Мама, я сегодня после обеда пойду прогуляюсь в центр.
Да? А что ты там забыла?
Да вот хотим посмотреть новую выставку с одним знакомым.
Хм, что за знакомый? Откуда ты его знаешь?
Я объяснила. Она слушала очень внимательно, взгляд стал напряжённым.
Ну, хорошо. Знаешь, а я тоже хочу посмотреть выставку и прогуляться. Пойду с тобой.
Я опешила. Почему-то я никак не ожидала такого поворота событий, хотя на самом деле, это было вполне ожидаемо и естественно в нашем маленьком семейном мирке.
Ну нет, мам думаю, не стоит. Давай вместе сходим в другой раз.
Да почему же? Чем я помешаю? Я тоже хочу пойти сегодня. Мне совершенно нечего делать дома. А то, что же ты будешь развлекаться, а я здесь сидеть в четырех стенах?
Но, мама Это неправильно. Он совершенно незнакомый тебе человек, как это всё будет выглядеть я лихорадочно соображала, что ещё сказать, чтобы спасти ситуацию.
А мама спокойненько начала собираться на прогулку. Уселась перед своим любимым трюмо расчёсывать и укладывать волосы: это у неё обычно занимало больше всего времени.
Я понимала, что продолжать спорить бессмысленно. Нужно было придумать что-то другое. Но ничего не приходило в голову. Ничего, кроме открытого бунта. Но я не могла на него решиться, мне было страшно, так страшно, что просто мурашки бежали по спине, и в желудке начинали порхать бабочки, кстати, это очень неприятное ощущение, и в английском языке эта метафора описывает вовсе не состояние влюблённости, а сильную тревогу, томительное ожидание чего-то пугающего.
Как решить эту головоломку? Как выйти из этого тупика? Как всё-таки пойти одной на свое первое долгожданное, «настоящее» свидание, и при этом не обидеть, не разозлить маму?.. Какие найти слова? Как объяснить, что сегодня, сейчас я никак не могу быть с ней вдвоём? Правда, когда я в юности ходила на свои разовые «свидания» с молодыми людьми, у мамы ни разу не было желания присоединиться Может быть, тогда она просто интуитивно чувствовала, что опасности нет. Или же то, что было сейчас, было в её понимании не свиданием, и поэтому вполне допускались третьи лица. И всё-таки как, как, как?
В итоге она собралась и вышла вместе со мной, не обращая вообще никакого внимания на мои слабые возражения. Выйдя из двора нашего дома, мама привычно свернула направо, к автобусной остановке, а я сама не понимая, что делаю, развернулась и пошла в противоположном направлении.
Ты куда?
Времени ещё много в запасе, я пойду пешком, через парк А ты погуляй сама и возвращайся домой, хорошо? Я не допоздна, скоро вернусь.
Она остановилась и, чуть наклонив голову вперёд, слегка прищурив глаза и поджав свои красивые, умело обведённые карандашом и ярко накрашенные губы, уставилась на меня. Я чувствовала, что в ней происходит какая-то внутренняя борьба: по лицу словно пробегали тени, всё её миниатюрное тело в милом брючном костюмчике из светло-голубого льна напряглось, как будто перед прыжком. Я смотрела ей в глаза, не опуская и не отводя своего взгляда, смотрела прямо и открыто, как учат смотреть в глаза хищнику, если ты случайно столкнулся с ним на одной тропинке в лесу. Передо мной, на расстоянии вытянутой руки было её лицо, самое знакомое и родное лицо, на котором я знала каждую чёрточку, каждую морщинку, по выражению которого умела мгновенно и безошибочно считывать её настроение, все её чувства и мысли Мимо спешили прохожие, обходя нас, потому что мы встали прямо посреди тротуара. С лёгким шорохом проезжали по дороге автомобили. Высоко-высоко в небе пронзительно свистели стрижи. А я стояла, как вкопанная, и, не отрываясь, смотрела маме в глаза. Молчание, поединок взглядов, наша безмолвная мучительная дуэль под безоблачным и безмятежным июльским небом. Чем же она закончится? Я знала, что с мамой я не пойду. Просто вообще не пойду. Но понимала, что не пойти не могу. Сколько раз я отменяла свои встречи и мероприятия и оставалась дома, если видела, что мама не хочет, чтобы я шла. Сколько раз я уступала и шла вместе с ней, хотя мне совсем не хотелось. Но сегодня я не могу. Сегодня это просто невозможно. Я стояла и неотрывно смотрела в мамины глаза. Вдруг она вся как-то слегка шевельнулась, и лицо её приняло презрительно-брезгливое выражение:
Ну, ладно. Ладно. Хорошо. Вот такая ты, да? Ну, увидишь ты у меня она не договорила, покачала головой и, медленно развернувшись, пошла к автобусной остановке.
