Что-то оккультное, сказал Марк. Всё-таки сатанисты?
Помилуйте! В такой-то глуши?! Нет, дорогой Марк Наумович, тут кое-что поинтереснее!.. А вот насчет оккультистов вы, пожалуй, правы Скажите, доводилось ли вам слышать о культе Чёрной Козы?
Чёрной Козы? Нейман покачал головой. Первый раз слышу. Это что, вогульское или зырянское божество?
И да, и нет, задумчиво сказал Синицкий. Лет этак двадцать назад, аккурат после Японской войны, довелось мне быть в Петербурге по одному делу. Работал я в библиотеке Академии наук, где попалась мне совершенно случайно прелюбопытная книжица под названием «О мерзостях потаённых мира сего». Автор некий монах-расстрига Ксенофонт.
Я бы на неё и внимания не обратил мало ли всякой мистической чепухи издавалось на сломе веков?! да уж больно занятные в ней были литографии! Сам текст, конечно, ерунда полная: какие-то языческие божества, спящие в океане, а то и вовсе парящие в безвоздушном пространстве. Имена такие, что нормальный человек и не выговорит! Ну и ритуалы почитания этих богов приведены Я полистал, подивился фантазии автора, да и забыл бы, кабы не одно «но» рисунки.
Бог мой! Не поверите, чудовища такие, что уроды Босха и демоны Гойи по сравнению с ними так, детская мазня. Так вот, среди прочего было и описание упомянутой мной Козы. Полное имя этого божества Чёрная Коза с Легионом Отпрысков. Однако, и это имя не настоящее, настоящее же я не запомнил Она что-то вроде чудовищной богини плодородия. Ксенофонт упоминал, что культ этого божества распространён у всех северных лесных народов. Заметьте, у всех!..
А знак? перебил Нейман.
То-то и оно, Марк Наумович! Символ этот пентакль с изгибающимися лучами я хорошо запомнил: он для всех этих богоподобных монстров един! Вот только в книге он приводился сам по себе, без окружности. А здесь звезда в круге Больше похоже на традиционные алхимические пентаграммы Что может означать круг?
Всё, что угодно, Марк пожал плечами. Некий цикл. Может быть, круг жизни
Да, да! подхватил Синицкий. У алхимиков или, скажем, у теософов круг суть гностический змей Уроборос, символ
Он не договорил. С улицы донеслось испуганное ржание лошади.
Уж не зверя ли чует? послышался голос Назара. Иль кого похуже
Сходи, посмотри! велел Марк. Места глухие, село нежилое может и впрямь волки шастают.
Назар замялся. Видно было, что покидать здание церкви в одиночку, когда уже сгустились осенние сумерки, ему очень не хочется. Но лошадь снова заржала, и парень нехотя поплёлся к выходу.
Нейман проводил его взглядом.
Синицкий тем временем внимательно изучал внутренне убранство церкви.
А вот, милостивые государи, и подземный ход! сказал Пётр Васильевич, указывая на кованое кольцо в полу перед самым клиросом. Так-с, а это ещё что?
Нейман перевёл взор на коллегу, затем посмотрел под ноги и сразу же заметил на пыльном полу некие линии. Линии эти были прорезаны в досках столь глубоко, что их не смог скрыть даже слой пыли.
Бог мой! воскликнул Синицкий, подняв лампу над головой. Да тут весь пол покрыт знаками! Вот тот же символ, что и на крышке гроба! Точнее, полсимвола
До самого выхода какие-то линии, пересекающиеся окружности, подхватил Нейман. Слушайте, Пётр Васильевич, да это не церковь, а учебник геометрии!
Скорее, чёрной магии! поправил Синицкий.
Его посетила некая мысль, он вновь скрылся за иконостасом, но вернулся уже через несколько секунд.
Так и есть ковчег стоит внутри круга, сообщил он. Что бы это могло значить?
А помните, как у Гоголя, Пётр Васильевич? сказал Марк. Хома Брут чертит вокруг себя меловой круг, чтобы защититься от нечистой силы.
А ведь вы, пожалуй, правы, Марк Наумович! подхватил Синицкий. Этот круг никакой не Уроборос, не символ бесконечности это защитный круг. Вот только кого он должен защищать? И от кого?
