На больничной койке Кораблёв пролежал не долго. Около недели. Врачи диагностировали сотрясение мозга и несколько сломанных и треснувших рёбер. После необходимой терапии с ссадинами и синяками на лице его благополучно отправили на домашнее излечение сроком ещё на две недели.
К его большому удивлению за все эти, казалось бесконечные дни, его ни разу не пришли навестить одноклассники. Однако больше всего его беспокоило поведение Жанны и её внезапно оглохший телефон.
Несколько раз он порывался выйти из дома, чтобы встретить её по дороге из школы, но любимая бабушка каждый раз мужественно преграждала ему путь. Она почти силой загоняла его обратно в постель, требуя соблюдать назначения докторов. Но Димон, данным ему от природы чутьём подозревал, что бабушка знает нечто больше, чем положено ему. И потому он ещё настойчивее продолжал крутить циферблат телефонного аппарата в тщетной надежде услышать голос любимой девушки. Но телефон по-прежнему продолжал лишь длинно и монотонно мычать, обрываясь серией своих коротких однообразных гудков.
Всё разрешилось только, когда он вернулся на занятия в школу.
Перемены, которые произошли за такой короткий срок в классе и школе, были по истине грандиозными. В числе одноклассников он больше не застал Олега, спешно уехавшего к бабушке в Саратов. Не было среди учеников и Пашкея, который почему-то перешёл в школу, находившуюся даже не в их районе. Молодая англичанка тоже больше не преподавала в школе. А их классным руководителем теперь стал учитель физики, очень нудный и придирчивый тип.
Но самым страшным известием для Димона стало известие об отъезде Жанны. Её отец кадровый военный получил срочный перевод куда-то на Дальний Восток и они в одночасье покинули город всей семьёй.
Кораблёв прекрасно понимал, что все эти события были непосредственно связаны с их происшествием. И никто кроме отца Олега не мог устроить подобные перестановки.
В сущности, Димону было бы вообще глубоко наплевать на все эти изменения в школе, если бы не отъезд Жанны! Она ни разу не навестила его ни в больнице, ни дома. Она даже не позвонила ему перед отъездом? Неужели его случайные подозрения были не напрасны? Неужели он, в самом деле, был лишь игрушкой в её руках? Но почему, за что? Димон непрерывно терзал себя подобными вопросами, не в силах найти на них адекватный ответ.
На все его расспросы одноклассники лишь пожимали плечами, но внятно объяснить ничего не могли.
В надежде узнать хоть что-то, он выбрал однажды удобный момент и прижал к стенке Женька, который замешкался в спортивной раздевалке. Насмерть запуганный в отделении милиции толстячок, поначалу только брызгал слюной и что-то очень сбивчиво бубнил себе под нос. Однако лёгкий удар под дых мгновенно привёл его в чувства и он в хронологической последовательности быстро рассказал о том, как ребята покинули класс. Никаких дополнительных подробностей, особенно про Жанну, он так и не сообщил.
На выходе из раздевалки Женёк вдруг набрался смелости, окрикнул Кораблёва и спросил: «Слушай! Я до сих пор не могу понять! Как ты догадался, что это подстава?»
Подстава? удивился Димон.
Ну, да. Ну, что Олег всё это затеял только для того, чтобы тебя, как грабителя, милиции выдать! пояснил Женёк и тут же осёкся, понимая, что проболтался. Только ты это Не говори никому, ладно? А то мне от ментов попадёт здорово!
Ах, вот оно что? А, я-то думал! воскликнул Кораблёв, глядя на испуганного одноклассника. Ладно, ладно, Женёк! Не боись! Всё очень просто. Машины там не было. Помнишь? Олег про машину отцовскую говорил. Не было её там. Просто не было машины. Вот и всё. И Пашкея в сквере тоже не было. А то, что это подставой было, я только что от тебя узнал, спасибо!