5
Я всегда искренне удивляюсь, когда кто-то говорит, что совсем не видит снов. Такого ведь просто не может быть! Ученые утверждают, что сновидения, конечно же, есть у всех (и даже у животных, кстати), просто не все их запоминают. Как вы уже поняли, я постоянно вижу сны и запоминаю их почти все. Я могу увидеть длинный, с довольно сложным сюжетом сон даже если прилягу вздремнуть на полчасика днём. И в сновидениях меня больше всего поражает как раз то, что коротенький в измерении реального времени сон может вместить события целого дня, а то и недели, как будто мозг прокручивает киноплёнку на максимальном ускорении, но там-то мы «проживаем» всё в нормальном, привычном темпе. Принято считать, что если не вспомнишь сон сразу после пробуждения, то он забывается напрочь. Чаще всего да, так и есть. Но не всегда. Бывает, что события ночного сна вдруг всплывают в памяти посреди дня. Иногда потому, что ты увидел или услышал что-то такое, что вызвало ассоциацию с образами твоего сновидения, а иногда и просто само по себе, непонятно, почему и как. А случается, что проснувшись, ты сразу же сознательно прокручиваешь в голове только что увиденный увлекательный фильм, чтоб не забыть, стараешься удержать в памяти хитросплетения сюжета, реплики, детали, а он всё равно через несколько минут ускользает, улетучивается из головы, словно пар, и больше никогда уже не вспоминается.
Повторяющиеся сновидения это загадка, которую я для себя уже почти разгадала. А вот вещие сны остаются для меня самой большой, тёмной, бездонной и непостижимой тайной Бытия. Есть теории, утверждающие, что сны-предсказания не что иное, как бессознательно простроенная нашим мозгом длинная и сложная цепочка умозаключений, основанная на всей информации, которую мы получаем из внешнего мира. То есть, все предпосылки будущих событий уже имеются в настоящем, просто сознательно мы не в состоянии сложить этот пазл, так как просто не видим всех деталей, занятые своими повседневными заботами, поглощённые сиюминутными эмоциями, увлечённые погоней за новыми впечатлениями А пока мы спим, мозг совершает гигантскую и в то же время скрупулезную работу по обработке данных и выдаёт результат в виде «вещего сна», который есть не что иное, как решение логической задачки «причина следствие». Думаю, что большая доля истины в этом объяснении есть. Однако, возникает вопрос: почему во сне мы узнаём порой не о самом будущем событии, так таковом (болезнь, смерть, потеря работы, другое место жительства, долгожданная встреча), а видим в мельчайших деталях все «декорации» этого события? Как, например, темно-синие сумерки и скрипящий под ногами свежий, рыхлый снег на пути к папиному дому, в сопровождении мелодии неизбывной тоски, в моем летнем сне о предстоящей, самой печальной зиме моей жизни.