Нейман пожал плечами и открыл рот, но ничего сказать не успел. Послышался лязг засова, затем топот со стороны придела, и внутрь влетел Назар.
Там! Там! лепетал он, выпучив глаза. Они!
Нейману доводилось видеть смертельно испуганных людей, поэтому рука машинально нырнула за пазуху, и пальцы обхватили рукоять револьвера.
Да кто «они», Назар? спросил Синицкий. Волки?
Не, парень мотнул головой, сглотнул и перешёл на шёпот: Бесы!
Нейман с Синицким опять переглянулись.
Поповские выдумки! сказал Марк, стараясь придать голосу строгость. Пойдёмте, Пётр Васильевич, глянем, что его так напугало!
Сделав пару шагов, Нейман оглянулся: Назар стоял на коленях перед распятием и исступлённо крестился. То, что у деревянного Христа вместо ног копыта, его, похоже, не смущало.
Выйдя на паперть, Марк поначалу не увидел ничего необычного, кроме беспокойно ведущей себя лошади та постоянно всхрапывала и била копытом. А потом Потом у Неймана появилось ощущение, что, пока они находились в церкви, неведомый скульптор, влюблённый в античное искусство, тут и там расставил статуи древнегреческих богов и героев. Вон за забором притаились нагие нимфы, к стволу могучей столетней берёзы прислонился атлет, а там из придорожной канавы выглядывают сатиры
Но то были не статуи, а люди. Бледные, словно гипсовые, неподвижные, и абсолютно голые, несмотря на почти зимний холод. Мужчины, женщины, старики, дети. Зрелище само по себе жуткое, однако, было кое-что ещё, что заставило Неймана с Синицким машинально придвинуться друг к другу, как это свойственно людям в момент опасности: каждый из обитателей села имел в своём облике какое-либо уродство.
У одной из «нимф» на живот свисали четыре груди, у другой над плечами вздымались суставчатые отростки наподобие паучьих ног, третья держала младенца, чьи свисающие ножки заканчивались раздвоенными копытцами, у «атлета» вместо левой руки извивалась пара щупалец точь-в-точь как у спрута, а на лбах прячущихся в канаве детей росли изогнутые рожки.
Вы это видите? шепнул Синицкий, вцепившись в рукав неймановской шинели.
Нейман сглотнул и молча кивнул. Рука с револьвером поползла наружу.
«Статуи» начали двигаться. Все одновременно. Медленно и плавно, с каждым шагом становясь ближе к изумлённым людям.
Нейман не выдержал напряжения. Вскинул руку с револьвером вверх и нажал на спусковой крючок. В сгустившейся тишине грохнуло так, что заложило уши. Марк не стал проверять, испугались существа выстрела или нет скомандовал: «Внутрь!» и буквально втащил оцепеневшего Синицкого обратно в церковь. И тотчас задвинул засов.
Некоторое время они сидели, глядя друг другу в глаза, тяжело дыша и пытаясь унять дрожь в руках. Назар всё это время не прекращал бить лбом об пол.
И? наконец выдавил Марк.
Марк вы голос Синицкого дрогнул, но он сделал глубокий вдох и продолжил. Вы читали какие-нибудь труды по тератологии?
Слово как будто незнакомое
Если коротко наука об уродствах. Мне кажется, здесь мы имеем дело с каким-то чудовищным извращением человеческой эволюции Теорию Дарвина вы, конечно же, изучали?.. Мы с вами наблюдаем невероятную деградацию целого села до животного уровня. И не только в моральном, но и в физическом смысле.
Но они же голые, мать их так! В такую холодину!
Синицкий нервно дёрнул плечом:
Похоже, что-то их изменило. Какая-то неведомая сила природы. Больше я ничего пока сказать, увы, не могу!
Оба прислушались. Снаружи доносился неясный шум.
Сколько их там, как вы думаете? спросил Нейман.
Пара дюжин, не меньше. Откровенно говоря, было как-то не до подсчётов.
Марк огляделся, по-военному оценивая обстановку.
Окна узкие да и высоковато, рассудил он. Вряд ли они в них полезут. Но если всё же вздумают лезть или вынесут дверь, на пятерых патронов хватит. Понадеемся, что прочих это остановит. Если же нет
Марк не договорил.