Похлопав по плечу, наказанного собственной болтливостью одноклассника, Димон вышел из спортзала, полностью ошарашенный этим новым известием. Карты Олега теперь легли перед ним на стол полностью раскрывшись, но облегчения от этого он так и не получил.
Ещё какое-то время, Кораблёв поддерживал себя уверенностью в том, что обязательно отыщет Жанну. Он даже посетил воинскую часть, где служил её отец, в надежде получить его новый адрес. Но дежурный на КПП быстро остудил его пыл лаконичным отказом. Пойти же к отцу Олега он не решился, прекрасно сознавая тщетность подобной затеи.
Чувство нестерпимой обиды не покидало его не на минуту. Он всё ещё тешил себя надеждой, что догадки его не верны и однажды Жанна позвонит или хотя бы напишет ему. Но почтовый ящик, в который Димон заглядывал дважды день, оставался совершенно безучастным к его надеждам и переживаниям.
Когда все разумные сроки прошли, поселившееся отчаяние впустило к себе ненависть. Ту самую ненависть за предательство, которая до неузнаваемости изуродовала портрет некогда любимой девушки.
И вот однажды Кораблёв словно услышал, как где-то глубоко в груди жалобно взвизгнула и порвалась невидимая струна.
Он подошёл к окну и посмотрел вниз. Димон даже представил, как его уже фактически мёртвое тело летит с пятого этажа, а затем А затем, словно ударом клюшки, он резко отогнал противную липкую мысль прочь, и задёрнул штору.
Остаток осени и зиму Кораблёв провёл в состоянии глубокой депрессии. Он не выходил на любимый каток погонять шайбу. Даже в кино затащить его было теперь совсем не просто. Появившаяся раздражительность стала мешать его общению со сверстниками и он всё больше времени проводил дома за чтением книг и уроками.
Неукротимая река времени снова безжалостно бросила его на очередной каскад и притопила в бурлящем потоке. Когда же пороги были позади, оказалось, что тёплого и уютного течения уже нет и могучая река теперь стремительно несёт его по направлению к смертельно опасному водопаду, который был ещё не виден, но уже неумолимо стоял на его пути.
Солнце становилось теплее с каждым днём. Снег в городе таял на глазах и новорожденная весна уже рвалась на волю из набухших почек. Воздух насыщенный озоном кружил голову. А восторженное чириканье воробьёв пробуждало в душе какие-то чистые высокие порывы.
Тепло в этом году пришло слишком рано и потому март, перевалив через свою календарную половину, оделся уже по апрельской погоде.
Димон постепенно избавлялся от болезненной тоски. Где-то в прогорклой черноте тающих сугробов растворялись последние, запёкшиеся на душевных ранах корочки кровавой обиды.
Он наконец-то начал вдыхать полной грудью, улавливая забытые ароматы, и радовался первым, пусть ещё не самым ярким, но уже цветным наброскам ранней весны.
Девчонки, словно чувствуя это чудесное исцеление, начали смело оказывать ему свои знаки внимания, что больше не вызывало у него недавнего раздражения.
Прекрасный весенний день близился к завершению. Ближе к вечеру, когда сумерки были уже на пороге, Кораблёв направился в институт на подготовительные курсы. Он как обычно зашёл в трамвай и даже уселся на одиночное сидение у окна ближе к задней площадке.
Через пару остановок полупустой вагон наполнился пассажирами, плотно занявшими центральный проход. Заводчане дружно возвращались домой после дневной смены.
Вдруг, где-то в середине вагона, случайно взглянув поверх голов сидящих пассажиров, Димон заметил знакомое лицо. Они встретились глазами на какое-то мгновение, но Кораблёв всё же успел узнать своего бывшего одноклассника. Пашкей воровато зыркнул в его сторону глазами и тут же спрятался за чужими спинами.
Димон сотни раз видел это выражение лица, готовое совершить очередную подлость. Кривая ухмылка на губах и азартный блеск в глазах всегда появлялись на лице Пашкея, в предвкушении грядущего удовольствия от травли очередной жертвы.
