, слишком молод, чтобы помнить полиомиелит, но мы с Джеральдом знаем, как это было ужасно. В этом проблема молодых они не помнят
Брай не слышит продолжения, потому что снова вступает Элизабет:
Конечно, я бы хотела, чтобы Клем была привита, но наш терапевт, доктор Паркер, сказал, что это слишком рискованно. Вы знаете, он не оставлял практики до семидесяти пяти лет. Сейчас таких великолепных врачей не осталось. Мы доверяли ему во всем, так ведь, Джек?
Джек кивает:
Да, полностью.
Эш опирается на стол, чтобы встать. Брай чувствует, как от него исходит тяжелый и приторный запах вина, когда он шепчет ей на ухо: «Уже поздно. Пойду соберу Альбу, хорошо?»
Элизабет говорит, не обращаясь ни к кому конкретно:
Проблема с антипрививочниками в том, что все они помешаны на теории заговора. Они не лучше, чем эти чокнутые плоскоземельщики. Пожалуй, даже хуже плоскоземельщики, по крайней мере, не подвергают наших детей опасности.
Нам пора, Брай встает чересчур резко, едва не опрокинув тарелку. Альбе уже пора спать.
Брай посылает всем воздушный поцелуй и обнимает Элизабет, которая тихонько говорит ей на ухо: «Я тебе недавно отправила письмо, прочти его, когда будет время». Уходя, Брай в последний раз бросает взгляд на Розалин и понимает, что та была единственным человеком, кроме Эша, кто не сказал ни слова.
Серьезно? укоризненно говорит Брай, когда Эш открывает еще одну бутылку красного. Альба уснула, и они остались на кухне вдвоем.
Эш не обращает внимания, и Брай понимает, что слишком устала, чтобы спорить. Эш потирает лоб, прежде чем заговорить:
Брай, сегодняшний вечер это было сплошное мучение.
Я не хочу обсуждать это сейчас, Эш, ты пьян.
Брай не отказалась бы выпить еще вина, но она должна подавать пример. И она наливает себе воды. Эш не унимается:
Я не могу больше врать нашим друзьям, Брай, просто не могу.
Да не вру я им!
Два года назад она стояла прямо здесь, в этой кухне, и ты сознательно дала ей поверить, что Альба привита.
Брай прекрасно понимает, о чем он говорит. Элизабет пришла выпить кофе и обсудить ремонт в доме Эша и Брай и увидела письмо от врача с напоминанием о прививках Альбы. Она опустила одну руку на письмо, а другую прижала к груди и сказала:
Какое облегчение, что вы поступаете правильно, Брай. Какое облегчение.
Брай открыла было рот, чтобы ответить, но Элизабет уже пустилась в рассказ о небольшой стычке у школьных ворот с участием родителя, сомневавшегося в необходимости вакцинации, и Брай промолчала. Это было несложно; в конце концов, она уже давно стала профи в сокрытии неудобных эпизодов своей жизни.
Эш делает глоток вина:
Поправь меня, если я ошибаюсь, но ведь ты никогда не говорила своей лучшей подруге, что Альба не привита.
Не смей выставлять меня плохой! Ты даже не пытаешься что-то понять! Элизабет моя лучшая подруга, она знает, что случилось с моим братом, знает, что из-за вакцины он никогда не сможет говорить, и она никогда не спрашивала меня напрямую, прививаемся мы или нет. Думаешь, почему?
Потому что она думает, что мы прививаемся. Потому что считает нас разумными и ответственными родителями.
Чушь собачья. Она не спрашивает, потому что в курсе, что мы не прививаем Альбу. И не будем.
Эй-эй! Прости, но это ты ее не прививаешь. Меня вообще никто не спрашивал я же, блин, всего лишь ее отец!
Хватит, я сейчас не буду с тобой ничего обсуждать: ты пьян и не можешь разумно мыслить.
Да пошла ты. Лучше проверь свою почту.
Брай закрывает за собой дверь в спальню. Эш поспит сегодня в гостевой комнате. Он так часто спит там в последнее время, что Альба на днях назвала ее «папиной комнатой». Брай падает на кровать и открывает письмо от Элизабет. Она читает его, потом перечитывает, а затем швыряет телефон через всю комнату и тут же хочет, чтобы он опять оказался у нее в руке, чтобы она могла снова и снова кидать его в окно, смотреть, как трескается и разбивается стекло и как разлетается на кусочки ее жизнь.
Суд графства Фарли
Декабрь 2019 года
Мой ребенок мой выбор, мой ребенок мой выбор!
Слова отдаются в груди, как бой барабана. Каждый раз, когда я скандирую их, они обретают дополнительную мощь и убедительность. Стоящая рядом со мной Софи берет меня за руку. Ее глаза полны слез, но она продолжает размахивать плакатом, к которому прикреплено фото ее сына Себа, а внизу написаны даты его невероятно короткой жизни: 13 мая 2017 года 8 июня 2018 года. Себ умер через неделю после прививки КПК. В свидетельстве о смерти указано: «синдром внезапной младенческой смерти», но это ложь. Настоящая причина: «смерть от вакцины», как и написано на плакате Софи. Я держу ее за руку. Она называет меня «сестрой по оружию». Я улыбаюсь и сжимаю ее руку.
Вчера в новостях показали фотографию милой девочки в больнице. У меня защемило сердце, но я испытала и злость: где фотографии Себа и сотен других детей и семей, ставших жертвами вакцин? Фил, основатель движения «Свободы от вакцин», отправил нашей группе сообщение в чате после того, как увидел это фото. Сейчас нас уже больше сотни, и каждый день Фил добавляет новых людей. Он написал, что история повторяется: мы храброе меньшинство, которое прокладывает путь к лучшему будущему. Подумайте обо всех храбрецах, которые сражались против рабства, о суфражистках и всяких активистах разве над ними не смеялись, не называли тупыми, опасными и заблуждающимися, как и нас? Мы творцы нового этапа истории, искатели истины; мы Давид, поднявшийся против Голиафа. Вот что сказал Фил.
Слышатся возгласы, когда рядом с нашей группой останавливается черная машина и двое полицейских протискиваются к обочине. Они вытягивают руки, чтобы мы не подходили слишком близко. Вчера один из новых членов группы бросил в отца той девочки яйцо, попал ему в руку. Фил сказал нам, что это не должно повториться, а новенький пробормотал, что бросил бы чего похуже что-нибудь ядовитое, если бы смог достать. Я чувствую облегчение, что сегодня он не с нами.
Мы начинаем кричать громче, когда родители маленькой девочки проходят мимо. Они не смотрят по сторонам, только вперед. Лица у них худые, серые, ничего общего с фотографиями здоровой радостной семьи, которые тиражирует пресса. Как только мать и отец исчезают внутри, Фил встает на перевернутое ведро, рядом с ним его дети в футболках «Жить или умереть решать родителям». Он вскидывает кулак вверх и отбивает новый ритм «Свободу от прививок! Свободу от прививок!» Софи отпускает мою руку, чтобы поднимать свою в такт с Филом, скандировать вместе с ним. Интересно, Фил тоже ее «брат по оружию»? Надеюсь, что так. Тогда и мы с ним были бы братом и сестрой. Я начинаю любить свою новую семью.