И такое сновидение было не первым, я уже видела нечто подобное несколько раз до этого. Я не нахожу другого объяснения этому феномену, кроме того, что мы когда-то уже видели всё-всё-всё, что произойдет в нашей жизни. Об этой теории мне рассказал Влад как-то за ужином. Он вычитал о ней в какой-то эзотерической книжке. «Понимаешь, получается вот что: когда мы родились, нам сразу же быстро-быстро показали всё, что с нами будет в жизни, прокрутили киноплёнку, а потом сделали так, что мы всё забыли. Стёрли. И как будто ничего не знаем. Но суть-то в том, что мы знаем, просто не помним. А во сне как бы открывается дверца в эти воспоминания»
Эта идея показалась мне вполне правдоподобной. Единственное, что нас обоих смутило, когда мы стали развивать эту мысль, неизбежная предопределённость жизненных событий. То есть, за нас всё уже кем-то решено заранее, и как ни поступай, какие решения ни принимай, всё равно придёшь к тому, к чему должен прийти? И тогда пресловутая свобода выбора не что иное, как иллюзия: нам кажется, что мы выбираем пути, а на самом деле мы просто идём по той дороге, которая давным-давно уже для нас предназначена?.. Порассуждав ещё немного, мы пришли к выводу, что наверно, всё-таки изначально есть несколько вариантов сценария, и мы все их «знаем», хоть и «не помним», поэтому подсознательно делаем тот выбор, который поведёт нас в сторону желаемого развития событий. В итоге, мы окончательно запутались, потому что рассуждать о работе мозга и подсознания это всё равно, что пытаться представить бесконечность Вселенной. В какой-то момент начинает казаться, что шарики за ролики заходят, и ты говоришь себе «Так, ладно, ничего бесконечного быть не может, она громадная, но где-то у неё всё равно есть конец, граница» и тут же тебя накрывает безжалостный и издевательски закономерный вопрос: «Если есть конец и граница, тогда что ЗА ними?»
Самый первый мой детский сон, который я отчетливо помню до сих пор, был жутким сюрреалистическим кошмаром. Мне снился ярко-оранжевый грузовик-подъёмный кран, который был ещё и разрисован чёрными пятнами, словно жираф, однако, железная голова его на конце стрелы была какая-то драконья, с огромными острыми зубами. И этот грузовик-кран-жирафо-дракон подбирал с земли бумажный мусор много-много скомканной белой бумаги по длинному транспортёру отправлял её к голове и с громким шелестом и хрустом «Шух, шух, шух» жевал её своими гигантскими челюстями. Эти шелест и хруст звучали у меня почему-то только в одном ухе, и когда я в ужасе и в холодном поту проснулась и уже не видела это жуткое, алчное машино-животное, звук поедаемой им бумаги ещё слышался в ухе, прижатом к подушке. Сколько я ни думала, так и не сумела разгадать смысл и тайное послание этого сна. Да и было ли какое-то послание? Почему-то верится, что было.
Родители всегда говорили мне, что я росла очень спокойным ребёнком. С раннего детства во мне проснулась страсть к рисованию, и этим меня можно было занять на долгое время, подобно тому, как сейчас детей занимают игрушками в телефоне.
Помню, папа приносил с работы толстенные пачки старых ненужных бланков, размером с альбомный лист, чистых с обратной стороны, и я часами сидела за своим маленьким детским столиком и упоённо выводила на белой бумаге линии, соединяла их в фигуры, раскрашивала Фломастерами это лучше всего, карандашами похуже, но тоже неплохо. И с некоторых пор рисовать стала только сказочных принцесс в длинных платьях. Все принцессы были разные, и платья у них тоже. Я тщательно прорисовывала лица, волосы, украшения, детали одежды, придирчиво подбирала подходящие цвета Я погружалась в этот процесс настолько, что ничего не замечала вокруг. Вот же удобно было, наверное, моим родителям: ребёнка часами не слышно и не видно! Став немного постарше, я увлеклась созданием рисованных «фильмов»: делила лист на несколько квадратов, нумеровала их, чтобы была понятна последовательность событий, и без слов, одними картинками рассказывала на бумаге целую историю. Главными героинями, опять же, были принцессы, но тут уже к ним добавлялись принцы, злые колдуньи и добрые феи, старые короли, лошади Принцы и лошади давались мне тяжелее всего, и, тем не менее, я самоотверженно вырисовывала их там, где их присутствие было необходимо. Потом у меня начался период увлечения народным фольклором, и принцесс сменили царевны в кокошниках, а принцев царевичи с мечами, луками и стрелами, снова на злополучных толстоногих лошадях, куда же без них!