Сомнений не было. Пашкей в вагоне трамвая оказался не случайно и в этот раз его целью был сам Кораблёв.
Бывший классный хулиган сам по себе не вызывал у Димона страха. Его скорее беспокоила неизвестность, связанная с его планами.
До института, оставалось ещё несколько остановок. Времени в запасе было достаточно. И тогда Димон решил пойти на небольшую хитрость. Во время очередной остановки он ловко юркнул между пассажирами в сторону выхода из вагона. Кораблёв выскочил на улицу в самый последний момент, когда закрывающиеся двери, шумно захлопнулись у него за спиной. Взвизгнув, трамвай слегка дёрнулся и, стуча стальными колёсами, покатился дальше.
Димон быстро перебежал через проезжую часть на противоположную сторону улицы и оказался на тротуаре, пролегающем вдоль высокой ажурной ограды большого старинного кладбища, которое растянулось вперёд почти на две трамвайные остановки. Он быстро осмотрелся вокруг и убедившись, что его никто не преследует, спокойно зашагал вперёд.
Расчёт Кораблёва был предельно прост. Он был уверен, что потерявший его Пашкей выскочит следом, но только на следующей остановке. Затем хулиган, наверняка, останется поджидать его, но уже на противоположной стороне улицы там, где находился институт.
Солнце на закате нырнуло в густые облака, впустив на улицы вечерние сумерки раньше времени. Нервно моргая, вдоль проезжей части, начали зажигаться фонарные столбы.
Димон быстро шагал по тротуару, внимательно вглядываясь в противоположную сторону улицы сквозь огни проезжавших машин. Он всё ещё надеялся первым заметить Пашкея и аккуратно разойтись с ним по разным сторонам улицы.
Уже появились очертания следующей трамвайной остановки. Кораблёв был почти уверен, что ему удалось избежать неприятной ему встречи и сорвать задуманный кем-то план. Однако вопреки его ожиданиям, метрах в ста перед собой он вскоре увидел знакомый силуэт.
Пашкей был не один, а в компании ещё двоих парней, опознать которых Димон не смог. Видимо кто-то из них всё же сумел разгадать его манёвр и теперь эти трое, стоя на том же тротуаре, спокойно поджидали его.
Кораблёв бросил случайный взгляд на кладбищенскую ограду и, заметив в ней узкий проход, не задумываясь метнулся в темноту.
Вон он! услышал он в тот же момент возбуждённый голос Пашкея. Айда за ним!
Сердце бешено застучало в груди, а кровь резко ударила ему в виски.
«Охота началась!» промелькнуло в голове и Димон устремился вглубь кладбища.
Сначала он побежал по широкой главной аллее там, где асфальт уже полностью освободился от снега. Однако вскоре беглец сообразил, что, даже не смотря на темноту, здесь он очень скоро станет лёгкой добычей своих преследователей, и резко свернул в сторону на узкую протоптанную дорожку.
Димон немного сбавил темп и ускоренным шагом двинулся между могил. Удалившись на достаточное расстояние, он остановился, и начал чутко прислушиваться.
В кладбищенской тишине ему слышалось лишь шуршание ещё голых ветвей деревьев, и бешеный стук собственного сердца.
Димон задержал дыхание, а когда снова набрал в лёгкие воздух, то ему показалось, что он дышит слишком громко и надрывно. Беглец постарался успокоиться, но от этого дыхание начало сбиваться только ещё сильнее.
Нервно глотая воздух, он осмотрелся по сторонам. Однако ничего кроме надгробий разглядеть не получалось. Силуэты старинных крестов медленно проявлялись в темноте. И чем дольше он задерживал взгляд, тем больше их становилось. Словно мрачные, молчаливые солдаты, они уверенно наступали на него из потустороннего мира.
Ранее притуплённый спасительным бегством, наконец явился страх. Жуткая картина кладбищенского мрака заставила его тело резко передёрнуться несколько раз подряд.