Вязко текли минуты, а вламываться в церковь существа не спешили. У Синицкого мелькнула мысль, что у жителей села, несмотря на их полнейшую деградацию, сохранились воспоминания об этом здании, как о чём-то сакральном, запретном. О своей догадке он поведал Нейману, присовокупив: «Возможно, пока мы внутри, нам ничего не угрожает!»
А потом снаружи послышалось пение. Сначала один голос, потом сразу несколько, и вот уже всё село поёт а капелла. Нейман с Синицким замерли, задержав дыхание и обратившись в слух.
Песня состояла всего из двух слов. Первое начиналось с протяжного «и-и» и заканчивалось коротким «йа!», а вот второе разобрать было невозможно.
Будто бы «шабнирот» или «шабнират», или что-то в этом роде, сказал Нейман.
Шаб-Ниггурат, Марк Наумович! Шаб-Ниггурат! возбуждённо зашептал Синицкий. Я вспомнил это имя! Боже мой, всё сходится, Марк Наумович!
Нашли время в загадки играть! сердито сказал Нейман. Что ещё за Шаб-Ниггурат?
То самое божество, о котором я вам рассказывал! Богиня плодородия, культы которой якобы существуют у всех лесных народов. Которую также именуют Чёрной Козой с Легионом Отпрысков! Понимаете? Этот культ существует! Здесь, в Пермской губернии!
Нейман осоловело смотрел на Синицкого, пытаясь понять, о чём он толкует и как эти знания помогут им сейчас. Пение тем временем становилось всё громче, быстрее и яростнее, превращаясь в выкрики: «И-йа! И-йа! Шаб-Ниггурат!» и словно ведя к некой кульминации. А затем дикий хор разом смолк.
На миг воцарилось безмолвие, которое разорвал дикий животный вопль, полный боли и ужаса. Марк сразу его узнал так кричат смертельно раненые кони. Похоже, не сумев добраться до людей, упыри избрали жертвой несчастную лошадь. А, возможно, убийство животного стало частью какого-то чудовищного ритуала недаром ведь они пели
Услышав предсмертный лошадиный крик, Назар в мгновение ока вынырнул из молитвенного экстаза и бросился к дверям, голося: «Зорька! Зорька моя!»
Стоять! Не сметь! рявкнул Нейман, наставив на парня дуло револьвера.
Тот сразу сник, пробормотал: «Господи! Да что ж это деется-то?!», сел на пол и заплакал.
Вновь стало тихо. И в этой нарушаемой только всхлипами тишине раздались звуки, от которых всех троих словно окатило ледяной водой. Сначала скрипнуло, потом громко стукнуло, словно уронили тяжёлый и твёрдый предмет, а вслед за тем под храмовыми сводами раздалось мерное «тук-тук». И звуки эти шли не снаружи, они раздавались внутри церкви за иконостасом.
И у Неймана, и у Синицкого мелькнул один и тот же образ: мумия святой восстала из своего ковчега и направлялась к ним, стуча иссохшими ногами. Оба направили лучи фонарей на иконостас, готовые встретить лицом к лицу любой ужас.
Она вышла прямо из царских врат.
Господи Исусе! Пресвятая Богородица, спаси и сохрани! скороговоркой пробормотал Назар.
Она была высокой, на две головы выше Марка, отнюдь не коротышки, и в ней не было ничего чёрного, напротив, кожа казалась белой как мрамор даже в желтоватом свете фонарей. А вот глаза и впрямь были как два кусочка антрацитовой черноты.
Всё в ней было одновременно чудовищно и прекрасно: увенчанная как диадемой изящными рогами голова сидела на не менее изящной шее, округлые плечи, над которыми вздымались непрерывно шевелящиеся членистые щупальца, груди, достойные Афродиты, чуть выпуклый живот, чётко очерченная талия и идеальный крутой изгиб бёдер, переходящих в длинные ровные ноги, красоту которых не портила даже странная вытянутая форма ступней, оканчивающихся чем-то вроде копыт.
Она сделала пару шагов, и оцепеневших людей окатила волна запаха, очень необычного, волнующего, дразнящего, пробуждающего самые глубокие, самые тайные желания. Марк ощутил странное томление плоти. Синицкий, судя по его напряжённой позе, тоже чувствовал нечто подобное.
Примечания
1
1) Рупасова Е. П., «Геройство», 2009 г.
2
Рязанцев П. В., «Выжженная земля», 2020 г.