Путая сознание и лишая способности мыслить и поступать адекватно, коварная паника едва не овладела им. Казалось, ещё мгновение, и он с криком рванёт прочь из своего, наполненного призраками убежища.
Димон крепко сжал кулаки, закрыл глаза, и напрягся всем телом. В памяти неожиданно всплыл эпизод из глубокого детства, когда он, закаляя характер, однажды залез в маленькую подсобную комнату в квартире, и просидел там до тех пор, пока страх темноты не отступил от него навсегда. Воспоминание действительно помогло ему немного придти в себя, но в этот самый момент Кораблёв снова начал ловить в кладбищенской тишине какие-то тревожные звуки.
Наконец голоса преследователей раздались вполне отчётливо, причём сразу с разных сторон. Сначала вдалеке, а затем всё ближе, и ближе.
Димон понял, что они разделились, и приближаются к нему, захватывая в кольцо. Поэтому у него не оставалось иного выбора, чем, сойти с узкой грунтовой дорожки и попытаться спрятаться в гуще могил.
Пробираясь всё дальше вглубь кладбища между старинных надгробий и крестов, он старался ступать, как можно тише.
Однако здесь в тени массивных липовых крон снег растаял не везде, и потому он периодически попадал ногой на трескучий оплавленный наст. В такие моменты он, словно наступивший на мину солдат, замирал на некоторое время, слепо озираясь по сторонам. Беглец понимал, что любое движение, и даже громкий вдох могут легко его выдать в любой момент.
Несмотря на кромешный мрак, он крался, глубоко пригнувшись, стараясь вообще не поднимать голову выше кованых оград. Димон пытался слиться воедино с окружавшими его, гранитными крестами, мрачными молчаливыми ангелами, и массивными постаментами.
Неожиданно, немного привыкшие к темноте глаза, выхватили невдалеке силуэт небольшого склепа и беглец интуитивно направился в сторону возможного убежища.
Обойдя по периметру, высокую кованную ограду, он руками нащупал калитку. На удачу, замка на ней не оказалось и Димон предельно аккуратно потянул калитку на себя. Ещё по-весеннему влажные петли, не издав ни единого звука, плавно провернулись и впустили беглеца внутрь.
Кораблёв приблизился к склепу и оказался, как раз напротив входа, ведущего в чью-то последнюю земную обитель.
Некоторое время он всё ещё решал: входить или нет. Но когда голос Пашкея вдруг послышался совсем рядом, чуть ли не за спиной, Димон, подтянув живот, мгновенно протиснулся в приоткрытую кованную дверь, внутрь склепа.
Там пахло застарелой сыростью, и как показалось Кораблёву, влажным пеплом. Различить в темноте какие-либо предметы было абсолютно невозможно, и тогда Димон постарался на ощупь обследовать пространство. Он расставил в стороны руки, и развёл широко пальцы. Одной рукой он тут же наткнулся на влажную стену, а другая провалилась в холодную пустоту. Тогда он, повернувшись спиной к стене, сделал осторожный шаг вперёд, и почти сразу, уткнулся ногой во что-то твёрдое.
Обнаружив таким образом препятствие, он снова руками начал шарить в темноте, но уже ниже, и только тогда обнаружил каменное надгробие, расположенное посредине траурной опочивальни.
Коснувшись руками, казалось ледяной плиты, он обошёл её вокруг, и присел за постаментом с противоположной стороны от входа. Димон замер, стараясь дышать, как можно тише.
Вскоре он почувствовал, что царящий здесь, жуткий, леденящий холод начал проникать внутрь него самого. Казалось, ещё мгновение, и застывшая густая кровь навсегда застынет, в его вздувшихся на шее венах.
В этот самый момент голоса Пашкея и его спутников раздались совсем близко, а их слова теперь звучали всё отчётливее. Наконец они подошли к склепу и остановились.
Слышь? Я чё думаю! Он отсюда никак свалить не мог. Где-то тут он. Зуб даю! поклялся Пашкей, стараясь придать своей речи, как можно более блатную интонацию.